е действовали венгры. Наименее стойкими были чешские и словацкие части, откровенно не желавшие воевать за Дунайскую монархию — описаны случаи, когда чешские части сдавались без выстрела просто по предварительному договору через перебежчиков.
Пехота ведет бой
В наступлении
«Устав полевой службы» 1912 года, которым должны были руководствоваться войска русских армий, считался для своего времени лучшим среди уставов европейских армий. Однако за небольшой срок до начала войны положения нового устава не могли быть привиты войскам. Да и сам «Устав» при своем передовом в целом характере не мог все предусмотреть. Масштабы развернувшихся сражений превосходили весь предыдущий опыт и все ожидания. В Русско-японскую войну некоторые операции происходили на протяжении более 100 километров, Мукденское сражение длилось 21 день на фронте 155 км и на глубину до 80 км, с обеих сторон участвовало около 560 тыс. человек и 2,5 тыс. орудий. А Галицийская битва 1914 г. длилась 33 дня на фронте 320–400 км (фронт главного удара 32 км) на глубину до 280–300 км, с обеих сторон участвовало около 2 млн. человек и 5 тыс. орудий.
Маневренный период
«Устав полевой службы» 1912 года подчеркивал, что «самым действительным средством для поражения неприятеля служит нападение на него». Поэтом стремление к наступательным действиям должно быть положено в основание при всякой встрече с неприятелем». И хотя в «Уставе» немало внимание уделялось огню артиллерии и стрелкового оружия, главным средством наступления оставалась живая сила пехоты. Ее ударную силу привычно измеряли в количестве «штыков», не вводя понятия огневой мощи. В классическом для русской армии «Учебнике тактики» генерала Драгомирова даже последней редакции 1906 г. действия пехоты в бою разделялись на «два периода: 1) период огнестрельный, 2) период удара в штыки, заключающий в себе движение в атаку и самый удар». Этот взгляд сохранялся в армии до начала войны. Слишком мало учитывалась необходимость преодоления пехотой огня обороны. Между тем значение огня и в наступлении, и в обороне проявилось с первых же сражений. Как и необходимость немедленно использовать его результаты.
Генерал А.А. Брусилов, командовавший в начале войны 8-й армией Юго-Западного фронта, так описывает одно из первых боевых столкновений с австро-венгерскими войсками 4 августа 1914 г.: «Для встречи подходящего к Городку противника наша пехота заняла густою цепью околицу села, а также поблизости находившуюся возвышенность, имея уступом за левым флангом Кавказскую казачью бригаду. Пулеметы же казачьей дивизии были поставлены на этом же фланге так, что могли обстреливать всю местность впереди залегшей пехоты. Конно-артиллерийский дивизион стал на позицию за селом, а Донскую казачью бригаду начальник дивизии взял к себе в общий резерв.
Австрийская конница, подходя к Городку, развернула сомкнутый строй и без разведки, очертя голову понеслась в атаку на нашу пехоту в столь неподходящем строю. Частью артиллерийский, а затем ружейный огонь встретил эту безумно храбрую, но бессмысленную атаку. Вскоре и пулеметы наши стали осыпать австрийцев с фланга, а кавказские казаки ударили по ним с фланга и тыла. При этих условиях, очевидно, результат австрийской атаки оказался весьма для них плачевным: трупы перебитых людей и лошадей остались лежать на поле битвы, одиночные люди и лошади бегали по полю по всем направлениям, а остатки этой дивизии бросились беспорядочной толпой наутек. Распоряжался этим боем с нашей стороны состоявший в моем распоряжении генерал-майор Павлов. Начальник же дивизии ограничился тем, что сидел при резерве и не допустил свежую бригаду резерва преследовать разбитого врага. По этой причине остатки австрийской дивизии с ее артиллерией и пулеметами благополучно ушли за ручей. Пришлось удалить этого незадачливого начальника, которого заместил генерал Павлов».
Инициативные же действия не раз приводили к успеху. А.И. Деникин описывал такой эпизод действия своей 4-й отдельной Железной стрелковой бригады 24 октября 1914 г.: «Я заметил некоторое ослабление в боевой линии противника, отстоявшей от наших окопов всего на 500–600 шагов. Поднял бригаду и без всякой артиллерийской подготовки бросил полки на вражеские окопы. Налет был так неожидан, что вызвал у австрийцев панику… Я пошел со стрелками полным ходом в глубокий тыл противника, преодолевая его беспорядочное сопротивление. Взяли с. Горный Лужек, где, как оказалось, находился штаб группы эрцгерцога Иосифа. Когда я ворвался с передовыми частями в село и донес об этом в штаб корпуса, там не поверили, потребовали повторить — «не произошло ли ошибки в названии».
Противник тоже вел себя весьма активно, и отражение его контратак требовало сильного огня пехоты. Так, например, капитан Г.М. Пантелеймонов награжден Георгиевским крестом за доблесть в бою у Тарнавки 26 августа 1914 г., где лейб-гвардии Московский полк, потеряв большую часть своего состава, вместе с лейбгвардии Гренадерским полком разгромил одну из дивизий германского корпуса генерала Войрша и захватил 42 орудия. Пулеметная команда капитана Пантелеймонова отбила все контратаки противника и удержала захваченные позиции. Подпрапорщик 71-го пехотного Белевского полка П.М. Рыжов был удостоен Георгиевского креста 4-й степени «за то, что в бою 24 сентября 1914 г. огнем пулеметов отбил несколько неприятельских атак». Георгиевский крест 2-й степени он получил уже «за то, что в бою 19 и 20 октября 1914 г. под сильным ружейным, пулеметным и орудийным огнем действием пулеметов выбил противника из окопов».
Пулеметы с первых же сражений проявили свое громадное значение и стали не только важными участниками, но и предметом противоборства. Подпрапорщик того же 71-го пехотного полка К.И. Алексеев получил Георгиевский крест 4-й степени «за то, что в бою 24 августа 1914 г. проявил личную храбрость и неустрашимость при отбитии захваченных неприятелем пулеметов, Георгиевский крест 3-й степени — за то, что во время боя 10 и 11 декабря 1914 г., руководя подчиненными, примером личной храбрости увлек их и спас оставленный в виду неприятеля пулемет». Спасение своих пулеметов под огнем и захват вражеских пулеметов непременно отмечались и потом. Так, юный солдат Константин Занолли, в 1914 году сбежавший из дома на фронт, был представлен к Георгиевскому кресту 4-й степени за то, что во время ночной разведки обнаружил в австрийском передовом окопе замаскированный пулемет (расчет выходил к пулемету только по тревоге), привязал к нему веревку и расчистил проход в проволочном заграждении. Через этот проход русские пехотинцы и вытащили пулемет к себе, огнем винтовок отгоняя австрийцев, пытавшихся его удержать.
О способах ведения пехотой наступления в начале войны можно судить по описанию Б.М. Шапошниковым атаки Сандомира силами 72-го Тульского пехотного полка и пограничников в конце августа 1914 г.: «Разведчики 72-го пехотного полка и пограничники весь день 30 августа изучали подступы к позиции противника и самую позицию. В первом часу ночи двинулись к исходным рубежам атаки как тульцы, так и пограничники. В ночной тишине 72-й пехотный полк развернул боевой порядок для атаки; охраняемые цепью дозоров в первой линии шли два батальона полка в строю поротно в две линии, из третьего батальона по две роты направились в резервы уступом за обоими флангами первой линии; роты всех батальонов находились в двух взводных колоннах.
Связь с пограничниками, установленная командиром 72-го пехотного полка, с началом движения стала все чаще прерываться. В пятом часу утра тульцы близко подошли к укрепленной позиции австрийцев, не подозревавших о готовящемся ударе. Настала решительная минута, и командир полка отдал приказание двинуться на штурм. Не открывая огня, в полной тишине тульцы бросились вперед. Разбивая прикладами, малыми топорами, лопатами и расталкивая руками проволочные заграждения противника, атакующие в мгновение были в первой линии окопов, уничтожая не успевших прийти в себя австрийцев. Сметая все на своем пути, в короткий промежуток времени тульцы решительным ударом овладели двумя линиями окопов и вели бой у костела, врываясь в самый город. Порыв атаки был настолько силен, что противник почти не оказывал сопротивления, падая под штыковыми атаками штурмующих тульцев. Выбив слабые охранения на Строхище, пограничники скоро оказались перед окопами австрийцев в предместье Краковка, где задержались, не имея связи с 72-м пехотным полком. Заполнив образовавшийся промежуток, две правофланговые роты 3-го батальона принуждены были выдвинуться в первую линию, а две резервные роты того же батальона, находившиеся за левым флангом, удлинили боевой порядок полка к северу. К 7 часам утра 31 августа у тульцев уже не было резерва, рассчитывать на какую-нибудь помощь, кроме артиллерийского огня, не приходилось. Сосед слева, части 8-й кавалерийской дивизии, вел обычную ружейную перестрелку с противником, а справа пограничники не подавались вперед. Оценивая создавшееся положение, раненый командир полка приказал закрепиться на захваченных позициях.
Ошеломленный первым ударом, противник уже начал приходить в себя. Подведя резервы, австрийцы остановили продвижение передовых частей тульцев в центр города, организуя в то же время контратаку из северо-западной части города против левого фланга полка. В восьмом часу утра в рассеивающемся тумане показались густые цепи австрийцев, решительно наступавшие против левого фланга полка.
Отбиваясь ружейным и пулеметным огнем, 72-й пехотный полк тщетно ждал поддержки огнем своей артиллерии: полевая батарея в это время лишь подходила к Лоевице, а артиллерия 8-й кавалерийской дивизии не открывала огня, безучастно относилась к разгоравшемуся пехотному бою. Тяжелые минуты переживали тульцы, безнаказанный огонь артиллерии противника усиливался, число убитых солдат возрастало. Тщетно офицеры полка умоляли солдат продолжать держаться до открытия огня нашей артиллерии. Ослаб порыв атаки, погасла вера в помощь других, и… тульцы начали отступать. Неся громадные потери, лишившись почти всех офицеров, оставляя раненых и убитых на поле боя, остатки 72-го пехотного полка в числе лишь 600 из 2200 человек, пошедших в атаку, к 9 часам утра 31 августа отошли в исходное положение, а затем и к Лоевице. Потеряв связь с тульцами, пограничники выбили противника из предместья Краковка, но дальше не продвинулись и к 9 часам утра также отошли в исходное положение, а затем и к Лоевице».
Здесь можно увидеть и построение боевого порядка полка в одну боевую линию и линию резерва, и расчет на внезапную ночную атаку, и обреченность на неудачу и большие потери при отсутствии артиллерийской поддержки и организации взаимодействия даже при кажущемся первоначальном успехе. И далее: «Кошмарно проходил день 31 августа на фронте у Сандомира. Оправившиеся и приведенные в порядок остатки 72-го пехотного полка, со случайно оставшимся живым адъютантом этого полка, начали снова выдвигаться вперед для подбора раненых. За тульцами пошли пограничники и части 8-й кавалерийской дивизии. Около наших убитых и раненых уже рыскали австрийские мародеры, шаря в карманах офицеров и солдат. При приближении наших солдат австрийцы поспешно убегали в город. Невольно закралась мысль об отходе австрийцев ввиду перехода гвардейских стрелков реки Сан у Чокай. На плечах отступающего противника части 8-й кавалерийской дивизии и пограничники с запада, драгуны 5-й кавалерийской дивизии с севера ворвались в город и захватили мост, потушив горевший на противоположном берегу его пролет. Противник, боясь окружения в Сандо-мире, бросив орудия, оружие, запасы снарядов и патронов, склады продовольствия и другое имущество, спешно по мосту и двум бродам переправился на правый берег Вислы. В город были введены остатки 72-го пехотного полка, а 8-я кавалерийская дивизия и пограничники остались в занимаемых районах». Картина, увиденная в Сандомире: «…раненые уже были размещены в городских больницах и костелах, но убитые лежали еще на поле боя… Уже собранные у костелов, лежали трупы командира полка, всех батальонных командиров, большей части ротных командиров. Спокойно, с открытыми глазами лежал мужественный командир 72-го пехотного полка». О больших потерях в офицерах — командирах рот, батальонов и полков — в первых же сражениях войны и о драматических последствиях этого вспоминают многие ее участники.
Характерной чертой маневренного периода войны были часто возникавшие встречные бои. Стороны стремились решать свои задачи только наступлением, а встречный бой считался способом в любых условиях навязать свою волю противнику. Силы сторон, как правило, оказывались почти равными. Так, в начале Галицийской битвы в августе 1914 г. произошло встречное сражение 3-й русской и 3-й австро-венгерской армий. Частью этого сражения было столкновение 10-го русского и 12-го австро-венгерского корпусов на реке Золотая Липа. Силы их составляли:
| Корпуса | Батальонов | Эскадронов | Пулеметов | Орудий | ||
| легких | полевых гаубиц | тяжелых | ||||
| 10-й русский | 48,25 | 6 | 96 | 144 | 12 | — |
| 12-й австрийский | 42 | 7 | 84 | 114 | 36 | 8 |
Как видно, перевес русских войск в пехоте и пулеметах компенсировался перевесом противника в количестве гаубиц и тяжелых орудий, и это вполне отражает общую ситуацию по фронту.
В ходе этих сражений русские войска проявляли свои высокие боевые качества. Так, 13 августа 1914 г. в ходе боя 31-й пехотной дивизии на ручье Гнилая Липа 123-й Козловский полк этой дивизии форсировал вброд ручей, но части австрийской 16-й пехотной дивизии успели занять высоты западного берега, и полк оказался в крайне невыгодном положении. Неся большие потери от огня противника и под угрозой охвата с обоих флангов, полк начал отходить на восточный берег ручья. Здесь 123-й полк закрепился и упорно держал оборону, обеспечив развертывание остальных частей дивизии. 121-й полк той же дивизии, вступив в бой, занял позиции юго-восточнее высоты Орне и вместе с 3-й артиллерийской батареей отразил атаки противника. Австрийская пехота, наступавшая в густых построениях, была буквально выкошена метким артиллерийским и пулеметным огнем русских частей. Когда на правом фланге дивизии создалось тяжелое положение, начальник дивизии решил отвлечь от него часть сил противника, двинув вперед 121-й полк на левом фланге и направив туда же часть сил 122-го Тамбовского полка для охвата австрийцев с юга. Части полков втянулись в лес, где столкнулись со 2-м венгерским полком, наступавшим на северо-восток. В результате посреди леса произошла жестокая штыковая схватка. Шесть рот тамбовцев (122-го полка) стремительной атакой опрокинули противника и преследовали его до южной опушки леса, захватив много пленных. Этим был обеспечен левый фланг дивизии. На правом фланге обстановка изменилась в пользу русских, когда там появился 124-й пехотный полк. Командир полка принял решение атаковать противника с гребня высот восточного берега ручья Гнилая Липа. Полку пришлось наступать по отлогому скату под огнем австрийцев, занимавших высоты на западном берегу. Решительная атака частей полка вынудила австрийцев отступить, несмотря на равенство сил. Правда, командир полка решил, что слишком выдвинулся вперед (стремление «подравниваться по соседям» было типично для того времени) и оттянул передовые роты назад, части окопались и выставили впереди секреты. Тем не менее полк не только обезопасил правый фланг 31-й дивизии и занял выгодные высоты, но и помог соседней 5-й пехотной дивизии занять деревню Жуков и высоты западнее ее. Штыковые атаки, до которых нередко доводили дело войска, свидетельствовали о решительности действий с обеих сторон.
В ходе Лодзинской операции, 22 ноября 1914 г. состоялось примечательное столкновения частей 1-й сибирской дивизии и 49-й германской резервной дивизии к северо-западу от Рзгова. Бой шел вокруг трех рядом расположенных холмов. На одном из них находилась батарея, захваченная русской пехотой днем ранее. Германский 228-й полк с утра атакой отбил батарею, но два других полка отстали, и 228-й полк оказался под огнем русских с фронта и с соседних холмов. Чтобы оказаться вне зоны перекрестного огня русских пулеметов, 228-й полк быстро продвинулся вперед под укрытие ската находившегося перед ним холма, но тут мог попасть под огонь своей артиллерии, а также быть отрезанным, и снова отошел на позицию батареи. Здесь подразделения полка залегли. Но в это время на его флангах по русским позициям открыли огонь пулеметы соседних 225 и 231-го пехотных полков.
«Град пуль, осыпавший 228-й полк, — говорится в германском описании боя, — стал реже. Люди снова начали поднимать головы. Наступающий день приносил им новую жизнь. Теперь вдруг поднялся лейтенант Кулоу, единственный нераненый офицер 228-го полка. Подняв вверх винтовку с примкнутым штыком, он крикнул своим людям: «Вперед, товарищи, за мной! Встать, бегом, марш!»… Бойцы вскочили на ноги — их было всего человек сто — и, как ураган, вторично ринулись на обороняемый холм». Хотя заметного успеха на этом участке не добилась ни одна сторона, характерно значение, которое имело в этом бою противоборство пулеметчиков.
Встречные сражения связаны с неясностью обстановки и часто сопровождаются отсутствием данных о противнике. Считалось, что своими средствами «пехота, по своим свойствам, может разведывать противника и местность на расстоянии примерно до полуперехода от своих передовых частей». Но организацией ближней тактической разведки в русской пехоте часто пренебрегали. «И с первых дней получаем заслуженное возмездие, — писал генерал-майор А.А. Незнамов, — полк.
