Бельгиец Лео Бакеланд разделял карьерные перипетии с Уильямом Перкином и некоторыми сумасшедшими профессорами из фольклора. Бакеланд учился на химика в Генте, намереваясь стать ученым, но медовый месяц в Америке помог понять, как химическая промышленность может удовлетворить спрос потребительского общества. В 1899 году химик заработал миллион долларов на продаже Джорджу Истману своего изобретения Velox, улучшенной бумаги для фотографии, которая позволяла делать снимки при искусственном освещении.
Бакеланд вложил свое состояние в домашнюю лабораторию в здании на территории своего поместья с видом на реку Гудзон в Нью-Йорке и собирался усовершенствовать изобретение, придумав «электрические изоляторы». Универсальный изолятор (диэлектрик) для электрический обмотки – шеллак, янтарная природная смола, экскретируемая самками насекомых Laccifer lacca из южной Азии, где его чаще всего использовали для сохранения дерева. К 1900 году спрос почти превзошел поставки (чтобы произвести килограмм шеллака, нужно было целых 30 000 особей), и Бакеланд верил, что сможет производить этот материал дома.
Он начинал с вещества, которое химик красильной промышленности может получить на дне колбы и затем выкинуть. За несколько лет до синтеза индиго Адольф фон Байер экспериментировал с фенолом (похожим на скипидар растворителем, выделяющийся из каменноугольной смолы) и формальдегидом (дезинфицирующим и бальзамирующим средством из древесного спирта[68]). Тридцать лет спустя Бакеланд открыл, после того как несколько других баварских, австрийских и британских химиков поработали над различными комбинациями фенол-формальдегидной реакции и получили мягкую казеиновую пластмассу, известную как галалит и эриноид, что отходы, отвергнутые Байером, могут стать основой синтетического шеллака или того, что вскоре назвали полиоксибензилметиленгликольангидрид, который чаще всего именовали бакелитом.
Решение скрывалось в бакелайзере, железном бойлере, который превращал вещество, получающееся при реакции фенола с формальдегидом при высокой температуре из жидкого покрытия или клейкой пасты в твердую, полупрозрачную и податливую массу, которая проложит путь к плексигласу, винилу и тефлону[69].
Бакелит был открыт в 1909 году. Большинство из предположений о нем оказались правдой: это был лучший изолятор, чем шеллак, он не горел и не кипел, не терял цвет и не блек. Это была не первая пластмасса (целлулоид), но первый на 100 % синтетический вариант. Через два десятилетия им уже оборачивали провода, радиолампы и детали телефона. Компания, создавшая первые бильярдные шарики из бакелита, заработала целое состояния. Бакеланд получил несколько наград за свою работу и одну из них особенно ценил – медаль Перкина.
Среди ораторов на столетнем юбилее Перкина был Герберт Левинштейн, и он рассказал Химическому обществу, что британский ученый, словно «щенок английской гончей», бегал взад и вперед, преследуя знания. Левинштейн думал, что это происходило потому, что, как и Фарадей, Перкин не посещал лучшие закрытые школы и мог разрушать шаблоны. Выступающий говорил, что современные студенты-химики не должны думать, что ученый по счастливой случайности наткнулся на мов, потому что, по его словам, «это наименее случайное открытие», учитывая его любознательность и систематические методы исследования. Левинштейн вспомнил этапы карьеры своего великого предшественника и закончил речь пожеланием, чтобы работа британца продолжила вдохновлять на борьбу с тропическими заболеваниями: «Благодаря биохимическим исследованиям органическая химия может достигнуть самого значимого прорыва, в котором нуждается измученный мир».
Спустя несколько недель химик Ф. М. Роу обратился к Манчес-терскому литературному и философскому обществу. Он сказал, что сейчас существует тенденция преуменьшать заслуги Перкина, потому что ученый, по мнению современников, был оппортунистом. В 1856 году теоретические исследования все еще ставились выше коммерческих инстинктов. Говоря о его смерти, Роу объяснил, что по каким-то причинам Перкин был против традиционной медицины, позвал диетолога и отказывался от помощи врача, когда появились первые симптомы пневмонии. Учитывая, чего помогли добиться его открытия, эту иронию трудно не заметить.
Юбилей праздновался с оптимизмом, потому что британские красильные фирмы успешно воспользовались таможенной защитой, чтобы расширить производство и ввести технологические инновации. В 1938 году ICI контролировала примерно 60 % продаж в Британии и производила новые важные краски для современных целлюлозных тканей. До войны британские фирмы укрепили связи с IG Farben, в основном в попытке разделить новый рынок и поддержать фундаментальные исследования полимеров. Немецкая оккупация Европы привела к возвращению старых союзов и осознанию, на что можно потратить деньги огромных красильных фабрик.
