Выйдя из его кабинета, попадаешь сразу на лестничный пролет, а другая дверь ведет прямо в музейный отдел химической промышленности. Часы недавно пробили девять утра, музей еще не открылся для посетителей, но действующие выставки уже вовсю работали. Доктор Бад прошел несколько метров к экспозиции о красках, серии моделей и ящиков и досок, которую он помог установить тринадцать лет назад.
Он прикоснулся к огромному красильному чану завода ICI в Блэкли, рядом с Манчестером, который до 1980 года использовался для производства моющего средства. Здесь все еще чувствовался этот запах. «Серную кислоту добавляли в рыбий жир и соленую воду, – рассказал он. – Очень грубо, очень просто и типично. Химия была утонченной наукой, но технологии – обычно нет».
Вот четыре элемента экспозиции Бада о красителях: чан, три манекена с одеждой 1880-х, 1930-х и 1960-х годов, портрет Перкина и модель человека по имени Рудольф Книч (одного из разработчиков синтетического индиго) перед ним. А также стеклянный ящик напротив, в котором стоят баночки с порошковой краской и книги с образцами шерсти. Должно быть что-то еще, маленькая закупоренная склянка с надписью: «Оригинальный мовеин, приготовленный сэром Уильямом Перкином в 1856 году». Но на табличке написано, что она в Осаке и должна вернуться в марте. И тогда экспонат, скорее всего, попадет в большую новую галерею по истории технологий на первом этаже.
«Краски управляют столькими индустриями, что легко забыть, как они полностью изменили мир, – сказал доктор Бад. – До синтетических красителей экзотические цвета можно было считать чем-то элитным. После их появления мы все обрели такие цвета, как мов».
Экспозиция была создана в честь шестидесятой годовщины основания ICI. «Мы собирались покрасить пол в белый, – вспоминал Бад, – чтобы подчеркнуть тот факт, что вы заходите в новый и важный отдел. К несчастью, началась забастовка, поэтому мы не могли сделать так, как хотели».
Доктор Бад раздумывал над значимостью красок: «Текстильная промышленность играла важную роль, так что, как только вы получали искусственный цвет, у вас появлялась возможность присоединиться к крупнейшей индустрии. Второй момент – влияние, оказанное на представление о будущем промышленной химии. Даже к концу девятнадцатого века технологии все еще потрясали воображение. Наряду с электричеством синтетические краски заставляли людей задуматься: "Что дальше?" Медикаменты, потом синтетические волокна и пластик, и все они основаны на создании и успехе синтетических красителей. Влияние Перкина трудно переоценить, учитывая, что теперь наука могла сделать с миром. Мир Перкина страдал от сильнейшей неуверенности в будущем: было известно лишь то, что оно будет отличаться от прошлого.
Понимание, как химию можно применить в промышленности, пришло раньше с Дэви и Фарадеем, разработавшими новые материалы, и позже с удобрениями Либиха. Но красители стали примером применения целой дисциплины. Они позволили химикам ответить на вопрос: «Что вы делаете?» с помощью практической демонстрации».
Доктор Бад вернулся в офис с мыслью, что если бы он снова организовывал экспозицию, то больше внимания уделил бы романтической стороне истории Перкина, «не просто краскам как продукту. Но тогда, в 1986 году, мы не жили в постмодернистском мире.
Глава 9Отравление клиентов
В попытке делать точные репортажи журналист New York Times, освещающий дело О. Дж. Симпсона, растерялся, не зная, как описать цвет двубортного костюма адвоката Джонни Кокрана. Он отправил ассистента в местную аптеку, сказав купить карандаши Crayola, и из них выбрал самый похожий цвет: барвинок, или фиолетово-голубой. Согласно неофициальному опросу, судебные бездельники предпочитали оттенок пурпурного. Во время перерыва в суде Кокран настоял, что его костюм синего цвета. «Только не называйте его мов», – сказал он.
В 1870 году немецкий химик по имени доктор Шпрингмуль собрал четырнадцать образцов коммерческой краски мадженты у друзей из Европы и проверил их на следы мышьяка. Некоторые его находки вызвали беспокойство. Он обнаружил, что девять образцов содержат по крайней мере 2 % мышьяка, пять из них – от 4,3 до 6,5 %. Цвет отравлял покупателей.
Его исследование проспонсировало правительство Германии, некоторые члены которого были обеспокоены газетными заметками о том, что анилиновые краски вызывали воспаление на женской коже. Под давлением красильных компаний, самой быстро развивающейся национальной промышленности, немецкое правительство объявило, что женщинам нечего бояться. Доктор Шпрингмуль изучил влияние красок на квадратный метр шерсти и выяснил, что, хотя в красильной ванне содержится высокий уровень мышьякового яда, только небольшая часть – 0,0001 грамма – переходит на поверхность окрашенной ткани.