Комаров в Восточной Пруссии доверился сообщению сверху о наличии разведки у него на фланге, попал с полком неожиданно под огонь и сам смертельно ранен; а к-р Пултусского полка, доверившийся, что разведка выполняется распоряжением штаба дивизии, даже попал в плен с батальоном. Оба названных командира — не из запаса или отставки, оба офицеры генерального штаба». 8 декабря в ходе наступления 124-й пехотный Воронежский полк двигался вперед походным порядком, имея артиллерийскую батарею 31-й артбригады в середине колонны, без головного и фланговых дозоров, поскольку передвижение шло по территории, контролируемой русскими. Венгерским частям удалось просочиться сквозь редкую линию Русского фронта и нанести удар по воронежцам с фланга. Полк в замешательстве стал откатываться, причем артиллеристы бросили свои батареи, не успев их развернуть. Только через некоторое время офицерам удалось организовать людей и с помощью батальона 123-го полка, высланного из дивизионного резерва, батарею удалось отбить, а противника отбросить. Более того, лихой атакой воронежцы под командованием капитана Ангилеева захватили и вражескую батарею. Здесь офицеры смогли быстро взять в руки свои подразделения.
Порой незнание и отсутствие связи приводили к панике. Б.М. Шапошников, служивший в начале войны в штабе 14-й кавалерийской дивизии, вспоминал эпизод, произошедший 13 августа 1914 г. у Радома с батальоном 72-го пехотного Тульского полка, расположившегося к востоку от города: «…Губернатор покинул город, аза ним двинулась на подводах и полиция, оказавшись впереди колонны батальона. Когда полицейские с наступлением темноты въехали в лес, они встретили идущие по сторонам дороги к Радому с востока конные разъезды. Приняв их за немцев, полицейские открыли стрельбу и с криком «Немцы!» бросились бежать на восток. Их выстрелы и крики передались и батальону, который подвергся панике и также обратился в бегство в сторону Ивангорода». Однако вскоре тульцы проявили уже совсем иные качества. Утром 17 августа командование 14-й кавалерийской дивизии, которой был придан 72-й пехотный полк, направило его вместе с одной батареей «на Солец и далее на Садковице, причем в авангарде шел батальон, убежавший из Радома (ему приказали кровью смыть свой позор)… Три батальона тульцев вели решительную атаку от деревни Павловице на Павловска-Волю, которую с левого фланга начала охватывать 1-я бригада 14-й дивизии. Несмотря на сильный ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь противника, наступающие быстро продвигались вперед. К 3 часам дня, взяв до 30 пленных, тульцы и 1-я бригада отбросили австрийскую пехоту, упорно оборонявшуюся за рекою Камена».
Во время боя на р. Золотая Липа 14 августа 1914 г. полки 60-й пехотной дивизии втянулись в лес урочища Зульнкова. Столкнувшись в лесу с позициями противника, при неясной обстановке 238-й и 239-й полки дивизии стали отходить (следует учесть, что 60-я дивизия была второочередной, с еще плохо обученным личным составом). Часть отходящих батальонов удалось остановить и опять направить вперед. Однако, когда стало темнеть, началось общее отступление правого фланга дивизии к деревне Нестюки, где находился начальник дивизии со штабом. Возле деревни послышались выстрелы, и когда отходящие части показались из леса, по ним открыли огонь со стороны находившегося здесь дивизионного резерва и пехотного прикрытия артиллерийской батареи. Одновременно из леса выскочило несколько казаков из Оренбургской сотни (тоже, кстати, второочередной), которые двигались карьером с криками «Австрийцы!». Началась беспорядочная стрельба друг в друга со всех сторон и общий отход. Начальнику дивизии и штабу стоило большого труда привести части в порядок и расположить их фронтом на запад впереди Нестюки. Стоит отметить, что днем ранее 60-я дивизия также вела бой в этом лесу и тоже неудачно — стрелковые цепи теряли направление, разрывались, выходили в затылок друг другу. Неясность обстановки усугубилась стрельбой по русским подразделениям из некоторых хат д. Нестюки. Позже при обыске было извлечено из подвалов несколько вооруженных револьверами местных жителей, которые тут же на месте были расстреляны. Так что нервное состояние солдат было понятно, и надо отдать должное офицерам, сумевшим быстро взять в руки части и вернуть их в бой.
О том, какое впечатление производил на необстрелянные еще войска далее ружейно-пулеметный огонь противника, особенно при бое в стесненных условиях, докладывал командир 9-го гренадерского Сибирского полка полковник Токарев, описывая бой в лесу у Томашева 13 августа 1914 г.: «Впервые нарвавшись на пулеметный огонь, необстреляннные части тем более были потрясены им, что собственные пулеметы левой группы, за выбытием в короткий срок офицерского состава и значительной убылью нижних чинов, недолго служили моральной поддержкой и были покинуты немногими уцелевшими людьми. Командиру III батальона подполк. Антоновичу стоило многих хлопот сформировать новую пулеметную команду (из запасных ротных пулеметчиков) и добиться от нее возобновления боевой работы. Следует добавить, что стрельба противником велась в значительной мере разрывными пулями (очевидно, все же обычными, но дававшими в лесу многочисленные рикошеты. — С. Ф.), применение которых было настолько неожиданно, что первоначально каждый разрыв пули в лесу принимался за близкий выстрел, каковое обстоятельство, естественно, вызывало тревогу и смущение не только среди одних нижних чинов. Стрельба разрывными пулями создала иллюзию стрельбы с тыла. Если присоединить сюда стрельбу одиночных людей, отбившихся от своих рот и застрявших в разных местах леса, стрельбу через голову передних по невидимым целям, в разных направлениях, то станет ясной несколько хаотическая обстановка, в которой протекал бой». Тем не менее офицерам удалось удержать части. В течение дня некоторые роты ходили в штыковые атаки до трех раз, в результате австрийцы были выбиты из леса.
Нужно сказать, что части в целом были плохо подготовлены к ведению боя в лесу. Преждевременно развертываясь из взводных колонн в боевой порядок — стрелковые цепи, — они быстро теряли направление и резко замедляли движение (провести пехоту через лес всегда считалось большой проблемой). Так, в бою на Золотой Липе 14 августа 1914 г. 2-я бригада 9-й пехотной дивизии потратила 3 часа, чтобы пройти по лесу 2 км. Нужен был опыт командиров, чтобы научиться вести бой в особых условиях.
Кавалерии с первых же сражений войны тоже пришлось все чаще вести бой в пешем строю. Один такой эпизод боя 14-й кавалерийской дивизии, которой были приданы казаки и пограничники, 22 августа 1914 г. у польского города Липско описывает Б.М. Шапошников: «Высланные вперед боевые разъезды обнаружили, что из Липско на юго-восток продвигается до роты немцев. По-видимому, они шли к переправе у Юзефува. Медлить с решением не приходилось: направив казаков и пограничников в пешем строю на деревню Паперня, штаб дивизии бросил четыре эскадрона гусар в конном строю для преследования роты немцев. Последняя уже подходила к лесу и, заняв опушку, ружейным огнем встретила атакующих гусар. Быстро спешившись под огнем противника и примкнув штыки, гусары бросились в лес. Не выдержав натиска храбрых гусар, неся значительные потери, остатки роты немцев через лес начали отступать на Юзефув. В тяжелых условиях завязали бой казаки и пограничники, атаковавшие части немцев, отходившие из Липско по большой дороге на Паперпю и занявшие западную опушку леса. Однако при содействии огня 23-й батареи и пулеметов дивизии казаки и пограничники быстро справились со своей задачей, оттеснив противника с опушки леса и начав его преследование в направлении на Солец». И характерное заключение по поводу боя 25 ноября 1914 г. с германским батальоном, занимавшим деревню Ренкорай: «Спешив всех солдат и выдвинув в цепь станковые пулеметы, 14-я дивизия успешно выполнила задачу — взяла Ренкорай, захватив в плен до 20 немцев. Этот бой 14-я кавдивизия вела чисто по-пехотному, к чему она была приучена всем предыдущим периодом войны».
Русские уставы накануне войны уделяли внимание и ночным боевым действиям. Уже в начале войны были примеры весьма удачных ночных атак — при условии заранее проведенной разведки противника. Одну такую атаку, проведенную 8–9 сентября 1914 г. сводной 1-й бригадой 2-й гвардейской дивизии генерала Киселевского, описали капитаны Виниковскии и Вольфман в «Военно-историческом журнале» (1939 г.): «По инициативе командира бригады на высоту восточнее Тарнавки была послана разведка, которая установила, что немецкие части отведены за обратный скат высоты для варки пищи в котелках (походных кухонь у германцев не было). Считая, что это является наиболее удобным моментом для того, чтобы застать противника врасплох, командир бригады решил продолжать атаку, но только без стрельбы, с расчетом на внезапность… Атака сильно укрепленной позиции противника была возложена на один <Московский лейб-гвардейский полк> (без двух рот), который наступал на фронте в 2 км… Однако план ночной атаки имел одно важное преимущество: он обеспечивал быстроту и внезапность и поэтому сулил успех даже без перегруппировки.
Около 23 часов Московский полк, наступая без стрельбы, штыковой атакой уничтожил немецкое боевое охранение, выставленное на гребень высоты германскими частями, ушедшими обедать. Продвинувшись вперед еще на 100–200 м, русские части вышли к артиллерийским позициям германцев, где захватили врасплох всю прислугу, перебили ее и овладели орудиями.
После некоторого замешательства части 4-й германской ландверной дивизии пытались контратаковать Московский полк, уже занявший Тарнавскую высоту (гребень и восточную ее часть). Но подошедшим резервом сводной бригады контратака немцев была отбита, и русские части приступили к созданию системы обороны вокруг каждой из трех групп захваченных орудий. Понимая, что немцы будут продолжать попытки отнять потерянную артиллерию и позиции, командир бригады принял срочные меры по вывозу захваченных орудий в тыл и затребовал помощь от 3-го Кавказского корпуса. Он связался с командиром корпуса и получил войска для усиления обороны; однако вывезти артиллерию в эту ночь полностью не удалось вследствие нежелания соседей помочь выделением артиллерийских запряжек.
В течение ночи противник несколько раз пытался овладеть окопами, занятыми бригадой, но каждый раз контратаками русских успешно отбивался. Около 5 часов утра 9 сентября они снова пошли в атаку от Тарнавки, но и на этот раз их усилия были тщетны. В 6 часов утра началась артиллерийская подготовка новой немецкой атаки, которая была проведена в 7 час. 30 мин. с направления г. д. в. восточнее Тарнавки. Атака также была отбита. Последний раз немцы провели артиллерийскую подготовку в 8 часов, но, видимо, окончательно потеряв надежду на овладение Тарнавскои высотой, отказались от дальнейших попыток наступления.
В результате ночной атаки бригады было захвачено 28 германских орудий, из них шесть 150-мм гаубиц. 4-я германская ландверная дивизия, понеся крупные потери, начала в беспорядке отходить на запад. Образовавшийся прорыв фронта обеспечил главным силам 4-й армии развитие дальнейшего успеха с утра 9 сентября».
Как уже отмечалось, все армии, вступившие в мировую войну в 1914 г., готовились к войне маневренной и скоротечной. А.А. Брусилов вспоминал: «После японской кампании, которая, как прообраз будущего, показала пример позиционной войны, критика всех военных авторитетов по поводу этой кампании набросилась на способ ее ведения. В особенности немцы страшно восставали и зло смеялись над нами, говоря, что позиционная война доказала наше неуменье воевать и что они, во всяком случае, такому примеру подражать не станут». И первый период войны на Русском фронте характеризовался именно маневренными действиями. Но стремление к обходу флангов противника и решению задач встречными боями не было обеспечено маневренностью частей и огневых средств. Фронт растягивался, насыщался пулеметами и артиллерией, и фронтальные удары, к которым вынуждены были перейти противники, реже приводили к прорыву. «Позиционность, — писал М.В. Фрунзе, — создалась на почве бессилия столкнувшихся друг с другом сторон найти решение прямым массовым ударом. С другой стороны, объективные условия в виде ограниченной территории и богатейшей техники позволяли каждой стороне, отказавшись от скорого решения, перейти к обороне на неподвижных позициях. Результатом этих двух моментов и была позиционная тактика, с характеризующей ее неподвижностью и устойчивостью линий фронта». Отсюда ясно, почему на Русском фронте войны с его большей протяженностью и меньшей плотностью сил, а особенно — технических средств борьбы позиционный фронт установился позже, чем на Западе, а глубина действий была больше.
Германская армия к началу войны не планировала создавать глубокой обороны. Упор делался на огонь артиллерии, располагавшейся позади пехотных позиций для ведения перекрестного и фланкирующего огня, и пулеметов, ставящихся так, чтобы «фланкировать группы земляных работ». Сами позиции пехоты занимались по участкам, оборудовались окопами для стрельбы стоя или с колена, маскируемыми с фронта и прикрываемыми заграждениями из колючей проволоки. Передовых позиций, то есть позиций боевого охранения, не признавали, считая, что они будут мешать огню с главной позиции, поэтому готовили их редко. Контратаки планировали проводить только после остановки наступающего противника огнем. Важное значение германцы придавали организации взаимодействия пехоты с гаубичной и пушечной артиллерией (чего часто не наблюдалось у их австрийских союзников). Таким образом, расчет делался более на огонь, чем на глубину позиций и их инженерное оборудование.
Тем не менее уже в начале войны русским войскам пришлось на отдельных участках столкнуться с хорошо подготовленной в инженерном плане полевой обороной противника. «Армейский Вестникъ» описывал германские позиции к востоку от Ангебурга (Восточная Пруссия) в сентябре 1914 г.: «Окопы защищены тремя рядами проволочных заграждений, водяными рвами и вертикальными проволочными стеками», И далее — о позиции у Мазурских озер: «Озерные дефиле сами по себе составляют чрезвычайно благоприятную позицию для обороны, защищенные же окопами, рвами, проволочными заграждениями, они превращаются в сильнейшие укрепленные позиции». Окопы здесь были в полный рост, с козырьками, бревенчатым бруствером с бойницами, с землянками в тылу окопов. «Зарываясь в землю, наши войска шаг за шагом теснят германцев, выбивая их из таких же земляных укреплений». То есть уже проявлялся дух позиционных боев, пока еще в форме «инженерной атаки», позаимствованной из крепостной войны.
Еще при наступлении 2-й русской армии в Восточной Пруссии 15-й корпус, следовавший на Куркен, столкнулся 10 августа 1914 г. с сопротивлением трех дивизий 20-го германского корпуса на укрепленной позиции Орлау-Франкенау, оборудованной «волчьими ямами» и проволочными заграждениями (как раз такие полосы заграждения использовались входе Русско-японской войны). Начавшийся около 15.00 бой, в котором противник применял ручные гранаты и доводил дело до штыковых схваток, продолжался почти сутки. Несколько эпизодов этого боя. Части 2-й бригады 6-й пехотной дивизии предприняли последовательно две атаки на германские позиции, но успехи атакующих ограничились тем, что к 19.00 они овладели деревней Гутфельд и вышли к позициям 150-го пехотного и 18-го ландверного полков у Франкенау. Командир 75-й русской пехотной бригады генерал Бекман подтянул к этому району свой резерв — 3-й батальон 150-го пехотного полка, однако вследствие ожесточенного артиллерийского и пулеметного огня русские не смогли приблизиться на дистанцию атаки и должны были залечь на расстоянии 400–600 м от германской позиции.
Около 15.30 два батальона 30-го Полтавского полка перешли из леса, расположенного севернее Грюнфлисса, в наступление на занимавшую деревню Орлау 12-ю роту германского 147-го пехотного полка. После короткого боя германская пехота оставила свою позицию и отошла на основную линию обороны, зажегши при этом мост через р. Алле. Авангард 1-й бригады 8-й дивизии, поддержанный 29-м Черниговским пехотным полком, по горящему мосту и вброд преодолел р. Алле и завязал бой на главной линии германских позиций с 1-й и 3-й германскими ротами егерей и частями 147-го пехотного полка. Германцы подтянули к этому участку подкрепление в виде трех батальонов из дивизионного резерва и предприняли контратаку. Она была встречена сильным огнем, и вплоть до 18.00, когда удалось восстановить прерванную связь с артиллерией, атакующим не удавалось добиться сколько-нибудь значительного успеха, несмотря на большие потери. Около 18.30 при поддержке двух артиллерийских батарей германская пехота преодолела р. Алле. Охватывая оба фланга боевого порядка 1-й русской бригады, германцы врываются в Орлау. Около 20.00 они появились уже на возвышенности южнее Орлау. Находившийся здесь командир 29-го пехотного Черниговского полка полковник А.П. Алексеев, видя отступающие цепи полков 1-й бригады, во главе знаменной полуроты под полковым знаменем лично бросился в контратаку на наступающего противника. В завязавшейся схватке Алексеев погиб. Одновременно с этим на правом фланге боевой линии бригады наступавшие здесь батальон 151-го германского пехотного полка и одна-две роты егерей были контратакованы отрядом капитана Цимпакова (2,5 роты 29-го пехотного полка), находившегося здесь для обеспечения фронта бригады справа. В ожесточенной штыковой схватке германские части были отброшены, причем около 80 человек 151-го пехотного полка было взято в плен. Еще одним интересным эпизодом, остановившим успехи германцев на фронте 1-й бригады 8-й пехотной дивизии, была атака сборного отряда оружейного мастера 29-го пехотного полка Берникова из нестроевых обоза 1-го разряда того же полка, в охват правого фланга перешедших через р. Алле германцев. Все это, вместе взятое, подкрепленное сильным огнем батарей 1-го дивизиона 8-й артиллерийской бригады, привело к тому, что германская контратака была остановлена.