В 1939 году ICI производила каждую неделю примерно 200 тонн политена (полиэтилена), тогда нового изобретения. Он привел к очередной революции в кабельных коммуникациях. В 1940 году полиэтиленовые чехлы бортовых радиолокаторов позволили Военно-воздушным силам обнаруживать и перехватывать немецкие бомбардировщики. В Германии, где у военных изначально не было стольких преимуществ, производители синтетических материалов сосредоточилось на резине и масле.
Дом Перкина «Каштаны» (Science Museum/Science & Society Picture Library)
IG Farben официально не стала частью нацистской партии, но Гитлер не мог представить войну без этой фирмы[70]. Изначально он презирал интернационализм компании, и то, что на заводе работало столько химиков-евреев, стало причиной его скандальной известности (он считался неарийским производством). Но диктатор осознал, что ему необходима независимость в плане производства синтетических материалов, которую предоставлял завод. К 1937 году директора и ведущие специалисты IG Farben, которые еще не были нацистами (или пока не сбежали из страны) признали, что Гитлер им нужен для расширения в будущем. Объединение красильных заводов перешло на поставку стратегического сырья, такого как синтетическая резина и масло, но кризис и высокие затраты на разработку практически поставили компанию на колени в начале 1930-х годов. Однако материалы идеально подходили современной военной машине, и нацисты очень их ценили. Вся глубина партнерства была отмечена в Аушвице.
Мрачная запоминающаяся фраза «Arbeit macht frei»[71] появилась на постерах заводов Буна по производству резины IG Farben, прежде чем оказаться над воротами концентрационных лагерей, изначально как призыв не присоединяться к профсоюзам. Буна[72] (аббревиатура, образованная от названий основных компонентов, производимых на фабрике, бутадиена и натрия) – одно из самых важных синтетических изобретений IG Farben, и среди прочего ею оборачивали гусеницы танков. К началу войны двух заводов уже было мало, и в 1941 году компания нашла новое место и основала Моновиц-Буна, лагерь рабской рабочей силы в восьми километрах от Аушвица. Примерно 4000 узников, по большей части евреи, были вынуждены работать там, и по крайней мере 25 000 из них погибло. Примо Леви, один из опытных химиков лагеря, отмечал в своей великой книге «Человек ли это?», что ни один грамм синтетической резины не покидал стен фабрики. Одно из подразделений IG Farben Degesch создало «Циклон Б», ядовитый газ, изначально изобретавшийся как инсектицид. Однако его быстро начали отправлять в Освенцим в серых ящиках в качестве основного способа убийства европейских евреев.
Глава 13Фактическое действие
Британские ученые создали первый в мире электронный словарь цветов, цифровую палитру, содержащую названия более 16 миллионов оттенков. В результате теперь их можно четко передать в электронном виде, позволяя дизайнерам, производителям косметики и работникам индустрии моды впервые обмениваться изображениями точных цветов.
Систему, разработанную в Институте науки и технологии Манчестерского университета, определили как один из ключевых правительственных индустриальных проектов нового тысячелетия, и ее уже используют Marks&Specner и производители косметики. Вы можете увидеть, как будет выглядеть ваша футболка M&S в магазине и потом на улице. Больше никаких слащавых цветов мов, становящихся безвкусно розовыми при дневном свете.
В 1956 году люди, которым нравились цвета и их влияние на мир, собрались с теми, кто работал в текстильной, медицинской, парфюмерной промышленности, а также производстве пластика, чтобы отметить 100 лет с создания мова. Они могли говорить об Уильяме Перкине только хорошее, как и о переменах, которые он привнес в наш мир.
К 1956 году основные цвета уже не были в моде. Новые оттенки вызывали сенсации. Самой большой проблемой была техника производства: как наложить синтетические цвета на новые ацетатные материалы, например вискозу, ткань, которая таяла под утюгом. В 1956 году самым модным цветом стал черный.
Новые крупные синтетические изобретения 1956-го теперь использовались чаще для мирных целей. Швейцарский ученый Жорж де Местраль запатентовал застежки Velcro, Procter and Gamble подарили детям одноразовые подгузники, а врач из Коннектикута Вернон Крибл создал суперклей из смолы Loctite. В 1956 году младший менеджер по рекламе Ширли Полякофф из манхэттенского агентства Foote, Cone & Belding придумала запоминающуюся фразу для клиента Clairol и продукта Miss Clairol. Miss Clairol – первая краска для волос, которую можно использовать дома и применять как шампунь. Она была дешевле и действовала быстрее, чем профессиональная, и делала городские улицы ярче. Слоган Полякофф звучал так: «Does she or doesn’t she?» (Она красится… или нет?)