Немецкое правительство учредило экспертный комитет, чтобы провести собственное расследование, и он пришел к выводу, что краски вполне безобидны. В комитет входил Август Вильгельм фон Гофман. Он и его коллеги решили, что пигменты настолько безопасны, что их можно использовать и в еде.
В Британии Левинштейн написал отчет из Блэкли рядом с Манчестером. Он сказал, что за все годы работы производителем краски не мог вспомнить ни одного случая раздражения или волдырей на коже сотрудников. «Братья Уиллиамс и Элкин» из Хаунслоу, Миддлэссекс, упоминали, что химик-аналитик из Лондона по имени Энтони Несбитт много недель кормил кроликов овсом, окрашенным в крепкий раствор мадженты, фиолетового, коричневого и оранжевого цветов. Кроликам они, судя по всему, нравились, и животные оставались белыми.
Три недели спустя Общество снова собралось, чтобы услышать результаты анализа экспонатов с выставки Джеймса Стартина. Двое химиков изучили восемь крошечных образцов размером 2,5 кв. см. Их отрезали от фланели, носков, чулок и перчаток и окрасили анилином и краской растительного происхождения: кампешевым деревом, маджентой, ализарином и сафранином. Результаты, увы, были неубедительными. В образцах не нашли мышьяка. Собравшиеся красильщики решили, что некоторые краски были дешевыми, примитивными и недостойными их профессии. Другие были менее стойкими, чем производимые в то время. Во всех этих случаях связь между красками и кожными заболеваниями не была доказана.
Уильям Перкин, один из членов-основателей Общества красильщиков и колористов и позже его президент, наверное, наблюдал за расследованием с некоторой долей удовлетворения и удивления. Не впервые его открытие стало предметом общественного внимания. Раньше ученого уже обвиняли в загрязнении канала, местных ручьев и разрушении традиционной промышленности и жизни тех, кто зарабатывал на краппе. Его упрекали в том, что цвета стали менее стойкими, чем те, которые они заменили, что он ставит под угрозу жизнь своих работников и тех, кто живет рядом с заводами.
Когда разразился самый последний скандал из-за раздражения кожи, Перкин, скорее всего, почувствовал облегчение, поскольку уже не был частью промышленности.
В 1873 году он продал семейную фирму «Перкин и Сыновья» компании «Брук, Симпсон и Спиллер», которая стала преемницей «Симпсона, Моля и Николсона». Ему исполнилось тридцать пять, и с момента изобретения цвета мов прошло семнадцать лет. У Перкина было несколько причин для продажи: фирма была слишком маленькой, чтобы конкурировать с другими, потому что он стал жертвой собственного успеха с ализарином. Из-за увеличения производства пришлось бы нанять больше химиков, а Уильям верил, что квалифицированных английских ученых было слишком мало, а из Германии приглашать их будет трудно. За последний год на территории завода произошло два неприятных инцидента после утечек из реторт. Будучи глубоко религиозным человеком, он посчитал невозможным подвергать своих сотрудников опасности и дальше. Кроме того, цену на натуральную марену недавно снизили почти на треть, чтобы она могла конкурировать с ализарином, и поэтому Перкину пришлось самому уменьшить стоимость и, соответственно, доход. Он не чувствовал, что патенты защищают предприятие в достаточной мере, и ему не нравилось тратить время на судебные дела. Еще одна проблема пришла из-за границы: когда бы ученый ни смотрел в сторону Германии, где работали многие из его бывших стажеров, он видел большие инвестиции и расширение, а также строгую защиту государства. Он не думал, что Англию ждет такое же счастливое будущее.
Несколько лет спустя после переписки с Перкином Генрих Каро нашел время, работая в BASF, чтобы написать о решении ученого покинуть индустрию, которую тот сам помог создать. «Остаться на тех же условиях было невозможно, как и полагаться на британское патентное право для защиты от вторжения немецкого ализарина, созданного в «Хохст и Элберфилд» с нарушением совместного патента Перкина и The Badische.Проблемой была цена, а также и качество. По словам Каро, Уильям был «ужасно предвзят» к процессу производства ализарина методом, который уже улучшили в Германии. Перкины понимали, что им придется увеличить свой завод в три раза и, скорее всего, перенести его из Гринфорд-грин. Поэтому они продали его, «раз процветание ализарина уже далеко в прошлом».
Продать завод оказалось непросто, но сначала это казалось успешным предприятием, во всяком случае, пока не преступили к переговорам. Изначально Перкины предложили фабрику заводу BASF, но его руководство отказалось. Тогда Томас Перкин встретился с конкурентом-красильщиком Эдвардом Бруком в вагоне поезда, и они начали говорить о будущем. Последний сказал, что его фирма «Брук, Симпсон и Спиллер» из Хакни-Вик хотела приняться за производство ализарина, и спросил, что думают Перкины о партнерстве. Это предложение они отвергли, но спустя некоторое время упомянули о возможности продажи.