Также около 15.30 10 августа к Лана вышел авангард 2-й бригады 8-й русской пехотной дивизии (три роты 31-го Алексопольского и три роты 32-го Кременчугского полков) и атаковал занимавшие деревню 2-ю и 4-ю роты егерей. Охватив фланги германцев, русские после штыковой схватки выбили их с позиции и закрепились на северной окраине Лана. Потери бригады в этом бою были невелики — 360 нижних чинов убитыми и ранеными и 6 раненых офицеров.
Всего же 15-й корпус потерял в этот день около 2,5 тыс. человек, захватив много пленных, 2 тяжелых орудия и 2 пулемета. С подходом 13-го русского корпуса наметился успех в направлении на Остероде. Германский 20-й корпус начал отход.
Интересен бой трех русских полков (105, 106 и 108-го) 27-й пехотной дивизии 3 февраля 1915 г. за деревню Махарце близ Августова. Полки пошли в наступление, но и германский 138-й полк 42-й пехотной дивизии также двинулся в атаку, ведя пулеметный огонь. Русские части подтянули пулеметы в стрелковые цепи и их огнем заставили противника отступить в деревню, откуда он открыл интенсивный огонь, в том числе пулеметный. Русская пехота продвигалась к деревне под прикрытием своего пулеметного огня. По германской батарее близ деревни был открыт ружейный и пулеметный огонь с фланга, в результате батарея потеряла почти всю прислугу и не смогла оттянуть орудия. Выбив противника из деревни входе штыкового боя, русские части заняли выгодные высоты за деревней и преследовали отступающего к лесу противника ружейным и пулеметным огнем. Два пулемета (пулеметный взвод), выдвинувшись вперед, заняли новую позицию и открыли огонь по правому флангу противника на опушке леса, заставив его отойти. То есть пулеметы продвигались за пехотными цепями на протяжении всего боя, поддерживая и прикрывая их своим огнем. Среди трофеев русских частей в этом бою были 13 орудий и 9 пулеметов.
Чаще же русским солдатам приходилось компенсировать недостаток пулеметов в своих частях личной храбростью, о чем свидетельствуют наградные документы. К примеру, фельдфебель 257-го пехотного Евпаторийского полка Н.М. Хведелянин был представлен к Георгиевскому кресту 1-й степени за то, что «в бою 7 марта 1915 г. под деревней Локиец во время наступления с полуротой, подойдя к неприятельским окопам, с криком «Ура!» первым бросился в неприятельские окопы. Его самоотверженность и мужество так повлияли на подчиненных нижних чинов, что они, невзирая на убийственный огонь противника, бросились все как один в неприятельские окопы, и благодаря этой дружной атаке неприятель был окружен и взят в плен». Даже с поправкой на патетический тон, свойственный описаниям подвигов, получается впечатляющая картина дружной и решительной пехотной атаки, которая одна только могла в тех условиях противостоять «убийственному огню» обороны противника.
Позиционный период
То, что в Русско-японскую войну показалось «случайностью», стало постоянным кошмаром на три года. Сплошные линии траншей с ходами сообщения и укрытиями, опоясанные колючей проволокой в несколько рядов и ощетинившиеся пулеметами, прикрытые артиллерийским огнем, образуют укрепленные полосы, кажется, неуязвимые для пехотных атак.
Позиционная война требовала лобового удара. «Искать решения боя», атакуя фланги противника, как предполагалось перед войной, часто уже просто невозможно — и дело не только в сплошной линии фронта (разрывы ее, конечно, были), но и ограниченной маневренности пехоты. А.А. Брусилов, командовавший тогда 8-й армией, описывал действия 2-го Кавказского и 23-го армейского корпусов в ходе неудавшегося контрудара на Любачув для остановки наступления германских войск в Галиции в мае 1915 г.: «Получалась лобовая атака противника, обладавшего громадной артиллерией и множеством пулеметов; у нас же ни орудий, ни пулеметов в достаточном количестве не было, да и артиллерийская атака, которая должна была подготовить пехотную и поддерживать ее, не могла состояться вследствие недостатка снарядов. Можно было вперед сказать, что этот недостаточный и несвоевременный кулак, пущенный в ход не в надлежащем месте, никаких осязательных результатов не даст. Нужно притом добавить, что эти два корпуса, сами по себе очень высоких боевых качеств, были плохо обучены, как и большинство войск, прибывавших к нам с севера, и атаку они произвели весьма несноровисто». Интересны отрывки из приказа Брусилова в связи с боями на фронте Любачув, Краковец 2–3 июня 1915 г.: «Технически наступление повели так, как дай Бог вести его испытанными, стойкими частями с надежными кадрами, то есть повели его редкими цепями, где каждый стрелок должен работать самостоятельно, по собственным соображениям; но было забыто главное, что ныне люди мало обучены, а офицеров мало. Теперь для успеха наступления надо вести его густыми цепями, а поддержки иметь в еще более густых цепях и даже в колоннах… Раз какие-либо части дрогнули, вперед не идут, а некоторые уже и поворачивают — место начальников впереди, а не на центральной телефонной станции, где можно оставить и адъютанта. Никаких оправданий в малом числе штыков быть не может: чем их меньше, тем легче перейти от управления к командованию… Мы начали отступать не по своей вине, но отступаем уже второй месяц.
Пора остановиться и посчитаться наконец с врагом как следует, совершенно забыв жалкие слова о могуществе неприятельской артиллерии, превосходстве его сил… Для малодушных, сдающихся в плен или оставляющих строй, не должно быть пощады… помнить, что дальше нам уходить некуда: подо Львовом мы должны удержаться» (правда, 9 июня Львов все же был оставлен). Густые цепи, за которыми следуют поддержки и резервы в еще
более густых построениях (вплоть до колонн), переход от управления к командованию на поле боя, ужесточение наказаний — следствие падения уровня готовности и духа войск при отступлении, необходимости командирам срочно «взять в руки» части. Хотя в этом же приказе видно признание преимущества редкой стрелковой цепи («рассыпного строя», пропагандировавшегося в армии еще до войны «для лучшего поражения неприятеля огнем, для доставления стрелкам наибольших удобств при стрельбе и для уменьшения потерь в людях от огня противника»), а также даются рекомендации по совершенствованию обороны: «При обороне занимать передовые окопы наименьшим числом стрелков, располагая сзади поддержки и резервы в несколько линий… не пугаться прорывов и обходов, прорывающихся брать в плен, а обходящих обходить в свою очередь, для чего иметь резервы… помогать соседям не только огнем, но и наступлением, памятуя, что оборонительный образ действий, принятый армией, не исключает, а требует развития самых энергичных активных действий на отдельных участках, в зависимости от обстановки, по инициативе ближайшего начальства».
Наступление теперь ведется медленно и «методично». Ударная сила русской армии в наступлении в 1915-м — начале 1916 г. все еще основывается на живой силе пехоты, и «методичное» наступление стоит больших жертв. «Русская армия кровью своих сынов искупала недостаток технических средств», — сетовал генерал Эверт.
Сближение с противником перед переходом в наступление производится постепенно с последовательным занятием рубежей и подготовкой их к обороне. В 1916 г. в книге «Опыт текущей войны» В. Буняковского это описывалось так: «От каждой части, по получении ею полосы наступления, выслать собственную разведку, гарантирующую успех ее действий независимо от результатов разведки, высланной старшим начальником. Разведка эта преследует цель тщательного изучения подступов, нахождения рубежей, удобных для обороны и в качестве стрелковых позиций, сбора сведений о группировке и силах передовых частей противника, а по отходе их — о свойствах позиции противника и характере укрепления ее на участке полосы наступления. Передовые части при сближении с противником должны действовать осмотрительно, не зарываясь… продвигаться от рубежа к рубежу, принимая меры к прочному утверждению на них приведением их в оборонительное состояние». Генерал Иванов в своих указаниях войскам Юго-Западного фронта в начале того же 1916 г. конкретизировал задачи наблюдателей при подготовке наступления: «Наблюдение ведется в течение всех суток — постоянным, напряженным наблюдением наблюдателей всех степеней от ротных, батарейных до офицеров генштаба в масштабе дивизии. Наблюдение ведется из особых блиндажей. Задача его: а) изучение подступов к неприятельской позиции; б) изучение системы огня и структуры боевого порядка противника».
«По развертывании боевого порядка, — писал далее Буняковский, — прохождение зоны артиллерийского и ружейного огня производить, руководствуясь следующим: при наступлении под огнем тяжелой артиллерии необходимо принимать рассредоточенные построения — лучше всего двигаясь рядом цепей, на дистанции одна от другой не менее 30–40 шагов. При обстреливании редким, но метким огнем тяжелой артиллерии следует, заслышав звук приближающейся очереди снарядов, мгновенно залечь, а по разрыве — быстро вскочив, продолжать движение вперед». В самом деле, на фронте солдаты быстро учились по звуку определять подлетающие снаряды и даже тип орудия, а привычка при обстреле быстро залегать и передвигаться бросками между разрывами, судя по воспоминаниям, у многих доходила до автоматизма (как и отличать по звуку, скажем, стрельбу германских «Максимов» от своих). Методичность ведения огня вражеской тяжелой артиллерией «по квадратам по карте» породила способ преодоления участков ее заградительного огня: если нельзя было без существенных потерь преодолеть их перебежками группами или по одному, выждать переноса огня вглубь или на другой участок и наступать, «пользуясь площадями, уже обстрелянными противником».
Атака противника была теперь невозможна без предварительного преодоления многорядных искусственных препятствий. Если проходы не были проделаны артиллерией, пехоте — при хроническом недостатке саперов — приходилось выполнять эту работу собственными средствами, используя ножницы для резки проволоки, топоры, пироксилиновые патроны. Проходы рекомендовалось выполнять шириной в 25–30 шагов из расчета 3–4 прохода на батальон. Понятны рекомендации устраивать проходы «ночью или во время такого состояния атмосферы, когда кругозор стеснен», причем команды для проделывания проходов «должны быть вооружены, имея при себе по возможности и ручные гранаты для борьбы накоротке». Где было возможно, препятствия преодолевали, набрасывая на них фашины, соломенные маты, тюфяки, мешки, доски, плетни — благо, солдатская смекалка и привычка русского солдата к работе позволяли быстро заготовлять нужные приспособления.
Саму атаку (или «штурм», если речь шла об укрепленной позиции) рекомендовалось проводить в расчлененном боевом порядке, подводя пехоту к позициям противника «полуротными или даже взводными» колоннами. Любопытна рекомендация по поводу места командиров, приводимая в той же работе Буняковского: «Командному составу следует поделиться: часть должна следовать во главе штурмовых колонн; часть, имея при себе по несколько надежных бойцов, сзади для подталкивания впереди идущих, подбодрения более малодушных и возвращения в строй пытающихся уклониться от участия в бою». Учитывая построение вражеской обороны в несколько линий, каждая со своей полосой искусственных препятствий, рекомендовалось, преодолев первую линию и «утвердившись на промежутке», «связаться ходами сообщений с тылом, дабы обеспечить безнаказанное усиление войск на новой позиции, нужных для дальнейшего преодоления искусственных препятствий и производства штурма». Впрочем, при поспешном отходе противника предпочтение отдавали продолжению атаки, чтобы «на плечах противника» ворваться в следующую линию укреплений и завязать бой там. Еще одна интересная рекомендация: при попытках сдачи противника в плен, «относиться к нему осторожно», поскольку были случаи, когда из-за спин поднявших руки солдат открывали кинжальный огонь пулеметы; при отсутствии же достаточных сил, атакующим просто не обращать внимания на сдающихся, дабы не ослаблять себя выделением солдат для конвоирования пленных в тыл.
Атака окопов и борьба в самих окопах требовала соответствующего подходящего состава атакующих подразделений и частей. В пехоте вновь появляются «гренадеры», необходимые в борьбе как за окопы, так и за «местные предметы», для разрушения закрытий и укрытий, «подавления» в ближнем бою огня противника. Шире применяются дымовые завесы. Кроме артиллерии (при наличии соответствующих снарядов), их постановкой занимается и сама пехота, используя дымовые шашки, поджигая ветви, мусор, стога сена.
Кроме команд «гренадеров», обильно снабженных ручными гранатами, в состав «штурмовых колонн» рекомендовалось включать саперов, снабженных лопатами, кирками, топорами и подрывным имуществом, а также команды «очистителей» с целью очищать траншеи и сооружения от спрятавшегося или затаившегося для внезапного удара противника (те же «чистильщики окопов», что и на Западном фронте). «Очистителей» рекомендовалось снабжать ручными гранатами, револьверами, винтовками, пиками и карманными электрическими фонарями. Массовое применение ручных гранат во всех видах боя в 1916 г. становится правилом — сказались усилия по их заготовлению. В бою накоротке ручные гранты стали грозным оружием. Так, во время отважных, но безнадежных атак русской гвардейской пехотой «Квадратного леса» уд. Бубнов (Владимир — Волынское направление) в сентябре — октябре 1916 г. потери от умелого применения противником ручных гранат доходили, как сообщалось, до 30–40 человек в сутки в каждой роте.
В случае захвата окопов противника пехота должна была: с одной стороны, немедленно начать расширение захваченного участка в глубину (продолжением атаки) и в сторону флангов, очищая окопы и захватывая соседние ударом с фланга и тыла; с другой — «обратить позицию в свою пользу», закрепившись на ней, для чего необходимо было сразу установить на позицию следующие за пехотой пулеметы и взводы артиллерии, подтянуть запасы инженерного имущества (рогатки, колья, доски и т.п.). Пример неудачи, связанной с неготовностью закрепить захваченную позицию, дает эпизод декабрьских боев 1915 года 2-го армейского корпуса на Стрыпе. Русские и австрийские позиции находились здесь на расстоянии 300–400 шагов. Ночью 25 декабря 3-я Туркестанская стрелковая бригада через заранее проделанные проходы в заграждениях атаковала высоту 384. На флангах атаки располагались орудия и пулеметы, наведенные на те точки окопов противника, где были обнаружены его стрелки и пулеметы. Когда стрелки бригады были остановлены на проволочных заграждениях огнем австрийцев, по условному сигналу открыли огонь свои пулеметы и артиллерия, которые подавили огонь врага. После 20-минутного огня атака возобновилась, и к утру части заняли первые линии окопов противника, но дальше пройти не могли, наткнувшись на неподавленную тыловую позицию врага и отсечные позиции. Не имея возможности подтянуть свои огневые средства — прежде всего пулеметы — и закрепиться, они на следующий день были выбиты австрийской контратакой и отошли с большими потерями.
К концу 1916 г. в обороне германских и австро-венгерских частей и соединений четко проявляется стремление разредить боевой порядок пехоты в первой линии, перенеся центр тяжести борьбы на вторые линии. Усиление заграждений, насыщение пехоты ручными (германская) или значительно облегченными станковыми (германская и австро-венгерская) пулеметами, наличие в тактической зоне минометов и выдвинутых вперед пушек в сочетании с фланговым обстрелом из пулеметов участков впереди первой траншеи позволяли оставлять в ней лишь охранение и дежурные подразделения с пулеметами и отводить основные силы в убежища во второй траншее. Отсечные позиции оборудуют огневыми точками и пулеметными площадками. Такая тактика позволяла уменьшить потери при артиллерийской подготовке атаки (особенно при хорошей маскировке убежищ второй линии), задерживала атакующего, вынуждала разворачивать боевой порядок волн цепей и «подставляла» его под фронтальный огонь стрелков и фланговый и косоприцельный огонь пулеметов на второй линии.
Немалые выгоды дало германцам применение «выделенных пулеметов» для задержки продвижения наступающего. С этой тактикой пришлось столкнуться, например, 1-й Латышской стрелковой бригаде во время глубокого прорыва в районе Лесная Мангель 23–24 декабря 1916 г. (Митавская операция). Продвигаясь через лес, части бригады регулярно подвергались обстрелу пулеметами, без какой-либо системы разбросанными по лесу, примыкавшему к участку прорыва. При том, что латыши успели захватить германские батареи на этом участке, огонь выделенных пулеметов, открывавшийся внезапно и с малых дальностей, нанес им большие потери, чем при прорыве позиций накануне. Это сильно расстроило и дезорганизовало латышские части и облегчило контрудар слабых германских резервов. В результате удачный поначалу прорыв окончился отходом в исходное положение с большими потерями.
Во 2-й латышской стрелковой бригаде в ходе той же операции 23 декабря 1916 г. силами 7-го Бауского полка удалось осуществить прорыв германских позиций. Причем его командир, полковник Гоппер, находился непосредственно в боевых порядках полка. Подход полка к проволоке по заранее изученному подступу был обнаружен противником, открывшим ружейный огонь. Резчики проволоки во время движения сбились все к правому флангу. В этот критический момент полковник Гоппер скомандовал: «Весь полк на проволоку вперед!» Все имевшие при себе топоры и ножницы прорвали проволоку, и солдаты одним махом перескочила через бывший здесь забор-бруствер, захватив два пулемета в гнездах, устроенных в виде капонира для обстреливания подступов к брустверу. За бруствером у противника была проложена легкого типа узкоколейка, во время прорыва было слышно движение вагонеток в сторону лесн. Мангель. Затем полк. Гоппер, вскочив на бруствер, приказал людям немедленно разобраться по ротам. Рассвет уже начинался. Выслав вперед передовые цепи, полковник Гоппер быстро направил все силы полка (2 батальона) вдоль опушки леса в район отметки 12,8 и занял рощу, что восточнее этой отметки. Оттуда была организована разведка на Кальнцем и Граббе.