К облегчению BASF и AGFA, правительство решило проигнорировать другую статистику: хотя сухая ткань считалась безопасной, значительные следы мышьяка были найдены в воде после первой стирки. Это значит, что дешевые краски были совсем не стойкими и представляли значительный риск после дождя или обильного потоотделения.
Дилемма оказалась сложной, но не новой. В 1862 году Уильям Купер, главный аварийный комиссар заводов, попросил Августа Гофмана изучить зеленые компоненты в женском бальном головном уборе. Он узнал, что он насыщен мышьяковым зеленым Швайнфурта. Гофман отметил, что то же вещество использовалось для изготовления многих бальных платьев и часто обоев. Его применение запретили в Баварии. Ученый сделал вывод: «Думаю, со мной согласятся, что королева бала с короной из мышьяка, кружащаяся в мышьяковом облаке, представляется не привлекательным зрелищем, а уродством. Разве не становится грустно при мысли о бедном отправленном художнике, который сплел яркий венок в попытке продлить болезненное и несчастное существование, уже подорванное вредной работой?»
В середине 1860-х годов швейцарская красильная фабрика «Дж. Дж. Мюллер-Пак и K°» столкнулась с проблемами здравоохранения, такими серьезными, что это привело к краху. Компания арендовала землю в двух местах у традиционной фирмы по производству красильного дерева «Дж. Г. Гейги» и производила мов, фуксин, анилиновый фиолетовый, синий и зеленый. Директор компании посетил Манчестер, чтобы получить права на анилиновый черный у «Робертс, Дейл и K°» и, возможно, встречался с Перкином, чтобы обсудить другие краски. Бизнес процветал до 1864 года, пока люди, живущие неподалеку от двух фабрик в Базеле, не начали заболевать от воды из колодцев. В одном печально известном случае семья и прислуга богатого землевладельца заболели после чая.
Следствие показало, что местная вода имела «странный отвратительный запах, который было трудно определить… У нормальной питьевой воды такого запаха нет». «Мюллер-Пак и K°» обвинили в мышьяковом отравлении, оштрафовали и заставили прекратить работу. Основатель компании был унижен в суде: ему приказали доставлять чистую питьевую воду местным. Новые законы против загрязнения подействовали на поведение других компаний, работающих с анилином в Европе, особенно на желание Германии передвинуть фабрики на берег Рейна, где течение унесет сточные воды прочь.
Но споры о здоровье не прекратились. Следующим полем битвы стала Англия и в особенности страницы The Times и медицинских журналов 1884 года. Теперь главной проблемой стала стойкость: хотя многие из первых красок сохраняли насыщенность после многочисленных стирок, менее умелые и принципиальные красильщики теперь производили продукты низкого качества, часто с печальными последствиями. Через несколько лет после немецких исследований в The Times появилось письмо от корреспондента, назвавшегося Патерфамилиас[44]. «Необычайно жаркий сезон стал причиной множества жалоб на бесчисленные кожные раздражения, которые приписывались жаре или лихорадке. Однако настоящую причину нужно искать на выставке мистера Стартина, члена Королевского колледжа хирургов, в восточном секторе, посвященном здоровью, где вы можете увидеть ужасные примеры кожных заболеваний, вызванных ношением чулочных изделий и фланели, окрашенных в анилиновые цвета и касающихся потной кожи».
Джеймс Стартин был хирургом и читал лекции в Больнице кожных заболеваний Святого Иоанна в Лондоне. На экспозиции были представлены жуткие примеры влияния анилина на кожу. Тут были и фотографии отвратительных гнойников. Рядом с ними находилась коллекция натуральных красителей растительного и животного происхождения, включая индиго, кошениль и сафлор, которые были совершенно безвредными. Патерфамилиас заметил, что индиго все также используют в Англии, в основном потому, что не нашли ни одного искусственного заменителя. «Но яркий и стойкий красный, производимый с помощью кошенили, уже почти не найдешь… Утверждение, что анилиновые краски опасны, только если содержат мышьяк, ложно. Они вредны из-за высокой испаряемости».
Четыре дня спустя в The Times представили письмо Уильяма Гоуланда из Эссекса. Он утверждал, что знает женщину, которая купила красные шелковые чулки рядом с Чаринг-Кросс и позже поняла, что ее кожа так воспалилась, что ей пришлось обратиться к врачу. Доктор объявил, что чулки окрашены анилином и поэтому «ядовиты». Мистер Гоуланд верил, что общественность обратит на эту проблему пристальное внимание.
Другой корреспондент, подписавшийся Анти-Анилин, также посетил, а возможно, организовал экспозицию в восточном секторе Всемирной выставки здравоохранения и узнал, что она дает передохнуть от опасностей новых красок. Здесь можно купить чулки, «сделанные крестьянами Донегала» и окрашенные только растительными красителями. «Несмотря на все похвальбы по поводу прогресса технического образования, кажется, что усилия наших химиков и красильщиков привели к производству испаряемого заменителя старых стойких красок, используемых раньше.