Дома Перкин читал журналы о немецком господстве в основанной им индустрии. Он узнал, что Пуллар из Перта перешел к революционному прорыву: освоил искусство сухой химической очистки. В 1875 году он, скорее всего, увидел отчет о том, что «Брук, Симпсон и Спиллер» продали его старую фабрику «Берту, Болтону и Хейвуду». К тому времени большинство клиентов были вынуждены покупать ализарин за границей. «Берт, Болтон и Хейвуд» сразу же столкнулись с заявлениями, что старая фабрика Перкина безвозвратно навредила окружающей среде, включая загрязнение воды, и поэтому им пришлось закрыть предприятие, а работы перенести в Сильвертаун, Эссекс. Завод, построенный там, позже стал частью Британской ализариновой компании (British Alizarine Company).
Казалось, что краски Перкина становятся популярными у художников. Текстильный дизайнер Уильям Моррис экспериментировал с синтетически окрашенной шерстью и шелками в создании своих первых вышивок (хотя позже он сомневался в их стойкости и отказался от них в пользу натуральных красителей). Теперь краски Перкина использовались в качестве художественных пигментов, и эти нерастворимые анилиновые «лаки» дали развитие новым оттенкам киновари, почтового красного и изумрудно-зеленого. Journal of the Society of Dyers and Colourists отмечал, что правительство широко использовало красные цвета в официальных документах и что Трамвайная компания Манчестера использовала вермильон[47] для своих машин.
В галереях переживали из-за того, как быстро новые краски выцветают без лака. В 1877 году научный журнал Nature рассказал о тревогах мистера Джозефа Сайдботема, члена Манчестерского литературного и философского общества, который видел, что анилиновые краски все чаще использовались для раскрашивания фотографии: «Любой, кто знает, как быстро эти краски меняются на свету, станет протестовать против их использования, – заявлялось в Nature. – Такое авторитетное утверждение некоторых наших химиков, скорее всего, заставит всех людей искусства отказаться от этих красок, если они хотят, чтобы их творение продержалось больше одного года».
Несколько лет спустя первые попытки регулировать состав пищевых продуктов в Нью-Йорке привели к страху перед применением анилиновых соединений в качестве красителей. Чаще всего они использовались в сосисках, варенье, кондитерских изделиях и выпечке. Сам Перкин оказался вовлечен во все это, так как один американский репортер обвинил его в отравлении собственного народа. «Мне бы не хотелось принимать чью-то сторону в этом деле, – говорил он. – Скорее всего, имело место неправильное использование анилиновых красок в пищевых продуктах. В действительности я знаю, что это так. Но одно несомненно: количество анилиновой краски, необходимой для окрашивания пищи настолько мало, что даже если бы использовали столько же стрихнина, он был бы таким же безвредным».
Медаль Перкина (Science Museum/Science & Society Picture Library)
Краски Перкина путешествовали по миру на почтовых марках. Когда в середине 1860-х годов Американская гражданская война стала причиной серьезного дефицита хлопка, красильщикам пришлось искать новый рынок. В Ланкашире компания «Робертс, Дейл и K°» добилась значительного прогресса, когда их химик Генрих Каро установил отношения с лондонской фирмой Томаса Де-ла-Рю, печатающей банкноты и марки.
В 1863 году Хьюго Мюллер, находясь у Де-ла-Рю, выразил интерес к использованию красочного лака цвета мов, чтобы заменить ненадежные кошенилевые краски. Мюллер работал с Юстусом фон Либихом в Германии, и Август Гофман порекомендовал ему съездить к Де-ла-Рю. Неизвестно, почему Мюллер обратился к Каро, а не к Перкину за поставкой мова (возможно, просто из-за общего языка), но он был явно доволен результатом. «Эти цвета так великолепны, что я постараюсь их использовать», – писал Мюллер Каро в июле 1863 года. Через год несколько анилиновых красок, включая фиолетовый Гофмана и анилиновый черный, уже использовались для окрашивания марок за полпенни, пенни и шестипенсовик. Возможно, анилиновая краска позже применялась для печатания «Черного пенни»[48], и Перкин гордо отметил в своей речи 1887 года, что его мов использовали с 1881-го, чтобы отправлять письма и любовные послания по всему миру. Эти марки были в ходу до конца правления королевы Виктории, и их сняли с производства только 31 декабря 1901 года. Но наверное, это было последнее коммерческое использование оригинального цвета мов.
Освободившись от работы на заводе, Перкин снова вернулся к лабораторным исследованиям и добился большого успеха. Между 1874-м и своей смертью в 1907 году он опубликовал более шестидесяти научных статей, по большей части касающихся вращения в магнитном поле и молекулярной структуры огромного количества химических соединений, которые становились все более полезными. Он работал над проблемой горения при низких температурах, снова рассмотрел состав первых красок и перешел от цвета к запаху. Его племянник Артур Уотерс помнил аромат фиалок, исходящий из лаборатории, хотя сначала Перкин разработал синтетический кумарин, запах, ассоциируемый со свежескошенным сеном и диптериксом душистым (бобами тонка).