В это время германцы открыли пулеметный огонь со стороны Пулеметной горки вдоль прорванного забора-бруствера. Было уже светло, германский огонь велся прицельно, и следующим частям нельзя было проникнуть в прорыв массой, продвижение выполнялось небольшими группами перебежкой и переползанием. Проникавшие в прорыв части образовывали боевой порядок на юго-восток — юг с целью развить наступление в сторону лесн. Мангель. В дальнейшем бой развивался медленно, причем к концу дня был образован боевой порядок фронтом к лесн. Мангель, а для прикрытия фланга был выставлен небольшой заслон непосредственно у прорыва. Части, проникавшие в прорыв, произвели несколько попыток возобновить наступление в сторону лесн. Мангель, но успеха не имели. Кроме того, действия этих частей не были согласованы с действиями соседнего и 5-го Земгальского полков. Здесь видно, что даже решительный прорыв первой линии противника не приводил к успеху, если недостаточно было сил для подавления огня и прорыва второй, основной линии. Требовалось увеличивать количество волн и заранее выдвигать как можно ближе к передовой артиллерию, чтобы обеспечить поддержку огнем на большую глубину.
Примером фронтального удара, подготовленного длительной артиллерийской подготовкой, может служить операция войск Северного и Западного фронтов у Двин-ска и оз. Нарочь 18–30 марта 1916 г. С 14 марта русские батареи, ставшие на позиции, начали пристрелку своих орудий, продолжавшуюся 15–17 марта. 18 марта в 08.00 утра началась артиллерийская подготовка, которая продолжалась до 16.00 и велась весьма интенсивно. Но поскольку интенсивность достигалась за счет экономии снарядов на других участках, противник уже смог достаточно четко определить намеченный участок прорыва. Русским же бойцам, изготовившимся к атаке в своих окопах, казалось, что такой огонь вскоре проложит им дорогу к окопам противника, заставит его глубоко зарыться в землю и прекратить сопротивление. По окончании артподготовки 2-я русская армия, разделенная натри группы, перешла в наступление на германские позиции. «С 18 по 21 марта и затем еще раз 26 длились пехотные атаки, веденные, как всегда, смело, настойчиво, несмотря на тяжелые потери», — писал позже германский генерал-майор М. Гофман. В первый день на главном участке наступления был занят кусок земли 4 км по фронту и 2 км в глубину. Атаковавший Смоленский пехотный полк потерял три четверти своего состава, из 37 офицеров в строю осталось пять. 1-й армейский корпус потерял 50 офицеров и свыше 5600 нижних чинов, 1-й Сибирский корпус — 50 офицеров и свыше 5600 нижних чинов, 36-й армейский корпус — 19 офицеров и 2030 нижних чинов.
«Планомерная» атака здесь включала и такой элемент, как предварительная разведка позиций противника перед атакой — местная разведка боем. Так, на участке 22-й пехотной дивизии ее начальник по окончании артиллерийской подготовки направил к окопам противника рекогносцировочные цепи, чтобы проверить — не очистил ли противник передовые окопы и насколько нарушена его оборона. Рекогносцировочные цепи были встречены сильным пулеметным и ружейным огнем противника, что показало, что противник притаился и ждет атаки. К этому времени стало известно, что огонь артиллерии участка «по слабости калибров» привлеченных орудий оказался малодействительным: заграждения остались целы, блиндажи и пулеметные гнезда не разбиты.
21 марта в теснине между озерами Нарочь и Вишнев русские интенсивные атаки дали результат — были захвачены две линии обороны, в плен взято 18 офицеров, 1255 рядовых, захвачены гаубица, 18 пулеметов, 36 минометов. Этому способствовало неожиданное для германских войск применение русской артиллерией химических снарядов. Но и русские войска снова понесли тяжелые потери: в трех полках 1-й Сибирской дивизии оставалось в строю 262, 514 и 600 солдат соответственно, только в четвертом, стоявшем в резерве, — 2100. В ряде случаев захваченные германские окопы некому было закреплять и удерживать. К тому же наступление велось в условиях распутицы, подтягивать имеющуюся артиллерию было тяжело, окопы быстро заливались водой. Бойцы вынуждены были размещаться на земле возле окопов, несли тяжелые потери. Контратаки противника отбрасывали части в исходное положение, а оставшиеся на поле боя раненые замерзали раньше, чем до них добирались санитары.
Растет глубина боевых порядков. На смену разреженным или густым отдельным цепям приходят эшелонированные волны поставленных рядом цепей, следующие одна за одной из глубины. Новый боевой порядок был рассчитан на то, что следующие друг за другом волны, заменяя и «поддерживая» ослабленные передние, смогут преодолеть глубину позиционной обороны. Причем в «волнах» бойцы размещаются на небольших интервалах до 2 шагов. Движение совершается шагом для сохранения равнения, рекомендуется идти в ногу без стрельбы на ходу. Первые две волны — собственно «боевые», последующие — резервы и поддержки.
Вот как докладывал о применении тактики наступления волнами командир 7-го Туркестанского стрелкового полка в бою 21 июня 1916 г. (Брусиловское наступление): «В настоящую войну — в бою 21 июня, полком впервые был применен способ атаки неприятельской укрепленной позиции волнами. Волны выходили из наших передовых окопов и стремительно следовали одна за другой на расстоянии около 100 шагов. Таких волн было 4. Волны эти оправдали свое название: первая волна набегала на противника, опрокидывала его и прокатывалась дальше, а последующие волны окончательно все смывали. За первыми 4 волнами шел полковой резерв, имея также впереди две волны. В течение 40 минут после окончания артиллерийской подготовки полк овладел 4 линиями неприятельских укреплений с проволочными заграждениями, большая часть которых находилась в лесу, почти нисколько не поврежденных огнем нашей артиллерии. Затем полк продвинулся вперед, смял подходившие резервы противника, забрав часть их в плен, а частью рассеяв, взял массу трофеев. Удачный прорыв фронта противника в глубину на семь верст и в ширину около 5 верст, а также большие потери, понесенные противником, сильно повлияли на него, парализовали его деятельность, и он ни в эти сутки, ни в следующие не осмелился переходить в контратаку на мой фронт. Этот прорыв приобретает еще большую ценность, если принять во внимание слишком короткий трехчасовой срок артиллерийской подготовки атаки, во время которой австрийцы были подавлены в передовых окопах только морально и тотчас же по прекращении нашего артиллерийского огня открыли по наступающим ружейный и пулеметный огонь. Что же касается окопов задних линий в лесу, то они почти не были повреждены огнем нашей артиллерии, но тем не менее были с налета взяты штыковым ударом героями-стрелками во главе со своими доблестными офицерами».
Боевой порядок в наступлении, сложившийся в 1916 г., схематично выглядит так: корпус обычно располагал свои дивизии в двух эшелонах; дивизии развертывались в два, иногда в три эшелона, дистанция между которыми должна была составлять примерно 0,5 км. Каждый полк ставил два батальона в первый эшелон и два во второй, роты в батальонах развертывались в одну-две линии. Дивизия должна была наступать на фронте около 2 км, полк около 1 км, батальон — около 0,5 км. Интервалы между бойцами в среднем — 5 м. Боевой порядок, столь простым геометрическим действием усиливающий и продлевающий «удар» пехоты, приобрел черты новой фаланги (собственно, в германской армии он и назывался «фалангой») и был рассчитан именно на фронтальный удар, ставший уже основной формой атаки. Он действительно имел увеличенную ударную силу, но был способен только на прямолинейное движение вперед, громоздок и уязвим от огня. Первая волна обыкновенно растворялась на полосе препятствий, вторая проходила ее и должна была овладеть первой линией окопов, резервы шли дальше. Но наращивания силы удара после прорыва не получалось. Низкий темп наступления, как уже было показано, давал противнику дополнительное время для переброски сил с неатакованных участков, дабы локализовать, а по возможности и ликвидировать прорыв.
М.А. Шолохов во второй книге романа «Тихий Дон» образно описал наступление соединений Юго-Западного фронта на Ковельском направлении уже в начале октября 1916 г.: «Сотни тысяч разнокалиберных снарядов в течение девяти дней месили пространство, занятое двумя линиями немецких окопов. В первый же день, как только начался интенсивный обстрел, немцы покинули первую линию окопов, оставив одних наблюдателей. Через несколько дней они бросили и вторую линию, перейдя на третью. На десятый день части Туркестанского корпуса, стрелки, пошли в наступление. Наступали французским способом — волнами. Шестнадцать волн выплеснули русские окопы. Колыхаясь, редея, закипая у безобразных комьев смявшейся колючей проволоки, накатывались серые волны людского прибоя. Ас немецкой стороны, оттуда, из-за обугленных пней сизого ольшаника, из-за песчаных сгорбленных увалов, рвало, трясло, взметывало и полыхало густым беспрерывным гулом, трескучим пожаром выстрелов: Гууууу… Гуууу… Гук! Гак! Бууууу-м! Изредка прорывался залп отдельной батареи и снова полз, подступал, полонил многоверстную округу: Гууууу… Гууууу… Гууууу… Трррррааа-рррааа-та-та-та-та! — безумно спешили немецкие пулеметы. На пространстве с версту в поперечнике на супесной изуродованной земле вихрем рвались черные столбы разрывов, и волны наступающих дробились, вскипали, брызгами рассыпались от воронок и все ползли, ползли… Все чаще месили землю черные вспышки разрывов, гуще поливал наступающих косой, резучий визг шрапнели, жестче хлестал приникающий к земле пулеметный огонь. Били, не подпуская к проволочным заграждениям. И не подпустили. Из шестнадцати волн докатились три последних, а от изуродованных проволочных заграждений, поднявших к небу опаленные укрепы на скрученной проволоке, словно разбившись о них, стекали обратно ручейками, каплями… Девять с лишним тысяч жизней выплеснули в тот день на супесную невеселую землю неподалеку от деревни Свинюхи. Через два часа наступление возобновилось сызнова. Пошли части 2-й и 3-й дивизий Туркестанского стрелкового корпуса. Левее по щелям стягивались к первой линии окопов части 53-й пехотной дивизии и 307-я Сибирская стрелковая бригада, на правом фланге туркестанцев шли батальоны 3-й гренадерской дивизии». Скромный успех — захват двух деревень — стоил больших потерь, несопоставимых с потерями противника. «Французский способ» давал и «французские» результаты (на Западном фронте такие фронтальные атаки стоили громадных потерь и при меньшем результате), но другого никто не мог предложить.
Для отвлечения внимания противника от районов планировавшихся ударов прибегали к демонстрациям. Неудачи большинства таких демонстраций объяснял А.А. Брусилов: «При условии, что артиллерийские снаряды следовало беречь, а устраивать разведчикам какие-либо особые поиски было нельзя, так как мы стояли почти по всему фронту с противником нос к носу, очевидно, что о сильных демонстрациях и разговаривать нечего было, и надуть противника было совершенно невозможно. Ведь это — азбучная истина, что демонстрация только тогда достигает своей цели, когда она ведется решительно и когда войска сами не знают, что это демонстрация, а не настоящая атака». Поэтому при подготовке наступления Юго-Западного фронта в 1916 г. Брусилов приказал готовить во всех армиях фронта по одному ударному участку, а кроме того, выбрать по ударному участку в некоторых корпусах и на всех начать земляные работы для сближения с противником. Скрыть производство таких работ было невозможно, но подготовка наступления одновременно на многих участках не позволяла противнику заранее определить место удара.
Тем временем многочасовые и многодневные артобстрелы делали поле боя трудно проходимым и для пехотинца. Пехота вырабатывала новые формы — волны распадались на «змейки», потом — «группы». Расчленение боевого порядка на группы по мере сближения с противником было лучшей формой маскировки и уменьшения потерь. Использование местных предметов и складок местности, приобретавшее все большее значение по мере нарастания плотности огня противника, требовало от командиров тщательного предварительного изучения местности и карты для выбора необстреливаемых со стороны противника подступов и определения полей невидимости. В то же время стрелковая цепь, даже разреженная и не обязательно держащая «идеально» прямую линию, не может маневрировать, чтобы использовать естественные закрытия, поэтому для сближения с противником под огнем она мало подходила. Увеличение глубины боевого порядка за счет волн цепей не устраняло сложности маневрирования и не уменьшало потери цепей от огня противника. Поэтому для сближения с противником предпочтительнее была «змейка» — колонна по одному (правда, с увеличенными интервалами и без равнения в затылок), перемещающаяся от укрытия к укрытию. Такой строй облегчал маневрирование, сохранение направления и управление, предоставлял противнику меньшую цель.
Сказалось и вошедшее в привычку войск использование воронок от тяжелых снарядов в качестве укрытия («в одну воронку снаряд два раза не падает») — попадая под обстрел, цепь разбивалась на «группы», скапливавшиеся в воронки, и эти «группы» теперь составляли боевой порядок. Группа от отделения до полувзвода формируется вокруг ручного или облегченного станкового пулемета, снабжается гранатами, передвигается от укрытия к укрытию. При наличии на поле боя местных предметов, могущих служить хорошим укрытиям, за ними накапливались порой довольно большие группы. Для согласования их действий офицеру приходилось выдвигаться вперед, держа связь с группами через посыльных. Группы быстро «обживали» воронки, ямы, участки траншеи, приспосабливая их для обороны. Они могли быстро локализовать успех противника, прорвавшегося в глубь обороны, остановить его, взяв в «огневой мешок», не дать закрепиться. Складывается новая «групповая» тактика, пригодная и для атаки, и для обороны и вернувшая пехоте ее активную роль. В русской армии «группы» чаще действовали в поисках, «разведках», отдельных «стычках» подразделений, широкому же внедрению «групповой» тактике препятствовала острая нехватка автоматического оружия.
О значении наличия в мелких пехотных подразделениях автоматического оружия хотя бы в виде одного отделения ружей-пулеметов на роту свидетельствует такой пример. Входе боев под Иллукстом в октябре 1916 г. контратаки русских войск встречались германскими частями огнем в упор. Вот как писал об этом военный корреспондент «Русского слова»: «Ночью германцы подпускали наших на 15–10 шагов, били в упор, а потом ложились на землю и пропускали наших через себя. Наши пробегали через ряды лежащих… а сзади вдруг начинали хлестать германские пулеметы. Тогда наши вынуждены были днем громить сначала орудиями шаг за шагом линии германских окопов… Германцы тотчас же стягивают на третью и вторую линии все возможные резервы… Наши сначала за полосою своего огня, а потом и в открытую кидаются в атаку. Германцы со второй линии выбегают навстречу, наспех ставят готовые рогатки с проволокою. Но наши не дремлют, бегом на себе тащат пулеметы и поливают «проволочников». Дело доходит до штыков. Немцы дерутся яростно. Но наш огонь давно уже перешел вперед, бьет германцев во второй линии и мешает подходу свежих сил оттуда… Бой переходит в свирепую драку, разбивается по кучкам и замирает одиночными схватками». Это задерживало контратаку и не давало завершить ее уничтожением противника.
Можно сравнить заданные уставами действия пехотной роты накануне войны и ближе к ее концу. Для первого воспользуемся «Наставлением для действия пехоты в бою» от 1914 г., вполне согласующимся с «Уставом полевой службы» 1912 г.
«Независимо от расстояния, на которое сошлись противники, атака должна начинаться с того времени, когда по цели действий, по обстановке и по достигнутым уже результатам настала минута броситься для удара в штыки, или когда заметно поколеблены нравственные силы атакуемой стороны… Бросаться в атаку следует не только на ослабленного противника, но и на противника, сохранившего готовность к отпору, если этого требует достижение цели боя и выручка своих… Пехота бросается в атаку, расстреливая противника на ходу с ближайших дистанций ружейным и пулеметным огнем…
До развертывания роты в боевой порядок ротный командир организует и начинает разведку расположения и силы противника, против которого рота действует, и наиболее удобных подступов к нему, продолжая эту разведку во все время наступления…. Наступление в этот период ведется шагом; его быстрота достигается безостановочностью; перебежки применяются для прохождения открытых, особенно обстреливаемых мест… Когда роте выгодно открыть огонь — она должна быть развернута ротным командиром в боевой порядок соответственно плану действий. Во всяком случае, рота должна вступить в сферу ружейного огня неприятеля, уже развернувшись в боевой порядок…
Развертывание роты в боевой порядок состоит в расхождении взводов, назначенных в цепь, и ротного резерва, согласно отданным распоряжениям, по указанным местам в боевом порядке; оно должно исполняться сколь возможно укрыто от взоров противника…
Наступление взводных участков цепи должно идти от одной стрелковой позиции к другой; ротный резерв наступает, пользуясь закрытиями и передвигаясь от одного закрытия к другому.
