В 1956 году Лоренс Герберт присоединился к маленькой манхэттенской компании под названием Pantone и вскоре разработал глобальный язык цвета Pantone, самую распространенную систему стандартов оттенков, и аналогичное изобретение для текстиля, косметики, красок и чернил. А ICI в 1956 году сделала важный шаг вперед в красильной химии: изобрела реактивные красители, которые компания назвала Procions. Это были первые краски, которые реагировали на изменение химического состава вещества. Этот процесс включал добавление хлорида натрия и щелочи. Формировалась крепкая связь с окрашиваемыми волокнами, главная польза которой заключалась в том, что краска не выцветала на хлопке и шерсти.
В 1956 году, когда Великобритания производила 90 % красителей, используемых в стране, майское празднование столетнего юбилея Перкина началось с мрачной нотки. Статья в The Dyer and Textile Printer подчеркивала, что, хотя химики по всему миру намеревались отметить его с индустриальным размахом, никто, кроме них, особо не интересовался этим событием. «Нас расстраивает тот факт, что ничего не предпринимается, чтобы поставить таблички на некоторых зданиях, связанных с жизнью Перкина. Это традиционный способ почтить память великих и привлечь к ним интерес, а Лондон полнится табличками с упоминаниями людей, которые не настолько важны, как Перкин. Однако пять лет назад Совет лондонского графства отказался вешать табличку на здание, где родился ученый, из-за состояния дома». В The Dyer решили, что это наивно. Почему нельзя повесить табличку сейчас, а если дом снесут, сделать вторую: «В доме на этом месте…?»
Да и на территории фабрики дела обстояли не лучше. «В районах Гринфорд и Садбери местные чиновники не выказывали интереса к Перкину (Совет боро Уэмбли даже назвал в честь Батлера, бывшего мэра, сад и место отдыха на территории сада в Садбери, в котором Перкин выращивал крапп…)»[73].
На неделе, когда было сделано это заявление, о Перкине говорили во всех залах Англии. Его репутация была неоспоримой: за пятьдесят лет с юбилея, за сорок девять лет со смерти ученого, его открытия привели к тому, о чем он и мечтать не смел, и, скорее всего, к большему, чем хотел. Казалось, что без него не было бы почти ничего. Гости надели галстуки цвета мов и сидели за столами, накрытыми пурпурными скатертями, и были облачены в синтетическую одежду. А еще танцевали под шеллачную грампластинку, вращающуюся со скоростью 78 об/мин.
Среди крупных лондонских мероприятий были лекции в Королевском институте, вечер в честь иностранных посетителей из четырнадцати стран (на собрании Почтенного общества торговцев сальными свечами, которое посетил министр торговли), прием в перестроенной ратуше, соревнование сочинений для людей младше 26, спонсируемое лондонским отделом Общества красильщиков и колористов (SDC). Тема звучала так: «Влияние открытия Перкина и синтетических красок на любую сферу промышленности по выбору кандидата». (Шесть месяцев спустя Лондонское общество сообщило, что соревнование сочинений закончилось «весьма разочаровывающим результатом» и утешительный приз в пять гиней посчитали достойной наградой.)
На банкете в Дорчестере присутствовало 400 человек. Почетным гостем был маркиз Солсбери, который считал, что отцу Перкина уделяли недостаточно внимания, а ведь он рисковал своими сбережениями из-за прихоти юноши. Вспоминали и брата Перкина Томаса, который умер от кровоизлияния в мозг в 1891 году в возрасте шестидесяти лет. Приходили телеграммы и послания из Индии, Японии, Норвегии и Пакистана. Х. Иноуэ, президент Японской химической ассоциации, говорил о долге перед «человеком мова» и перечислил все новые разделы химии, которые были открыты благодаря ему. «Все это, как нам кажется, прославляет бессмертное имя Перкина… Мы хотим воспользоваться выпавшим шансом и сказать, что рады сделать все возможное ради мира во всем мире и счастья человечества, работая бок о бок с химиками и учеными со всего света».
На нескольких мероприятиях имя Перкина использовали как пример. Он стал воплощением британского новатора, чью работу полностью оценили только за границей. Звучали истории о мове, о пенициллине и многие другие, которые рассказывали о наследии империи. Многие были правдивыми и использовались как предупреждение, мораль. Современные ученые и инженеры говорили: «Вот еще одно открытие, которое нельзя упустить», и в 1956 году Перкин стал классическим примером.