На протяжении всей карьеры Перкина в промышленности от него и коллег до конца века ускользал один цвет, оставаясь Святым Граалем синтетической красильной промышленности. Наверное, то, что его впервые синтезировали в Германии, было неизбежно, и открытие этой формулы предсказуемо стало возможным благодаря специфической химической реакции, которую начали активно использовать в Садбери.
Натуральный индиго получали из растения Indigofera tinctoria, произраставшего, в основном, в Индии, где его приготовление и использование впервые описал для европейских торговцев Марко Поло. Оно попало в Верону и Лондон в тринадцатом веке, но было дороже синили и использовалось чаще всего в качестве пигмента для красок художников. Но в шестнадцатом веке, когда голландцы и британцы открыли торговлю в Ост-Индии, индиго стал соперничать с другими товарами за место на торговых кораблях.
Несколько европейских стран запретили «цвет дьявола» из-за его влияния на местное производство синили, но Англия с энтузиазмом начала торговлю с собственными колониями, и этот краситель стал очень модным в текстильной промышленности как Парижа, так и Лондона. К 1770 году Великобритания импортировала почти миллион фунтов индиго в год с плантаций в Бенгалии и Южной Каролине. Век спустя в Индии было уже 28 000 фабрик по его производству, окрашивающих в синий форму моряков, флаг Соединенного Королевства и серые армейские кители. Никто и представить не мог будущую революцию – получение новых синтетических веществ.
В Берлине и Мюнхене ученик Роберта Бунзена Адольф фон Байер работал над формулой искусственного индиго еще с 1865 года. Его прогрессу способствовал Уильям Перкин, который провел синтез коричной кислоты из бензальдегида, а в 1880 году ему удалось получить эту краску в небольшом количестве. Hoechst и BASF выделяли огромные деньги на создание этого цвета (их получили благодаря успеху ализарина), но промышленному производству мешала высокая цена на сырье толуол[49].
Возможно, Перкин впервые услышал об успехе Байера, когда Генрих Каро написал ему из Мангейма 10 декабря 1881 года. Письмо настигло его в водолечебнице Смидли, Мэтлок Бридж, Дербишир.
Мой дорогой Перкин,
Позвольте мне прежде всего выразить надежду, что ваше нынешнее пребывание в Мэтлоке вызвано не чем иным, как вашей уверенностью в восстановительном эффекте, оказываемом лечебными водами на общее состояние организма, и что теперь вы снова чувствуете себя бодрым и отдохнувшим. [Нет свидетельств о том, что Перкин плохо себя чувствовал. ] Вы много и усердно работали…
На Байера только что свалилось огромное семейное несчастье. Возможно, вы слышали, что он потерял старшего сына, милого мальчика одиннадцати лет [из-за укуса] бешеной собаки. Это происшествие случилось в Флимсе, Швейцария, в прошлом августе и повлекло за собой фатальные последствия. Сейчас Байер оправился от ужасного потрясения и деятелен, как никогда… Теперь можно подумать о теоретической части его исследований группы индиго, и вероятно, вскоре у вас появится возможность прочитать подробное описание его эксперимента.
В 1890 году Карл Хойман, исследователь из Швейцарской высшей технической школы Цюриха, нашел новый метод получения индиго с помощью анилина и нафталина, синтеза, использующего новую расстановку атомов углерода, которая уже применялась для создания цвета мов и самых первых красок из каменноугольной смолы. Этот новый процесс позволил BASF контролировать поставки синтетического индиго и через два десятилетия остановил традиционные поставки из Индии.
Хотя Уильям Перкин чрезвычайно гордился достижениями химии, он получил только небольшое признание за них. Методика создания дефицитного цвета получила начало на его фабрике, но теперь производство контролировали за границей. Перкин читал в The Journal of the Society of Dyers and Colourists, что BASF потратили сотни тысяч фунтов на коммерческое производство индиго в 1890-х годах, в результате чего появилось поразительное количество немецких патентов – 152.
Уильям обсудил синтез индиго с сыновьями, которые изучали химию и сами добились поразительных успехов. Как и их отец, они посещали Школу лондонского Сити и на каникулах работали в самодельной домашней лаборатории. Старший сын Перкина Уильям Генри Перкин Младший позже будет работать в Мюнхене с Байером и специализироваться на алкалоидах, таких как стрихнин, и синтезе веществ, молекулы которых содержали углеродные кольца (до него считалось, что не существует углеродного кольца из менее чем шести атомов, но в 1884 году он получил кольцо из четырех). Сын Перкина установил прочные связи с Оксфордским университетом, где его удостоили званием профессора химии имени У. Уэйнфлита