Под действительным огнем неприятеля наступление ведется перебежками с накапливанием взводных участков цепи на стрелковых позициях и ротного резерва, если он есть, за имеющимися закрытиями…
Перебежки частей цепи исполняются под прикрытием огня частей, остающихся на месте. Перебежавшие на новую стрелковую позицию должны немедленно открывать огонь по неприятелю…
Сплошного расположения, общего равнения или какой-нибудь постоянной последовательности наступления взводных участков цепи не требуется. Каждый взводный участок достигает указанной ему частной цели самостоятельно в пределах общей цели, поставленной роте…
Резерв в своих передвижениях не должен следовать в каком-либо определенном расстоянии за цепью; начальник резерва ведет его вполне самостоятельно и заботится о том, чтобы резерв был всегда готов поддержать цепь и следовал в надлежащем направлении.
Имеющиеся в роте пулеметы, до открытия ими огня, выгодно вести при ротном резерве, по возможности укрыто от взоров противника….
Пулеметы содействуют атаке, расстреливая противника с ближайших дистанций, для чего продвигаются на такие места, откуда удобно, не нанося вреда своим, поражать неприятеля, если возможно, косым или фланговым огнем…
В сфере действительного огня рота должна развить свой огонь по неприятелю и нанести ему возможно большие потери, не ослабляя в то же время решительности наступления, потому что только сочетанием действительного огня с решительным движением вперед можно поколебать нравственные силы и ослабить сопротивление неприятеля…
Наступление заканчивается атакой и штыковым ударом…
Атаку необходимо заканчивать энергичным преследованием и закреплением за собой того, что отнято. Цель преследования — добить неприятеля, не давая ему устроиться для нового отпора…
После атаки должно привести в порядок атаковавшие части, немедленно преследовать опрокинутого неприятеля и принять меры для прочного утверждения на отнятом у него. Рота преследует противника преимущественно огнем, а если возможно, то и движением».
«Наставление» проникнуто духом быстрого и энергичного наступления. Боевой порядок, дистанция открытия огня по противнику и броска в штыки, использование резерва и приданных пулеметов, предоставляются на усмотрение ротного командира.
На конец 1916 г. действия роты в наступлении виделись таким образом.
Походный порядок — 4 дозора (впереди, с боков, сзади), в дозоре — звено (4–6 человек). Ширина боевого участка роты по фронту (не включая высланных от нее дозоров) — ориентировочно 175–210 м (250–300 шагов). «Пулеметы, приданные роте, — гласил «Строевой пехотный устав» в редакции 1916 г., — до выяснения места и времени их применения находятся при ротном резерве, или где будет указано, и выдвигаются в цепь для стрельбы по приказанию ротного командира» (базовые положения для действий пулеметов те же — ведь и ротам они придавались пока в тех же количествах).
Под артиллерийским огнем противника — перестройка повзводно. В двух верстах от противника (ружейный выстрел) — один взвод разворачивается в цепь, остальные остаются в резерве. Это составляет боевой порядок. В таком строю рота продолжает наступление до расстояния 1400 шагов, здесь останавливается, окапывается, получает боевую задачу, усиливает цепь еще одним взводом, завязывает перестрелку, пополняет патроны. Стрельба в цепи производится взводами по командам взводных командиров. Резерв может двигаться от закрытия к закрытию шагом, перебежками или ползком — в полном составе, или пошереножно, или, подобно цепи, частями и поодиночке. Дальнейшее движение цепи — перебежками, сначала взводами, потом отделениями и звеньями. В 800 шагах — снова остановка, окапывание, рота усиливает цепь еще одним-двумя взводами. Причем усиление может производиться как удлинение, когда взвод, усиливающий цепь, образует особый участок на одном из флангов прежней цепи, или как сгущение, когда взвод из резерва рассыпается в интервалы цепи. Движение далее — перебеганием поодиночке и даже переползанием с накоплением отделений и взводов под прикрытием огня соседних взводов. Дойдя до последней стрелковой позиции (400 шагов), рота готовится для атаки. С 400 до 50 шагов движение преимущественно ползком и поодиночке, с 50 шагов «по команде ротного командира «Ура!» бросаются в атаку на неприятеля и бьют его, не давая ему времени опомниться» («Учебник молодого солдата пехоты», 1917 г.). Пулеметы при движении роты в атаку продолжают обстреливать противника, пока двигающиеся взводы не закроют им огня, после чего, если не последует особого приказания, они снимаются с позиции и следуют за ротою, чтобы быть наготове немедленно вновь открыть огонь, как только к тому представится возможность.
В случае захвата вражеской позиции, ротный командир либо отдает взводным командирам и начальнику приданных ему пулеметов приказ на продолжение наступления, либо собирает роту для приведения ее в порядок и закрепления захваченной позиции.
Заметим несколько остановок с обязательным самоокапыванием, положение которых четко оговорено — на расстоянии 1400 шагов от первой линии противника (действительный ружейный огонь), 800 шагов, 400 шагов. Движение медленное, методичное, перед броском в атаку ползком, бросок в атаку — с минимального расстояния. Требовалось, чтобы приданные пулеметы «на расстояниях действительного неприятельского огня» были «хорошо укрыты от взоров и выстрелов противника». И движение «вслед за ротою», и укрытие «от взоров и выстрелов» было непросто обеспечить с громоздкими станковыми пулеметами. Но в 1917 г. русская армия уже начала получать ружья-пулеметы, которые могли бы стать ротным групповым оружием.
В документах и литературе того времени можно найти целый ряд рекомендаций для защиты от обстрела противника при наступлении. Например — «защиты головы лопатой, держащейся в несколько наклонном положении, в 1/4—1/2 аршина от лба» (18–36 см) (кстати, прикрывать голову лопатой предлагалось и при налете аэропланов противника. Видимо, такие рекомендации были следствием недостатка стальных касок, но все же пехотная лопата была куда лучшей «защитой», когда использовалась по прямому назначению). При попадании цепи под внезапный пулеметный огонь рекомендовалось «мгновенно залегать лицом к пулеметам, плотно прижимаясь к земле и применив лопату для защиты головы», дождаться перерыва в стрельбе (перемена ленты или перенос огня) и произвести перебежку «в заранее высмотренное, менее поражаемое место». А лучше — если пулемет находится на расстоянии перебежки — «немедленно атаковать его редкой цепью и, захватив, обратить в свою пользу».
Любопытно, что в конце войны разрабатывали и тактику боев в городе. Но уже не с германцами или австро-венграми. Начальник 3-й пехотной дивизии генерал-майор В.А. Музеус, планируя возможные бои сводного отряда дивизии в Петрограде при «подавлении вооруженного восстания», писал в приказе от 28 октября 1917 г.: «Перейти город под прикрытием артиллерийского огня, имея впереди разведчиков и гренадер с ручными гранатами… В случае сопротивления из домов немедля подтягивать орудия, пулеметы или же пускать вперед гренадер». Как видим, события в революционном Петрограде могли обернуться куда кровавее для населения и разрушительнее для города.
Оборона пехоты
Маневренный период
«Устав полевой службы» 1912 г. указывал, что основная цель обороны состоит в том, чтобы всеми способами и средствами расстроить неприятеля огнем и, подорвав его силы, перейти в наступление и разбить его. Полевую оборону дивизии накануне войны планировали строить в виде неглубокой полосы, включающей передовые опорные пункты, главную и тыловую позиции. Передовые опорные пункты играли роль передового охранения. Главная позиция представляла собой линию опорных пунктов, находящихся друг от друга на удалении 600–1200 м. Опорные пункты главной позиции могли выполняться как групповые стрелковые окопы, отдельные укрепления (допускались даже редуты) или как приспособленные к обороне местные предметы. Промежутки между опорными пунктами прикрывались ружейно-пулеметным огнем, причем если стрелки обязательно располагались в опорном пункте, то пулеметы могли располагаться и между ними чуть позади. Промежутки прикрывались фланговым огнем. Фланги самой позиции обеспечивались уступным расположением опорных пунктов. Тыловая позиция оборудовалась на удалении до 1 км от переднего края, ее занимал общий (дивизионный) резерв.
Окопы располагались на боевом гребне или даже у подошвы высот. Пехоте до начала боя рекомендовалось окопы не занимать, а находиться скрытно вблизи них. Если укрытых мест не было, пехота располагалась в окопах и инженерных сооружениях. Ширина полосы обороны дивизии составляла 4–5 км. Глубина обороны достигала 1,5–2 км. Таким образом, оборона в начале войны строилась как очаговая, основу ее составляли отдельные опорные пункты, огонь стрелкового оружия и артиллерии. По своему назначению оборона являлась лишь противопехотной.
Германская тактика наступления того времени основывалась на идее фланговой атаки и предполагала подход к противнику, занимающему укрепленную позицию, в предбоевом порядке колонн, подтягивание пулеметов и уничтожение заграждений под прикрытием артиллерийского огня. Затем — «всеобщий огонь» по противнику и одновременный бросок в атаку по сходящимся направлениям с целью сковать противника с фронта и охватить фланги. Основной ударной силой в германской и австро-венгерской армиях была та же пехота, но и кавалерия в начале войны посылалась в атаку на спешно организованную полевую оборону русских.
Последняя, правда, в начале войны вполне успешно справлялась с пехотными и кавалерийскими атаками. Германский автор В. Бренкен, описывая действия германской кавалерии против частей русской 2-й армии во время Лодзинской операции в ноябре 1914 г., признавал: «Конница сразу же из своих первых смелых атак на Восточном фронте должна была извлечь горькие уроки, что атаки крупных кавсоединении против современного автоматического огнестрельного оружия является абсолютно безнадежным предприятием». Хотя дело было не только в пулеметах. Б.М. Шапошников, описывая действия пехотных частей 1-го кавалерийского корпуса по прикрытию отхода 2-й армии за реку Равка 4 декабря 1914 г., писал: «Наши пехотинцы, особенно сибиряки, не боялись немецкой конницы. Встречая ружейный огонь даже небольших подразделений русской пехоты, немецкие конные разъезды быстро спешивались». А в бою под Сувалками в марте 1915 г. пулеметчики 256-го Елизаветградского пехотного полка массированным огнем отразили атаку германской кавалерии и помогли отстоять соседнюю батарею.
Однако неглубокая очаговая оборона не отличалась устойчивостью против массированных атак противника, поддержанных тяжелой артиллерией. Правда, окопы уже начали удлиняться, а их фланги загибались, чтобы предотвратить обход противником и обеспечить огневую связь с соседними участками. И уже в октябре — декабре 1914 г., входе встречных сражений Варшавско-Ивангородской и Лодзинской операций, когда из-за больших потерь и растянутых коммуникаций войска вынужденно переходили к обороне, опорные пункты дополняются соединяющими их сплошными линиями окопов. Так, в 9 и 32-й пехотных дивизиях 3-й армии, 21-й и 52-й пехотных дивизиях 4-й армии, 46-й и 73-й пехотных дивизиях 9-й армии и ряде других соединений в конце 1914 года на главной позиции стали оборудовать две сплошные линии окопов со вписанными в них взводными и ротными опорными пунктами, а на тыловой — одну-две линии. При этом удаление тыловой позиции от главной составляло уже 2–2,5 км.
Теперь противник вынужден вести фронтальные атаки. Осуществляемые густыми цепями, они только способствовали успеху фронтального огня, который пулеметы обороны в основном вели в начале войны (хотя преимущества флангового и перекрестного огня уже признавались перед войной). Германская армия, признавая на словах, что «атаковать — значит продвигать огонь вперед», в начале войны посылала пехоту в атаку как раз густыми цепями, желая совместить наибольшую плотность огня цепи и силу ее удара, а заодно сохранить управление и «поддержать связь» внутри боевого порядка. Очевидец так эмоционально описывал атаку германской пехоты на Русском фронте: «Эту колонну косят пулеметы, ужасающие пулеметы, вырывающие буквально целый строй, — первая шеренга падает, выступает вторая и, отбивая такт кованым альпийскими гвоздями сапогом по лицам, по телам павших, наступает, как первая, и погибает. За ней третья, четвертая, а пулеметы трещат». В ходе Восточно-Прусской операции в сражении у Гумбинен 7 августа 1914 г. пехота 17-го германского корпуса не только остановлена сильным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем двух русских дивизий, но и в панике отступила, понеся тяжелые потери. В ходе Галицийской битвы 13 и 25-я австрийские пехотные дивизии, пытаясь 19 августа охватить фланг русского 19-го корпуса у Комарова, встречены мощным артиллерийским и пулеметным огнем и остановлены с тяжелыми потерями.
Иногда впереди главной позиции русские соединения создавали передовые пункты в качестве линии боевого охранения. Пытаясь овладеть ими, противник был вынужден преждевременно развертываться в боевой порядок, что замедляло темпы его наступления и позволяло обороняющемуся подготовиться к отражению атак. Главную позицию обороняли полки первого эшелона дивизии. Основная часть стрелков и пулеметы целиком расположены в первой линии окопов и распределены равномерно по фронту. Перед главной позицией могли оборудовать проволочные препятствия. На тыловой позиции размещался общий резерв, а между позициями — артиллерия. Глубина обороны дивизии возросла до 3,5 км, а полоса обороны достигала 10–12 км.
Можно взглянуть на состав войск к началу Лодзинской операции (конец октября 1914 г.):
| Войска | Частей | Штыков и сабель | Орудий | Пулеметов | Человек на 1 пулемет | |
| пехотных батальонов | кавалерийских эскадронов | |||||
| Германские войска | 250 | 240 | 271 200 | 1424 | 650 | 417 |
| Русские войска | 376 | 247 | 351 000 | 1320 | 770 | 456 |
| На решающем участке (район Брезины, Ргов) | ||||||
| Германские войска | 35 | 50 | 34 500 | 200 | 100 | 345 |
| Русские войска | 65 | 65 | 45 000 | 180 | 100 | 450 |
Насыщенность войск пулеметами и орудиями пока различается незначительно. Наступление противника встречали ружейно-пулеметным огнем перед фронтом обороны, который дополнялся огнем артиллерии. Вклинившиеся в оборону вражеские группировки уничтожались или отбрасывались в исходное положение контратаками общего резерва. Можно взглянуть на бой 31-й пехотной дивизии 23 декабря 1914 г. Противник крупными силами атаковал части дивизии. Главный удар пришелся по боевому участку 2-й бригады, оборонявшейся на левом фланге дивизии. Несмотря на мужественное сопротивление 123-го Козловского и 124-го Воронежского пехотных полков, противнику после ряда яростных атак удалось овладеть их главной позицией и вклиниться в оборону дивизии. Создалось критическое положение. Противник уже начал выдвигать резервы, чтобы развить достигнутый успех. Но в этот момент перелом в ход боя внесли артиллеристы 5-й и 6-й батарей 31-й артиллерийской бригады, находившиеся на закрытой огневой позиции. Они быстро выкатили орудия на прямую наводку и открыли беглый огонь картечью по густым цепям наступающей германской пехоты. Врагу был нанесен огромный урон, в его рядах началась паника. Используя выгодно сложившуюся обстановку, командир дивизии ввел в бой свой резерв. Стремительной штыковой атакой 122-й Тамбовский пехотный полк, поддерживаемый несколькими подразделениями 2-й пехотной бригады и артиллерией, отбросил противника с большими для него потерями за передний край и восстановил ранее занимаемое положение.
В то же время германцы с начала войны начинают больше уделять внимания при своем наступлении поддержке прицельным огнем пулеметов и огню полевой тяжелой артиллерии. Внезапное массированное открытие огня этой артиллерии с началом наступления пехоты часто приносило им успех. Станковые пулеметы германские командиры нередко старались держать в стрелковых цепях, а при перебежках часто пулеметы первыми перемещались на новую позицию и своим огнем прикрывали перебегающих стрелков.
Генерал Брусилов писал: «Нужно отдать справедливость немцам: они, предпринимая какую-либо операцию, бросали в выбранном ими направлении сразу возможно большие силы с некоторым риском и решительно приводили в исполнение принятый ими план действий; это давало им в большинстве случаев блестящий результат. У них была в распоряжении громадная артиллерия с массой орудий тяжелого калибра, мы же в этом отношении сильнейшим образом хромали и не только не увеличивали артиллерии в ударной армии, но даже не снабжали ее в достаточной мере огнестрельными припасами… Подготовка такой атаки должна была начаться сильнейшим артиллерийским огнем, который должен был смести проволочные заграждения и уничтожить неприятельские укрепления с их защитниками. И затем атака пехоты, поддержанная артиллерийским огнем, должна была неизменно увенчаться успехом, то есть прорывом фронта и в дальнейшем расширением прорванного фронта». Он же описывает, как легко таким образом прорывалась тонкая линия обороны — к тому же при недостатке боеприпасов у обороняющегося — в ходе Горлицкого прорыва в мае 1915 г. Германские войска нанесли удар по 10-му корпусу, «который был вытянут в одну тонкую линию, имея только один ряд окопов, несовершенных и ни в какой мере не могущих укрывать войска от всесокрушающего огня противника. Ясно, что при таких условиях этот корпус легко был прорван и сломан, а многочисленные германские войска, хлынув в этот прорыв, начали его быстро расширять и поражать разрозненные части 3-й армии, которые отходили от своих позиций в полном беспорядке».
Позиционный период (борьба в окопах)
Опыт боев скоро показал весь вред слабой предвоенной подготовки пехоты к самоокапыванию и применению полевой фортификации. Применение полевой фортификации сразу же делало фронт обороны устойчивее, а самоокапывание хотя и уменьшало темпы наступления, но заметно снижало потери наступающего.