Перкины просили сумму в 110 000 фунтов без учета запасов, уже оплаченных поставок и будущих заказов, которые в данном регионе оценивались в 35 000–50 000 фунтов за производство красного и синего оттенков ализарина, а также мова, фиолетовых цветов номер 1 и 2, мадженты и черного порошка. Ингредиенты, находящиеся в запасе, включали окись алюминия, нефтепродукты, уксусную кислоту, сырой сернокислый глинозем, анилин, бромин, каолиновую глину, метиловый спирт, уголь, марганец, едкую соду, соляную кислоту, нафту, азотную кислоту, дымящую серную кислоту, серную кислоту, сульфат поташа, кристаллы соды и хлорную известь. Эдвард Брук заинтересовался. Он считал, что дело нужно вести в тайне, чтобы интерес других компаний не поднял цену. Изначально он упомянул «о деле, которое обсуждали несколько дней назад», и предлагал встретиться в его офисе в официальной обстановке. «Мы будем готовы», – писал он.
В ноябре 1873 года состоялось несколько встреч, включая проверку бухгалтерских книг Перкина и знакомство будущих покупателей с заводом. Томас рассказал Бруку, что «Перкин и Сыновья» уже договорились продать весь искусственный ализарин, который произвели бы на следующий год (почти 400 тонн), по 2 шиллинга 3 пенса за фунт. Перкины посчитали, что цена производства ализарина 1 шиллинг 6 пенсов и, таким образом, доход на 1874 год составлял 30 000 фунтов. «Я правда думал, что его потребление вряд ли сократится, – объяснял Томас Перкин, – и что, соответственно, нужно построить новый завод, чтобы удовлетворить спрос». Он напомнил покупателям, что в тот момент синтетический ализарин больше нигде в Англии не производили, поэтому завод тщательно охранялся. Однако Томас Перкин считал Эдварда Брука достойным доверия бизнесменом, пусть и конкурентом, и «был уверен, что он не станет пользоваться преимуществом из-за увиденного, даже если сделка не состоится».
Прежде чем сделка о продаже была заключена, Перкины посчитали необходимым описать несколько проблем, характерных для производства популярных красок. У Гринфорд-грин было два больших минуса: недостаточный запас воды и полное отсутствие безопасного стока. Участок располагался под наклоном с севера на юг, и его затопляла вода из канала. Разноцветные отходы производства регулярно попадали обратно в канал, ближайший ручей и реку Брент.
Производство ализарина требовало большей тщательности и трудозатрат, чем изготовление пурпурного, фиолетового или мадженты. «Я предупредил их, что покупка технического антрацена также важна, как и производство из него ализарина. Подбор сырья также требует пристального внимания и особых навыков», – вспоминал Томас Перкин. Кроме того, производство было «очень трудоемким», и одному из химиков требовалось постоянно находиться рядом. «Мы считаем, что наш успех во многом зависел от того, что я жил рядом с заводом и мог прийти в любое время, если происходило что-то важное… Когда я был вдали от предприятия всего неделю, выручка снижалась, а в 1873 году, когда я пробыл на континенте три недели, производство резко сократилось и мы потеряли несколько тысяч фунтов».
Несмотря на все эти детали, в конце декабря 1873 года «Брук, Симпсон и Спиллер» быстро согласились на 105 000 фунтов, включая все патенты. Уильям Перкин записал, что последнюю цену обговорили за вином и печеньем и что они с братом согласились консультировать и помогать первые шесть месяцев после продажи. Первым делом новые владельцы поставили свое имя на всех бухгалтерских книгах Перкинов. Потом они наняли двух техников из фирмы «Перкин и Сыновья», мистера Брауна и мистера Стокса.
Спустя восемь месяцев работы в Гринфорд-грин были почти полностью приостановлены, клиенты потеряны, а все производство красителей испорчено плохим управлением и упрямством. Ущерб был указан в судебном иске против «Брука, Симпсона и Спиллера» в сентябре 1874 года. Новые владельцы заявляли, что это не их вина, а вместо этого обвиняли Уильяма и Томаса Перкинов в обмане, граничащем с мошенничеством.
Новые владельцы утверждали, что их обманули по поводу настоящей стоимости бизнеса и его доходов. Они сказали, что система хранения учетных книг была неправильной и что им не показали полные отчеты, когда их просили об этом. Представители компании заявляли, будто Томас Перкин уверял их, что они окупят все инвестиции через два-три года, но теперь это казалось невозможным. «Сейчас, когда мы сами видим факты и цифры, – писал Эдвард Брук адвокату Томаса Перкина, – вызывает беспокойство, что нас ужасно, но, конечно же, не специально обманули ваши клиенты насчет цены производимого продукта».
Что бы они ни делали, новые владельцы не могли получить доход. Брук сказал, что ему заявили, будто стоимость производства ализарина составляла от 1 шиллинга 4 пенсов до 1 шиллинга 6 пенсов, но они узнали, что настоящая стоимость 1 шиллинг 11 пенсов за фунт, а по договору его продают за 2 шиллинга 3 пенса за фунт (450 г) со скидкой 6 фунтов за 100 фунтов веса (45 кг). Соответственно, казалось, что нет способа добиться прибыли по существующим контрактам. «Брук, Симпсон и Спиллер» требовали деньги обратно, плюс дополнительные 5000 фунтов, «чтобы компенсировать потери, неприятности и разочарование».