В Манчестере в отеле «Мидланд» устроили мероприятие, на которое местные красильщики пришли с нейлоновыми носовыми платками цвета мов. Отдел SDC центральных графств Англии встретился на торжественном ужине в отеле «Велбек» в Ноттингеме. Во время этого вечера дамам презентовали кружевные платки цвета мов. Отдел Хаддерсфилд участвовал в программе The Week Ahead, рассказывающей о Перкине на BBC. Отдел Северной Ирландии праздновал в ресторане «Томпсонс» в Белфасте. Красильщик из Courtaulds Джон Болтон выступил с речью. «Меня призвали поразмышлять над вопросом, каким Перкин был человеком, – начал он. – Почему таких людей так мало?» Он сделал вывод, что Перкин был человеком, который не упускал никаких возможностей, предоставленных жизнью. Он был не из тех, кто занимался только наукой/промышленностью/искусством, ему было интересно все. «Человек больших возможностей, экспериментатор с лучшим образованием мог бы и не совершить открытий Перкина, если бы в нем не было чего-то от него самого… Ученый, юбилей которого мы празднуем, был великим сам по себе, а не из-за сделанного им открытия».
Британский совет красок, который присвоил мову Перкина номер 225 в индексе цветов, предположил, что сейчас популярностью пользуются семь оттенков, являющихся производными цвета сэра Уильяма: дикие орхидеи, розовая «дафна», розовая гвоздика, сладкая лаванда, пурпурная сирень, благородный пурпурный и фиолетовый.
Сэр Патрик Линстед, ректор Имперского колледжа и химик, открыл структуры фталоцианинов (сине-зеленого класса стойких и ярких красок с металлической основой). Он организовал небольшую выставку, которая шла всего месяц в Музее науки. На ней были представлены образцы натуральных красок, изображение фабрики, производящей синиль, рядом с Уисбеком, письма Перкина, несколько его красителей, стенд, иллюстрирующий работу Британского совета красок. Выставка была очень успешной, и ее продлили еще на два месяца.
Не все мероприятия были настолько популярны. После основных празднований в Лондоне У. Рональд Киркпатрик, один из внуков Перкина, получил письмо от Джона Николлса, отвечающего за организацию мероприятий, связанных со столетним юбилеем ученого. Он сообщал, что «лично ему хотелось бы увидеть больше гостей… Кажется, что за пределами и внутри индустрии царит непонимание ценности цвета для мира [и] приносимой им радости. В любом случае на все мероприятия пришло достаточно народу, пусть и не очень много».
Научные журналы освещали это событие. В Nature предположили, что, возможно, другие химики открыли бы анилиновые краски через несколько лет, если бы не Перкин, но это ни в коем случае не преуменьшает его достижение. Журнал поддержал собственное утверждение ученого (в лекции 1868 года), что «найти новую краску из каменноугольной смолы после мова было относительно просто. Проблемы с сырьем уже были решены, а препятствия преодолены. Перкину не просто повезло: инициативность, находчивость, воображение и упорство сделали его ведущим технологом своих дней, и настоящие качество ученого и память о нем «именно то, что нужно, когда Британия сталкивается с социальными и индустриальными проблемами века, в котором уголь уж не является единственной основой власти или технологии».
Авторы статьи в Nature заметили все растущее безразличие к достижениям героя каменноугольной смолы в эпоху нефти. В национальных газетах не воспользовались возможностью, предоставленной столетним юбилеем, прорекламировать карьеру в сфере технологий для молодежи. «Контраст между освещением прессой празднества 1906 и 1956 годов показывает пренебрежение ответственностью». The Times практически проигнорировала мероприятия, лишь мимоходом упомянув выставку в Музее науки. The Daily Telegraph не особо интересовалась Перкином или его учениками. Но The Manchester Guardian немного исправила ситуацию специальным выпуском, для которого попросила разных британских специалистов рассказать, как работа Перкина повлияла на современную жизнь, начиная с «ярких цветов летнего платья и до антибиотиков, которые спасли жизни отчаявшихся больных».
Среди них был Пол Ф. Спенсер, главный химик Cussons Sons and Company. Он говорил о синтетическом кумарине Перкина, который широко использовался в парфюмерии, в табачной индустрии для аромата, и рассказал, как производный этого вещества привел к созданию супермощного отбеливателя. (Кумарин является основным компонентом таких растений, как бобы тонка (диптерикс), и в небольшом количестве содержится в клубнике, вишне и абрикосах. После экспериментов над крысами он считается канцерогеном, и многие производители сигарет избегают его использования.)
Но основным корреспондентом был Фрэнк. Л. Роуз, руководитель научно-исследовательских работ ICI Pharmaceuticals, который заметил, что рассуждения о том, что могло бы произойти, – это, в основном, пустая трата времени. Но есть твердое основание предполагать, что «без работ Перкина прогресс терапевтической медицины мог быть достигнуть только через поколение». Он писал об исследованиях Эрлиха и Домагка, метиленовом синем и лекарственных сульфамидных препаратах для лечения бактериальных инфекций, но сделал вывод, что, если бы Перкин не был любопытным человеком, мир мог бы только тогда (1956) начать осознавать влияние химии на заболевания.
Прилагающиеся рекламные объявления придерживались той же стратегии и, скорее всего, первыми сделали цвет мов доминирующим лейтмотивом. Одна иллюстрация состояла из четырех чисел на доске: 328, 238, 434 и 27,6 % – координаты в международной системе CIE определения цветов, сообщающие об уровнях красного, зеленого и синего и насыщенности мова.