Надо признать, что к позиционным формам борьбы не была готова ни одна армия, в том числе русская. А.А. Брусилов так описывал отношение к окопам в начале войны на примере своей 8-й армии: «Японская кампания, как прообраз действий войск в позиционной войне, усиленно критиковалась военными авторитетами всех держав и, между прочим, нами; в особенности наши военные учителя, германские военные писатели, не находили достаточно слов, чтобы насмехаться над Куропаткиным и его системой изрыть всю Маньчжурию… Нужно признать, что ни начальники, ни сами войска терпеть не могли укрепляться и в лучшем случае ограничивались ровиками для стрелков. Зимой в Карпатах я приказывал основательно окапываться, имея не менее трех линий окопов с многочисленными ходами сообщения. В ответ я постоянно получал донесения о невозможности выполнения этого требования. После же настоятельных моих приказаний было донесено, что они выполняются; но когда после данного мною времени для осуществления укрепления позиций я стал объезжать корпуса, чтоб осмотреть выполненные работы, то оказалось, что, в сущности, почти ничего не сделано, а то немногое, что было выполнено, было настолько основательно занесено снегом, что трудно было даже решить, где рылись окопы. На мои вопросы, как же будут заниматься укрепления в случае наступления противника, мне докладывали, что они их тогда вычистят. На мой естественный вопрос, полагают ли они, что противник согласится ждать, пока они будут приводить в порядок свои укрепленные позиции, мне сконфуженно объясняли, что в будущем постараются содержать свои окопы в лучшем порядке. Был случай в одном из корпусов, что ни сам командир корпуса, ни начальник дивизии, ни командир бригады, ни командир полка, ни, наконец, начальник инженеров корпуса не могли мне указать на местности, где уже вырыты окопы; между тем мне был представлен весьма хорошо разработанный на карте план непрерывно укрепленной позиции всего корпуса с донесением, что работа уже выполнена и проверена. Конечно, при такой нелюбви к укреплению своих позиций не только в 8-й армии, но и вообще во всей русской армии трудно было отстаивать занятые нами позиции, когда пришлось защищать их, хотя бы только для выигрыша времени
Наши укрепленные позиции в действительности представляли собой один лишь ров, даже без ходов сообщения в тыл. При усиленном обстреле артиллерийским огнем, в особенности огнем тяжелой артиллерии, этот кое-как сделанный ров быстро заваливался, а сидевшие в нем люди при ураганном огне уничтожались целиком или сдавались в плен во избежание неминуемой смерти… На Юго-Западном фронте к позиционной войне вперемежку с полевой мы перешли в конце 1914 года и уже окончательно перешли к позиционной войне летом 1915 года, после грандиозного наступления армий центральных держав. Что касается 8-й армии, то, когда мы отступали с Карпат на новые позиции южнее Перемышля, никакой заблаговременно подготовленной позиции у нас не было, и войска стали спешно окапываться лишь по прибытии на места. Окопы эти были весьма примитивного свойства, и надлежащим образом их усовершенствовать в дальнейшем не было никакой возможности, ибо приходилось вести чрезвычайно упорные бои, перекидывая войска, по мере надобности, с места на место».
Фронт просто не имел достаточно сил для подготовки нужных ему позиций. По мнению Д.М. Карбышева, в начале войны «из одной крайности, полного отрицания, мы впадаем в другую: в тылу без всякой системы нагромождается бесчисленное количество всевозможных рубежей… все средства отдаются тылу, фронт же предоставлен своим силам». Когда войска выходили к таким «тыловым позициям», те, как правило, уже не отвечали текущим тактическим требованиям, и войска ими почти не пользовались.
В полевой обороне в 1915 г. главная позиция включала теперь уже три линии окопов, расстояние между которыми увеличилось до 200–300 м, а глубина главной позиции возросла, следовательно, до 400–600 м. Перед главной позицией в ряде случаев устанавливались проволочные заграждения в 2–3 ряда кольев, заграждения прикрывались ружейно-пулеметным огнем. На открытых местах в пределах главной позиции оборудовались ходы сообщения. Для предохранения находившегося в окопах личного состава от шрапнели устраивали блиндажи и козырьки. Обязательным условием стала организация огневого взаимодействия между линиями окопов. Общая глубина обороны дивизии достигала 5–6км. Вид окопов все еще простейший. Получив задачу оборонять такую-то линию, пехотная часть часто рыла вдоль этой линии окоп в виде канавы. За недостатком пулеметов в таком окопе плотно размещали стрелков — буквально громоздили «забор из винтовок», чтобы достичь максимально возможной плотности огня перед фронтом обороны. Сразу за окопом в отдельных ячейках располагались командиры, руководившие боем.
Уже в январе 1915 г. Штаб Верховного Главнокомандующего сообщал, что на р. Бзуре «германцы теперь приступили к тому, что делается при осаде большой крепости, то есть под покровом осадной артиллерии стали продвигаться сапами и прикрываться стальными щитами». Сапы устраивали в полный рост. По мере продвижения германцы подтягивали «батареи осадной артиллерии».
Русская укрепленная Горлицкая позиция к апрелю 1915 г. носила смешанный характер: в центре — шахматный, на флангах — уступной. При этом фланги окопов были закруглены. Профиль окопов — «для стрельбы стоя со дна рва». Поскольку высокий уровень почвенных вод здесь не позволял довести окопы до полного профиля, бруствер наращивался мешками с землей, между которыми устраивались бойницы. Были созданы искусственные препятствия, заложены фугасы.
Однако позиции должны защищаться достаточными силами и средствами, а тактическая плотность в обороне русских войск была довольно низкой. Между тем для наступления в ходе Горлицкой операции германо-австрийцы обеспечивали себе подавляющее превосходство:
| Сторона | Дивизии | Штыки и сабли | Орудия | Пулеметы | Минометы | ||
| пехотные | кавалерийские | легкие | тяжелые | ||||
| Русские | 18,5 | 6 | 219 000 | 675 | 4 | 600 | — |
| Германо-австрийцы | 31,5 | 3 | 357 400 | 1272 | 334 | 660 | 96 |
На участке прорыва в 35 км соотношение сил было еще хуже:
| Сторона | Штыки и сабли | Орудия | Пулеметы | Минометы | На 1 км фронта | ||||
| легкие | тяжелые | штыков и сабель | орудий | пулеметов | минометов | ||||
| Русские | 60 тыс. | 141 | 4 | 100 | 0 | 1714 | 4,1 | 2,9 | 0 |
| Германо- австрийцы | 126 тыс. | 457 | 159 | 256 | 96 | 3 600 | 17,6 | 7,4 | ?,7 |
Превосходство германо-австрийцев в живой силе на участке прорыва — в 2 раза, в легкой артиллерии — в 4,5 раза, в тяжелой — в 40 раз, в пулеметах — в 2,5 раза. И это — при недостатке боеприпасов у русских войск. Почти каждое боевое донесение содержало ссылку на нехватку боеприпасов и просьбу доставить их в войска. 21 апреля главнокомандующий войсками Юго-Западного фронта Н.И. Иванов дал директиву командующим армиями: «Прошу беречь винтовочные патроны с особой тщательностью». 7 мая Иванов докладывал начальнику штаба Верховного Главнокомандующего Янушкевичу, что остающийся в его распоряжении запас легких снарядов и ружейных патронов не покрывает даже четверти некомплекта их в войсках и в полевых парках. И получил такое же указание резко ограничить расход ружейных патронов. Превосходство противника в артиллерии, особенно тяжелой, и недостаток боеприпасов, может быть, и не были основной причиной неудачи русских войск в Горлицкой операции и отхода войск из Галиции, но сыграли существенную роль.
По мере возможности русские части совершенствовали свою оборону. В.Г. Федоров так описывал позиции 85-го Выборгского пехотного полка на окраине Едвабно (Северо-Западный фронт) в июле 1915 г. «От живописного когда-то городка остались лишь печальные развалины. Враг находился всего в 120 шагах от передовых окопов. Даже невооруженным глазом можно было различить его бойницы в кладбищенской стене и верхнюю часть перископа. Из Едвабно русские саперы вели минные галереи навстречу неприятельским.
Все бойницы в окопах закладывались днем кирпичами и камнями. Я хотел было вынуть один из кирпичей, чтобы лучше рассмотреть расположение противника, но меня тут же остановили:
— Что вы делаете, нельзя! Немец немедленно всадит вам пулю в лоб.
Мне рассказали, что так погиб недавно офицер, приехавший из штаба. Неприятель имел особо искусных стрелков, снабженных винтовками с оптическими прицелами. То были первые снайперы, уже появившиеся в германской армии. Ничего подобного в царских войсках тогда не знали.
Бойницы можно было открывать лишь вечером. В них просовывали дула заряженных винтовок, и так всю ночь оружие находилось в полной готовности к отражению неприятельской атаки. С удовольствием отметил я хозяйскую заботливость полка о винтовках. Чтобы не прислонять их днем к стенкам окопов, вдоль бруствера были прибиты к кольям планки с полукруглыми вырезами для цевий лож, а для опоры прикладов — специальные доски. У каждой стойки находилась деревянная задержка в виде крючка, вращавшаяся на гвозде. Она предохраняла винтовку от падения. Подобное приспособление — просто роскошь!
— А это что такое? — спросил я сопровождавших, увидев странную надпись на полуразрушенном доме. «Верх нахальства» — было крупно написано на нем.
— Так мы назвали полковую пекарню. Она печет ковриги в нескольких сотнях шагов от немцев, которые очень нуждаются в хлебе…
К моему приезду полк был полностью укомплектован, многие раненые офицеры и солдаты вернулись в строй. Командный состав принимал все меры для укрепления позиции. В центре Едвабно была построена цитадель. Из Осовца по просьбе полка привезли небольшие мор-тирки для стрельбы навесным огнем. Полк имел также осветительные пистолеты, приобретенные по собственной инициативе у каких-то частных лиц. Патроны к этим пистолетам получали также частным образом от артели из Новгорода…
…Помню, как седой командир полка, которого я сопровождал во время обычного обхода окопов, обратил мое внимание на лучи германских прожекторов, быстро скользившие по нашим укрепленным линиям.
— А у нас что? — с горечью спросил он и тут же добавил: — У нас одна только божья луна!
Русские войска нередко проявляли в обороне большую активность. Так, в ходе Томашевского сражения 13–16 июня 1915 г. они не только упорно удерживали свои позиции, но и неоднократно переходили в контратаки, нанося противнику большой урон, несмотря на его превосходство в артиллерии.
Весьма упорно держались русские войска и в ходе Наревской оборонительной операции против германской 12-й армии. Русская укрепленная позиция состояла из двух линий обороны, отстоявших одна от другой на расстоянии 5–6 км, и тылового оборонительного рубежа, отстоявшего на 15–16 км от первой линии. Относительно подготовленной могла считаться только первая линия, включавшая окопы полного профиля, проволочные заграждения и различного рода убежища. Вторая линия обороны состояла только из окопов. Обеспеченность боеприпасами была еще хуже, чем в Горлицкой операции. Многие бойцы не имели винтовок.
30 июня 1915 г. германские снаряды обрушились на окопы первой линии. Интенсивная артподготовка продолжалась 4–5 часов и завершилась минометными залпами, непосредственно подготовлявшими атаку ударных дивизий. Германская артподготовка вывела из строя до 30% боевого состава русских дивизий 1-й армии, но борьба за первую линию обороны продолжалась почти весь день. Упорство и стойкость русских солдат приводили противника в изумление. В результате в ночь на 1 июля войска 1-й армии смогли отойти на тыловой оборонительный рубеж. Подготовка к его атаке заняла у германцев весь день 1 июля, 2 июля он возобновил наступление, атакуя 10 дивизиями 4,5 русской дивизии. Упорное удержание окопов' здесь также сочеталось с контратаками, ожесточенная борьба велась за населенные пункты, где русские использовали для обороны прочные дома (хотя вообще населенные пункты приспосабливали к обороне редко. «Селения — в нормальных условиях опасные соседи позиций», — писал Д.М. Карбышев). В результате попытка противника форсировать р. Нарев окончилась неудачей. К началу германского прорыва севернее Вильно на стыке Северного и Западного русских фронтов 27 августа 1915 г. соотношение сил на участке прорыва было следующим:
| Войска | Частей | Штыков и сабель | Орудий | Пулеметов | |
| пехотных | кавалерийских | ||||
| Германская ударная группа | 4 дивизии | 4 дивизии | 43 200 | 392 | 336 станковых, 216 ручных |
| Русские отряды прикрытия | 7 батальонов | 4 дивизии | 20 200 | 42 | 32 |
Даже с учетом того, что русские части представлены в основном кавалерией, видно, что насыщенность германских частей пулеметами и артиллерией к этому времени значительно больше, чем к началу 1915 г.
В мае — сентябре 1915 г., когда русская армия несла на себе главную тяжесть боев, русские войска вели в основном маневренную оборону. Частям и соединениям нередко приходилось действовать в широких полосах — ширина полосы обороны дивизии иногда достигала 20–25 км. Понятно, что тактические плотности здесь были совсем низкими. Однако даже при недостаточных тактических плотностях и значительном огневом превосходстве противника русские войска показали искусство в ведении маневренной обороны, широко применяя контратаки с целью восстановления утраченного положения или же для срыва обходов и охватов противником русских частей.
Прикрытие отхода войск часто приходилось брать на себя небольшим пехотным отрядам с пулеметами. При отступлении 8-й армии с Карпатских гор ее командующий А.А. Брусилов приказал оставить в окопах полковые команды разведчиков с несколькими пулеметами, а остальным войскам скрытно отходить «в строгом порядке» с наступлением темноты. При отходе 1-й и 3-й Финляндских стрелковых дивизий с перевала Козювки к г. Стрыю противник, заметив отход, пытался атаковать отходящие русские части, но был остановлен. Отход прошел беспрепятственно. Разведчики с небольшим числом пулеметов и орудий сутки сдерживали наступление противника в горных дефиле. Стойко держалась и дивизионная артиллерия. При отступлении 20-го корпуса в Августовских лесах, например, артиллеристы выдвинулись в боевые порядки пехоты и вели огонь в упор, ценой своей жизни обеспечив отход пехоты.
Свершать планомерный отход с одного рубежа на другой удавалось в 1915 г. далеко не всегда. Организации марша при стремительном отходе часто просто не было. Так, майор германской армии А. фон Шель вспоминал о действиях 77-й резервной дивизии, обходившей русские войска у Эйдкунена в феврале 1915 г. «Батальон дивизии подошел с севера к шоссе, идущему из Эйдкунена на восток. Точных данных об отходящих русских частях не было, но командир батальона отдал приказ «наступать в расчлененном порядке по направлению к этому шоссе и овладеть им, имея в первом эшелоне 3-ю и 4-ю роты по обе стороны от дороги, по которой мы сейчас идем. 1-й и 2-й ротам следовать по этой дороге в 500 м в тылу». Туман помог подойти к шоссе незаметно, но главное, что помогло германцам нанести удар и разгромить отходящие по шоссе обозы и артиллерию, — отсутствие русских боковых дозоров, несмотря на близость противника.
Нередко пехотные части и соединения оказывались под угрозой окружения. Собственно, с угрозой окружения русским частям пришлось сталкиваться еще в 1914 г. 27 ноября, например, во время боев в Венгрии 48-й пехотной дивизии пришлось отходить под ударами австро-германцев по горной дороге. Австрийцы перерезали путь у местечка Сины. Начальник дивизии Л.Г. Корнилов, собрав до батальона пехоты, произвел контратаку, обеспечив тем самым не только отход артиллерии дивизии, но и выход из окружения всей дивизии, да еще и с захваченными пленными. Правда, столь же решительные наступательные действия Корнилова в конце апреля 1915 г. в Галиции не помогли 48-й дивизии избежать окружения и разгрома — по-прежнему мужественно дравшиеся войска, имея очень мало боеприпасов, практически без артиллерийской поддержки не могли сбить с позиций лучше вооруженного противника.
В ходе Чарторийской операции в октябре 1915 г. оказались под угрозой окружения вырвавшиеся вперед части 4-й стрелковой дивизии. «Полк. Марков, занимавший выдвинутое положение у Яблонки, — вспоминал начальник 4-й дивизии А.И. Деникин, — по телефону докладывал мне:
— Очень оригинальное положение. Веду бой на все четыре стороны. Так трудно, что даже весело!..
Не только Маркову, но и всей дивизии в течение двух суток (20 и 21 окт.) пришлось драться фронтом на все четыре стороны. И не только паники, ни малейшего падения духом, ни малейшего колебания не было в рядах моих славных стрелков. К утру 22 окт. распоряжением командира корпуса дивизия была отведена к с. Комарово».
Можно вспомнить и прорыв русского 20-го корпуса с целью избежать окружения в ходе сражения в Августовских лесах. 1 февраля 1915 г. корпус двинулся на юго-восток к деревне Махарце и далее на Сопоцкин. Однако германцы успели занять Махарце к вечеру 2 февраля и перекрыть дорогу, по которой отходил русский корпус. Утром 3 февраля 27-я дивизия, двигавшаяся в авангарде корпуса, была встречена сильным огнем со стороны Махарце, занятой 42-й германской дивизией. Русские энергично атаковали противника, успешно работала русская артиллерия. Тут произошел любопытный эпизод. На участке 108-го пехотного полка германская пехота, распространившись по опушке леса южней деревни, сильным ружейным и пулеметным огнем задерживала продвижение. Артиллерии было приказано направить весь огонь против германцев, задерживающих правый фланг полка. Артиллеристы нашли две русские пушки, брошенные отрядом 111-го полка, дравшимся здесь накануне. Пушки были исправны, с выстрелами в зарядных ящиках. Для одного орудия старший офицер 2-й батареи взял передок с упряжкой от своего пустого зарядного ящика и направился с этим орудием по шоссе для непосредственной поддержки наступающей пехоты. Почти не отставая от стрелковых цепей, орудие переменило несколько позиций и, несмотря на совершенно открытое движение и такие же позиции, успешно выполнило взятую на себя задачу. То есть в этих условиях орудие с успехом выполнило задачу сопровождения пехоты.
Интересны и действия 4-го батальона 108-го полка с двумя пулеметами непосредственно в цепях пехоты (организуя бой, командир полка приказал начальнику пулеметной команды все пулеметы с самого начала боя выдвинуть в стрелковые цепи, подобно тому, как это делала германская пехота). Подойдя к берегу оз. Сервы, батальон попал под сильный ружейный и пулеметный огонь.
Командир 13-й роты повел все силы (13, 14 и 15-я роты 4-го батальона, одна рота Ирбитского полка и пулеметы, с которыми был начальник пулеметной команды) бегом по еще крепкому льду озера. Спустившись на лед, пехотинцы оказались в мертвом пространстве, германские пули падали позади них. Выбравшись на противоположный берег, батальон оказался в д. Маловисте, восточнее которой германские подразделения занимали опушку леса. Выбив их с опушки и взяв несколько пленных, роты повернули на север и скоро оказались на фланге и даже в тылу германцев, еще державшихся западнее д. Махарце.
В это же время на левом фланге наступал 2-й батальон того же полка. Крайняя 5-я рота следовала вдоль опушки леса. При перебежке одной открытой высоты она потеряла почти половину состава от германского пулеметного огня, но часть роты во главе с ее командиром, успевшая перебежать благополучно, продолжала наступать. Около выхода из леса, на дороге в д. Тоболово, к 5-й роте присоединилось несколько десятков солдат 116-го полка. Увлекаемые командиром 5-й роты, пехотинцы ворвались с севера в д. Махарце и вышли на ее юго-восточную окраину. Невдалеке от деревни стояла германская батарея. Германцы старались ее увезти, но, попав под огонь русских стрелков и артиллерии, вынуждены были бросить ее и спасаться бегством в лес.
В 15.00 противник был выбит из деревни, а его 42-я дивизия почти разгромлена (незадолго до этого ее части перебросили на Русский фронт из Франции), захвачено более 700 пленных, 13 орудий, 2 пулемета. Части 27-й дивизии начали окапываться на случай появления новых германских частей. Германская попытка прорваться к Махарце была остановлена несколькими выстрелами роты, поставленной заслоном на шоссе. Взятый в плен офицер на допросе в штабе дивизии спросил: «Вероятно, это наступает русская гвардия?» — и был удивлен, узнав, что это простые армейские полки.
Корпус продолжил движение на Сопоцкин, а его арьергард, оставленный у Махарце, выдержал упорный бой с наседавшими с тыла германскими частями, задержав их. Однако противник опережал движение корпуса, стягивая кольцо вокруг него. Только вечером 5 февраля выяснилось, что Сопоцкин уже занят противником и пробиться к нему невозможно. В течение пяти дней части корпуса (27, 28, 29-я и 53-я пехотные дивизии) вели упорные бои, пытаясь прорвать кольцо окружения. Голодные, не спавшие несколько ночей русские солдаты проявляли большое мужество и упорство. 113 и 114-му полкам удалось пробиться к Гродно. Главные силы корпуса, расстреляв к 8 февраля весь запас патронов и выстрелов, приведя в негодность артиллерию, пытались проложить дорогу штыками. К утру 9 февраля корпус практически растаял. Помощь перешедших в наступление навстречу ему 8 февраля частей 10-й русской армии запоздала. Однако мужественное сопротивление 20-го корпуса отвлекло внимание германского командования от решения главной задачи и сильно «ослабило» результативность германской Августовской операции. 10-я русская армия смогла избежать окружения и отойти к Неману за р. Бобр.
Осенью 1915 г. на Русском фронте воюющие стороны переходят к позиционной обороне, зарываясь в землю на виду друг у друга и совершенствуя свои позиции. Вообще на протяжении войны оборона непрерывно развивалась, если можно так выразиться, во всех трех измерениях — по фронту, в глубину фронта и в глубину грунта. Слова о том, что «войска все глубже зарывались в землю», не были просто красивым оборотом речи — траншеи действительно становились глубже, применявшиеся еще с Русско-японской войны противошрапнельные козырьки, навесы, ниши и подбрустверные блиндажи сочетались с заглубленными убежищами на группы и подразделения с перекрытиями для защиты от фугасных снарядов. Главная и тыловая позиции полосы обороны дивизии теперь включали две-три траншеи полного профиля, от внезапных нападений их обеспечивали проволочные заграждения в несколько рядов. Расстояние между траншеями составляло 100–150 м, между позициями — до 4 км. Основной задачей оборонительного боя считалось удержание первой траншеи. Тыловая позиция по-прежнему служила исходным рубежом для контратак резервов.
Расположение окопов в 1915 г. — все еще на боевых гребнях или у подошвы скатов, окопы имеют открытый тыл, защищаются тяжелыми козырьками, только демаскирующими окопы. Но артиллерийский огонь противника, быстро наводимый на выявленные, четко видимые благодаря линейным начертаниям позиции, засыпает их шрапнелью, осколками и землей, разрушает фугасными гранатами. В числе главных целей артиллерии оказываются пулеметы обороны. А.А. Свечин, воспоминая о действиях пулеметчиков 6-го Финляндского полка, которым командовал с августа 1915 г., пишет, что из-за артиллерийского огня противника у выдвинутых в первую линию на высоты пулеметов «наводчики… выбывали в каждом бою чуть ли не на 50%, преимущественно убитыми; сильно страдала даже материальная часть: пробивались кожухи и вытекала вода». Приходилось развивать главную позицию обороны в глубину, постепенно отходя от линейной тактики и отказываясь от непосредственной установки огневых средств на высотах.
Получают распространение блиндажи и убежища. Ходы сообщения допускают маневр подразделениями и тяжелым оружием пехоты (пулеметами, позднее — легкими минометами). После первых германских газовых атак начинает формироваться противохимическая оборона войск на позициях (об этом несколько ниже).
Оборудование позиций зависело еще от изобретательности самих войск. На отдельных участках пехота создавала полосу искусственных препятствий из подручных материалов. На фронте появлялись собственные «нештатные» варианты позиций и заграждений. Так, приказом от 10 мая 1915 г. войскам 5-й армии были рекомендованы к применению поднимающиеся решетки и объявлена благодарность их автору штабс-капитану Нищенскому. Решетки-рамы сколачивались на месте из жердей, обтягивались сеткой из колючей проволоки и укладывались горизонтально на определенном расстоянии впереди первой траншеи. Когда противник, перейдя в атаку, подходил «на расстояние штыкового удара», решетки неожиданно поднимались из окопа канатами и задерживали его, подставляя под огонь стрелков. В то же время лежащие решетки не мешали собственному переходу в атаку.
Разумеется, развитая система траншей и заграждений образовывалась там, где войска надолго оставались на одном месте. Скажем, войска 8-й армии Юго-Западного фронта даже летом 1915 г. не могли создавать более чем «окопы примитивного свойства», поскольку перемещались с места на место. А.М. Василевский вспоминал об оборудовании позиций 409-го Ново-Хоперского полка в конце 1915 г.: «Первый батальон нашего полка, а с ним и моя вторая рота занимали позиции непосредственно западнее деревни Ржавенцы, где размещался штаб полка. Окопы производили самое жалкое впечатление. Это были обыкновенные канавы, вместо брустверов хаотично набросанная по обе стороны земля без элементарной маскировки по ней, почти без бойниц и козырьков. Для жилья в окопах были отрыты землянки на два-три человека, с печуркой и отверстием для входа, а вернее — для вползания в нее. Отверстие закрывалось полотнищем палатки. Укрытия от артиллерийского и минометного огня отсутствовали. Примитивны были и искусственные препятствия. Там, где вражеские окопы приближались к нашим на расстояние до ста и менее метров, солдаты считали их полевые заграждения как бы и своими». В то же время о позициях войск той же 8-й армии в условиях «стояния на месте» Брусилов писал: «В течение зимы 1915/16 года, стоя все время на одних и тех же позициях, мы их постепенно совершенствовали, и они стали приобретать тот вид, который при современной позиционной войне дает большую устойчивость войскам: каждая укрепленная полоса имела от трех до четырех линий окопов полного профиля и с многочисленными ходами сообщений».
В окопах организовывались пулеметные гнезда и убежища. «Убежища вообще подвигались туго, их было очень мало, — писал Брусилов, — и, правду сказать, я не особенно наседал на их развитие, так как они представляли собой не только прикрытие от артиллерийского огня, но и ловушки: спрятанный в убежище гарнизон данного участка, в случае проникновения противника в окопы, почти неизбежно целиком попадал в плен. Нужно признать, что австрийцы и немцы укреплялись лучше нас, более основательно, и у них в окопах было гораздо удобнее жить, нежели в наших». «Оборонительные позиции врага выглядели неплохо оборудованными, в чем мы смогли убедиться, овладев ими, — вспоминал A.M. Василевский. — Русские солдаты, к сожалению, не имели таких условий. И от ливней, и от заморозков они спасались под своей шинелью. В ней и спали, подстелив под себя одну полу и накрывшись другою; на ней же зачастую выносили из боя раненых».
Иногда позиции противников оказывались друг перед другом в самых тяжелых условиях. Так, после отвода русских войск от Луцка дивизии 30-го корпуса развернулись против немецких в заболоченном Полесье, построив укрепления из поваленных деревьев, перевитых проволокой.
«Я попробовал перейти в атаку раз, потом еще раз, — писал генерал А.И. Деникин, командовавший 4-й Железной стрелковой дивизией в составе этого корпуса, — понеся потери, был отбит и убедился в невозможности одержать победу по болоту, против уже укрепившихся немцев, не имея артиллерии… Не находя возможным вести людей на верную гибель и считая операцию явно обреченной, я отмалчивался» (в ответ на приказы командира корпуса перейти в атаку). О том, как строилась оборона в этих условиях, рассказывал и А.А. Брусилов: «Весь 30-й корпус и три дивизии конницы, в сущности, зарыться в землю не могли так же, как и правый фланг 39-го корпуса; на участках расположения этих частей, вследствие сильной заболоченности этих мест, пришлось произвести огромные саперные работы. Пришлось устраивать бесконечные гати, массу мостов, окопы же не врывать в землю, а строить их из бревен, прикрытых с наружной стороны землею, так как углубляться в землю было невозможно по причине близости грунтовых вод. Материала для выполнения этих работ было сколько угодно, так как вся местность сплошь покрыта лесами».
В течение 1916 г. оборона становится более глубокой, способной противостоять массированным ударам противника, наносимым на узких участках фронта. Весной 1916 г. выходят «Указания по укреплению позиции Штаба Верховного Главнокомандующего», во многом копированные с французских наставлений. В основе лежали два принципа: а) сила артиллерийского огня так велика, а метод стрельбы настолько совершенен, что все, видное глазу артиллериста, будет разрушено; б) против позиций, прикрытых проволочной сетью, обороняемой продольным огнем, пехота бессильна. «Современный огонь, — говорилось в «Указаниях», — особенно пулеметный фланговый, в сочетании с искусственными препятствиями, является преградой настолько сильной, что в настоящее время установлено, как правило: против обороняемых огнем и защищенных искусственными препятствиями сооружений пехота сама по себе не имеет никакой наступательной силы».
Количественный и качественный рост германской артиллерии заставил увеличивать расстояние между позициями и глубину самих позиций. Первая и вторая позиция должны были создаваться на расстоянии от 15 до 30 км одна от другой, а каждая позиция — состоять из двух укрепленных полос на расстоянии 5–8 км друг от друга. В свою очередь, каждая укрепленная полоса состояла из трех траншей («линий окопов»): первая линия — окопы передовых рот, вторая — окопы на линии батальонных резервов и третья — окопы на линии полковых резервов. Основная линия обороны относится на обратный скат высот, на переднем же скате оставляется вспомогательная первая линия, играющая роль своего рода боевого охранения. Для усиления этих линий на случай прорыва и служила третья линия. Постепенно происходил отказ от сосредоточения сил в первой траншее — артиллерия противника быстро разрушала ее. Поэтому окопы второй и третьей линий по емкости должны были рассчитываться не только на укрытие резервов, но и на бойцов стрелковых подразделений, отходящих из окопов впереди лежащих линий. Расстояние между первой и второй линиями — от 200 до 300 м — должно было предотвратить поражение второй линии при стрельбе артиллерии противника по первой (с учетом рассеивания попаданий). Расстояние между второй и третьей линиями окопов — от 400 до 1000 м. То есть удаление траншей друг от друга не позволяло вражеской артиллерии при обстреле одной линии наносить поражения пехоте во второй, и в то же время из следующей траншеи можно было вести ружейно-пулеметный огонь перед впереди лежащей линией или непосредственно по ней, если ее захватит противник. Рота занимала по фронту 250–400 м, батальон — до 1300 м, полк — 2–4 км. На второй (тыловой) позиции располагался резерв дивизии. Ширина полосы обороны дивизии несколько сузилась и составляла теперь 8–10 км. Такое построение обороны позволяло войскам скрытно располагать резервы, предназначенные для наращивания усилий и проведения контратак.
Чтобы противник, ворвавшись в полосу, не мог распространиться в сторону флангов, идущие в тыл ходы сообщения приспосабливаются к обороне в качестве отсечных позиций. Более важные в тактическом отношении участки и местные предметы должны были выделяться такими отечными позициями в «центры сопротивления», которые становятся опорными пунктами этого нового типа позиций, призванными вести упорную оборону. От «центра сопротивления» требуют наличия в нем замкнутого укрепления на случай охвата. Этот тип, обычный для Западного фронта, на Русском фронте приобретает свои особенности. Прежде всего для подготовки и занятия такой позиции требуется большое количество технических средств и сил, а на Русском фронте их плотность была много ниже. При том, что размах боевых действий по фронту и в глубину был больше. Русская армия не имела технических средств для производства такого объема земляных работ, ручных пулеметов и легких минометов для обороны первой позиции малыми силами.
Поэтому основные усилия сосредотачиваются на удержании первой линии окопов, ходы сообщения редко превращаются в отсечные позиции.
В 1916 г. от позиций уже требуют тщательной маскировки не только от наземной, но и от воздушной разведки. Устройство противошрапнельных козырьков и отдельных бойниц по-прежнему предусмотрено, но теперь требуют, чтобы они не демаскировали позицию. Поэтому более выгодными признают глубокие — более человеческого роста — узкие окопы (чтобы уменьшить вероятность попадания снарядов, осколков и шрапнельных пуль) с проходом по дну. При выборе позиции рекомендуется избегать резко очерченных местных предметов, занимать местные предметы с учетом необходимости маскировки. Высота бруствера над поверхностью земли назначалась минимальной — 0,3–0,4 м, бруствер маскировали «задерниванием» или срезанной травой, также иногда прикрывали и тыльный траверс окопа. Бойницы, амбразуры пулеметов, щели наблюдательных пунктов, изгибы окопов прикрывались масками из веток и травы. Особое внимание уделяли маскировке пулеметов. В крутости окопов врезались стрелковые ступени для стрельбы стоя и для отдыха в перерывах боя, ячейки, площадки для ведения огня и наблюдения.
Для сбережения стрелков и материальной части, кроме маскировки, использования укрытий и открытия ружейно-пулеметного огня только с дальности прямого выстрела, предлагалось использовать и «маневр» — перемещение подразделений или групп бойцов вдоль траншеи или во вторую линию — на менее обстреливаемый противником участок, если, конечно, занимаемый ими участок не подвергался атаке. Ходы сообщения рекомендовалось выполнять зигзагами или по дуге для защиты от продольного обстрела. Роты, находящиеся в резерве, старались располагать в лесах, лощинах, убежищах, селениях (при достаточном удалении последних от передовых позиций). При наличии времени и сил готовили ложные сооружения (окопы, препятствия, наблюдательные пункты).
В целом можно сказать, что в обороне, в силу ее «позиционного», стационарного характера, больше внимания уделяли технической маскировке, в наступлении — естественной маскировке и применению дымов.
Маскировке подвергали и проволочные препятствия. Так, разная высота кольев уже затрудняла противнику визуальную разведку препятствий. Удаление искусственных препятствий от передних окопов было 70–100 м, минимальное удаление определялось требованием, чтобы противник, задержанный у препятствий, не мог забросать обороняющихся гранатами, а сам обороняющийся мог прицельно расстреливать противника. Отсюда рекомендовалось удаление препятствий перед передовыми окопами не менее 60–80 шагов (42,5–57 м). Слишком близкое сближение окопов было уже опасным для обоих противников. И преимущество здесь имел противник, лучше оснащенный средствами ближнего боя — гранатами, огнеметами.
Оборона строилась, прежде всего, на широком использовании ружейно-пулеметного огня на средних и малых дальностях. Ручные гранаты в позиционной обороне применялись при производстве вылазок с целью уничтожения разведки противника или разрушения его сооружений, для действий «против команд неприятеля, пытающихся устраивать проходы», для отражения атаки теми бойцами, которые не участвовали «в огневом бою». В то же время поле боя продолжало «пустеть» — боевые порядки наступающей пехоты более расчленяются по фронту и в глубину, пехота начинает передвигаться мелкими подразделениями, перебежками, оставляя обороняющемуся меньше времени на прицеливание и поражение целей. Передовые траншеи противников оказывались друг от друга на расстоянии одного броска пехоты и находились под постоянным наблюдением и обстрелом. Все более широкое использование артиллерии и других «технических средств борьбы» только повышало значение ближнего боя пехоты. Тем более требовались скорострельность и быстрота маневра огнем оружия пехоты, чтобы успеть выпустить наибольшее количество пуль по целям, обнаруживающим себя внезапно и остающимся в поле зрения считаные секунды. Все это заставляло уделять больше внимания фланговому и перекрестному огню пулеметов и групп стрелков, который позволял прикрыть фронт меньшим числом огневых средств, при этом лучше замаскировать пулеметы. Соответственно, с увеличением глубины обороны пулеметы размещались не только в первой и второй линиях окопов, но и в глубине полосы обороны и ставились так, чтобы вести преимущественно фланговый или косоприцельный огонь. Стоит отметить, что русская армия стала уделять внимание такому огню раньше, чем ее союзники и противники. В то время как на Западе, по замечанию майора Вогер, еще в 1916 г. «значительное число пулеметов стреляло в направлении, перпендикулярном фронту», русские части уже в 1915 г. делали «изломы» в начертании траншей — именно для фланкирования позиций огнем, а также защиты подразделений от продольного обстрела. А в январе 1916 г. «Наставление для укрепления позиций» в 7-й русской армии, например, вводило изломы траншей как обязательное требование. Для тех же задач фланкирования позиций использовали вынесенные вперед и соединенные с траншеей ходом сообщения пулеметные площадки и «блокгаузы» (по сути, ДЗОТы). Такие вынесенные вперед пулеметные точки (пулеметные «заставы»), в свою очередь, прикрывали проволочным заграждением и огнем стрелков из передовой траншеи. С переходом противника в атаку пулеметчики по замаскированным ходам выдвигались на «заставу» и открывали кинжальный огонь во фланг неприятельской пехоте. Прочные закрытые фортификационные сооружения, в том числе деревоземляные, для пулеметов и наблюдательных пунктов прочно вошли в практику. В отличие от австро-венгерской и германской армий, русская армия не использовала железобетонных конструкций — вместо этого строили глубокое убежище, прикрытое сверху несколькими рядами бревен с расчетом, чтобы такой потолок мог выдержать 152-мм снаряд.
Слабая обученность войск требовала упрощения схемы полосы обороны.
Попытки же некритичного перенесения форм полевой фортификации, принятых на Западном фронте, на Русский фронт вызывали протест со стороны войск. Иные тактические условия и технические возможности требовали и иных форм полевой фортификации для обеспечения пехоте необходимой устойчивости. Любопытно свидетельство «Военно-инженерного сборника» (кн. 2): «Каждый корпус укрепляется, основываясь на случаях только своей боевой практики, и бывало, что окопы, отрытые одним полком, зарывались другим, как неграмотно, по мнению последнего, выбранные; одни считали необходимыми козырьки, бойницы, щели, другие — вредными; одни настаивали на 3 ходах сообщения в тыл от роты, другие делать не больше одного, чтобы люди не уходили в тыл самовольно; одни находили тяжелые блиндажи крайне необходимыми, другие — безусловно вредными и т.д.».
Для придания обороне большей активности в непросматриваемых и необстреливаемых противником местах рекомендовалось делать выходы из окопов вперед в виде коротких замаскированных ходов сообщения — через них должны были выходить разведчики, секреты, совершаться вылазки, производиться частные контратаки и внезапные атаки во фланг атакующего окопы противника. Замаскированные окопы секретов выносились на удаление 20–40 м впереди проволочных заграждений, секреты выставлялись обычно на ночь. В таких ходах заранее готовились рогатки для быстрого их перекрытия. В искусственных препятствиях перед «активными» участками оставляли проходы, прикрываемые быстро разбирающимися заграждениями (рогатками, ежами). Выдвинутые вперед секреты, охранные подразделения, как и разведчики, могли снабжаться маскировочными халатами, маскировочными шлемами.
При ведении оборонительных действий войска переходят от равномерного, линейного распределения сил и огневых средств по фронту к сосредоточению основных усилий на наиболее важных направлениях (участках). Основой боевого порядка в обороне становится боевая группа пехоты в составе отделение — взвод, который, тесно взаимодействуя с приданными и поддерживающими огневыми средствами (пулеметами и траншейными орудиями), оборонял участок траншеи или опорный пункт. В обороне основы «групповой» тактики в русской армии складываются более определенно.
Контратаки против наступающего противника рекомендовалось производить силами резервов и поддержек из второй линии окопов в момент перехода противника в штыковую атаку, в то время как стрелки в передовом окопе не выходили из него, встречая противника последним выстрелом в упор.
Существенно замечание одной из инструкций: «Во всех защитных сооружениях следует принять меры к отводу воды из них и к поддержанию санитарного благополучия. С последней целью необходимо устройство отхожих мест, лучше несколько поодаль, но обязательно с возможностью во время обстрела сравнительно безопасно пользоваться ими… Жилые помещения при длительном пребывании в них должны быть снабжены в достаточном количестве подстилочной принадлежностью: лучше всего с этой целью устраивать подстил из хвои, перекрытый сверху соломенными матами. В зимнее время необходимо хоть часть жилых помещений обеспечить печами».
Если в 1915 г. в обороне русских войск на 1 км фронта обороны пехотной дивизии приходилось в среднем 1,3–1,6 пехотного батальона, до 3 пулеметов и 4–5 орудий (с учетом приданных и поддерживающих), то в 1916–1917 годах — 1,6–2 пехотных батальона, 10–15 пулеметов и до 5–8 орудий. С насыщением обороны пулеметами и траншейной артиллерией в сочетании с развитием инженерного оборудования менялись ширина и глубина обороны. По опыту нескольких операций на Русском и Западном фронтах исследователи вывели следующие ориентировочные цифры развития обороны:
| Оборона пехотной дивизии | 1914 | 1916 | 1916 | ||||||
| глубина | ширина фронта | количество пулеметов | глубина | ширина фронта | количество пулеметов | глубина | ширина фронта | количество пулеметов | |
| Россия | от 100 м до 1,5 км | 4-5 | 24–32 | до 3,5 | 10–15 | около 30 | 4-5 км | 12 км | 50–60 |
| Франция | от 200 м до 1,5 км | 24 | 3–6 км | 24–30 | 8–10 км | 5–6 км | 120 |
Кстати, о французской армии. Как известно, в 1916 г. по просьбе союзников во Францию и Македонию были направлены русские особые пехотные бригады («пехота за вооружение», как говорили об этом соглашении). Маршал Р.Я. Малиновский, служивший в ту войну солдатом-пулеметчиком, не без оттенка зависти описывает французские позиции на июнь 1916 г., характерные для неподвижного «позиционного» фронта, насыщенного техническими средствами: «Убежища были оборудованы глубоко под землей. Вниз вели тридцать восемь ступенек, а там — крепкое дубовое крепление, как в шахте, по бокам деревянные клетки, обтянутые железной сеткой, а на них солдатские матрацы. Это — койки. Для начальника пулемета даже отдельная комната с одной койкой, столом, сбитым из досок, запасом ручных гранат и патронов в лентах. Из убежища два выхода — один от начальника пулемета прямо в траншею к стрелкам и другой — из общего помещения к пулеметному, крытому, хорошо замаскированному гнезду». И это только пулеметно-стрелковый «аванпост».
Русские войска недостаток технических средств и боеприпасов долго восполняли своей храбростью и жертвенностью. Упорство и стойкость, проявлявшиеся русскими солдатами в обороне, вызывали заслуженное уважение противника.
В ходе штурма турецкой крепости Эрезрум 1 февраля 1916 г. развернулся кровопролитный бой за форт Далан-гез, захваченный русскими войсками и оборонявшийся отрядом подполковника И.Н. Пирумова в составе 3-го батальона и двух рот 4-го батальона 153-го Бакинского пехотного полка. Поскольку потеря форта нарушала оборону позиции Девебойну, турки решили приложить все усилия к обратному овладению им. С рассвета 30 января они сосредоточили по форту Далан-гез и прилегающему к нему району и подступам к форту огонь более сотни орудий, которым отрезали форт от остальных частей 39-й пехотной дивизии. Все попытки в течение дня подвести подкрепления и подать снаряды и патроны к форту кончались неудачей. С 14.00 турки при поддержке сильного огня с фортов Узун-Ахмед и Чобан-деде перешли в наступление. Русская артиллерия не смогла задержать наступление турецкой пехоты. Однако части 153-го полка, подпустив турок на близкую дистанцию, встретили их организованным ружейным и пулеметным огнем, и турки поспешно отхлынули в исходное положение. За этой атакой последовал еще ряд яростных атак, поддерживавшихся огнем многочисленных батарей. Защитники форта, отрезанные от своих войск, несли, однако, большие потери; главное же, у них убывал запас патронов. Шестую атаку отбивали уже штыками. Седьмую атаку отражать приготовились все, кто еще мог стоять на ногах. Подпустив противника вплотную, русские с криками «Ура!» бросились в штыковую. Турки снова отступили, но в сумерки повели восьмую атаку. Но в это время к форту смог наконец добраться один подносчик с запасом патронов, навьюченным на осликов. Патроны быстро раздали оставшимся защитникам форта, до раненых включительно. Приблизившийся атакующий был встречен частым огнем и отброшен с большими потерями. С наступлением темноты атаки турок прекратились. Оказалось, что из 1400 нижних чинов и офицеров полутора батальонов 153-го полка осталось в строю около 300 человек, и то большей частью раненных. Но задача полком была выполнена. За ночь гарнизон форта был усилен, раненые эвакуированы. По сторонам форта местность была занята частями 39-й дивизии.
Если к началу войны оборона рассматривалась, прежде всего, как «противопехотная», то к ее концу первостепенными стали определения «противоартиллерийская», а также «противохимическая». Причем метод ведения противником атаки уже не давал обороне много времени на реакцию. Во время своего наступления под Ригой в 1917 г., например, германцы сокращали длительность артиллерийской подготовки, отказываясь от пристрелки и открывая огонь по исчисленным данным, вели огонь на подавление с широким использованием химических снарядов, воздействовали артиллерийским огнем на всю тактическую глубину обороны.
В ходе этой операции 8-й германской армии в августе 1917 г. против войск 12-й русской армии германским войскам пришлось столкнуться с оборонительными позициями, включавшими две укрепленные полосы. 19 августа около 04.00 германская артиллерия открыла массированный огонь химическими снарядами по русским позициям в районе Икскюля. Около 06.00 начался обстрел всей первой полосы. Участок одного только 742-го пехотного полка (186-й дивизии) подвергся 4-часовому обстрелу. Артиллерийская подготовка была проведена 120 тяжелыми и 120 легкими батареями по участку 8,5 км по фронту и 6,4 км в глубину. В результате из 2200 солдат и 200 офицеров 742-го полка к началу германской атаки уцелело 200 солдат и 4 офицера. Германцам помогло хорошее знание русских позиций, не менявшихся в течение почти 2 лет. Оборона 186-й пехотной дивизии была расстроена, а русские батареи подавлены. В 09.00 германцы перешли в атаку. Части 2-й германской гвардейской дивизии, быстро форсировав Западную Двину, вклинились в оборону 186-й дивизии, продвинулись на глубину до 7,5 км, пока в результате контратак 743-го и части 741-го полков не были вынуждены отойти обратно к Двине. Попытка переправы 14-й баварской дивизии на участке 21-го корпуса не удалась. Русские полки оказывали упорное сопротивление и неоднократно переходили в контратаки. 20 августа германцы, достигнув эффекта внезапности, атаковали 6-й Сибирский корпус. Русские части вынуждены были отойти на тыловую позицию, где наступление противника было приостановлено. Наступление 2-й гвардейской дивизии противника встретило упорное сопротивление латышских стрелковых полков. Тем не менее в ночь на 21 августа русские войска оставили Ригу.
В Луцком прорыве
В начале книги уже говорилось, что в ней не будет разбора отдельных операций Первой мировой войны. Тем не менее особенности действий пехоты в наступлении Юго-Западного фронта летом 1916 г., известном как Луцкий прорыв, или Брусиловское наступление, стоит рассмотреть особо. Не только потому, что это самая знаменитая и изучаемая операция на Русском фронте той войны, но и потому, что в ней можно яснее всего увидеть реализацию накопленного русской армией боевого опыта, методы решения тактических проблем «позиционной» войны, а также применение пехотой новой системы вооружения и новых боевых порядков и приемов.
Перед армиями фронта стояла проблема штурма и преодоления тщательно подготовленной обороны. Оборона австро-венгерских войск готовилась не менее девяти месяцев, постоянно поправлялась и совершенствовалась. Позиция состояла, как правило, из трех полос глубиной до 10–12 км. В каждой полосе, имевшей глубину до 4 км, имелось 2–3 траншеи. При оборудовании позиций австрийцы широко пользовались опытом германской армии, полученным на Западном фронте. Первую траншею старались проводить по командующим высотам. Траншея имела глубину 3,5–4 м, стрелковую ступень, траверсы, убежища. Вдоль траншей через 80–100 м выполнялись небольшие укрепленные оборонительные сооружения — чаще всего в виде железобетонных башенок для пулеметов, артиллерийских наблюдателей и орудий мелкого калибра (до 57 мм). Много было стальных щитов для наблюдателей и стрелков, лисьих нор (емкостью до взвода) и погребов с покрытием из железобетонных балок для хранения патронов и ручных гранат, целая система многочисленных ходов сообщения связывала передовые траншеи с тылом. Убежища, расположенные непосредственно за первой траншеей, были глубоко врыты в землю и рассчитаны на защиту от снарядов тяжелой артиллерии (152–203-мм бомб), имели перекрытия из не менее чем двух рядов бревен, некоторые — с железобетонными конструкциями. Каждая землянка вмещала в себя до одного взвода, была оборудована нарами, печами, стены обшиты циновками, в офицерских землянках имелись железные кровати, мебель, кафельные печи. В окопах весьма обильно были расставлены пулеметы (включая замаскированные пулеметы во всех исходящих и входящих углах траншеи), траншейные пушки, бомбометы, минометы с большим запасом боеприпасов. Окопы были сооружены с таким расчетом, чтобы подступы к позициям обстреливались перекрестным ружейным и пулеметным огнем. Кроме изломов в начертании траншей, для фланкирования позиций использовались выдвинутые вперед пулеметные капониры. Многие пулеметные гнезда имели бетонированные бойницы. Ходы сообщения между траншеями были приспособлены к обороне заранее подготовленными стрелковыми и пулеметными ячейками и окаймлением проволочным заграждением и представляли собой отсечные позиции, способные задержать распространение противника на соседние участки в случае его прорыва. Местные предметы, имевшие более-менее важное тактическое значение, были превращены в сильные опорные пункты, укрепленные лучше, чем промежутки между ними, фланкирующие друг друга огнем и приспособленные к длительной обороне. Каждая полоса была прикрыта 2–3 многорядными полосами проволочных заграждений (в 19–21 ряд кольев под Луцком, расстояние между полосами — 20–50 шагов одна от другой), а также самовзрывающимися фугасами (с чекой взрывателя, выдергиваемой при прикосновении или спотыкании о проволоку), камнеметами. Перед проволочными заграждениями передовых окопов иногда имелись окопы для полевых караулов, в свою очередь, прикрытые проволочным заграждением. Такие полевые караулы имели сообщение с передовыми окопами по ходам сообщения, проложенным под проволокой. Некоторые ряды проволочных заграждений были оплетены толстой стальной проволокой, плохо поддававшейся резке ножницами; в некоторых местах проволочные заграждения защищались сетками от забрасывания на них ручных гранат, на некоторых участках — электрифицировались. Иногда перед бруствером окопа устраивали волчьи ямы и рвы с проволочной сетью на заостренных кольях, хотя в целом опыт войны показал неудобство таких препятствий — колья заваливались и разбивались при артиллерийской подготовке, после чего ямы и рвы становились готовым укрытием для противника прямо перед своими окопами.
Вторая траншея (линия окопов) была удалена от первой на 70–100 м, третья — еще на расстояние от 100 до 400 м (в зависимости от профиля местности). Вторая траншея была оборудована значительно слабее, но также имела полосу препятствий и многочисленные убежища. Интересно замечание А.М. Василевского, участвовавшего в Брусиловском наступлении: «Австрийские укрепления отличались от немецких той особенностью, что немцы вторую и третью линии обороны делали едва ли не сильнее первой, австрийцы сосредоточивали главные усилия именно на первой». При этом большие силы держались на первой позиции только днем, на ночь основная часть пехоты отводилась на отдых в прочные убежища второй и третьей линий, в первой линии оставлялись пулеметчики, наблюдатели и дежурные подразделения. Брусилов, однако, писал в приказе по войскам: «Нужно иметь в виду, что наш противник нормально основывает всю силу своей обороны на второй линии окопов, и задержка на первой линии подвергает войска сосредоточенному огню противника». Удержать первую линию австрийцы пытались не столько живой силой, сколько артиллерийским и пулеметным огнем, отводя при необходимости большую часть бойцов в убежища второй линии, дабы накопить силы для контратак. В третьей линии австрийских окопов располагались вторые эшелоны батальонов, частью — полков. На расстоянии 1–2 км от первой линии располагались прочные убежища для командиров и штабов с блиндированными наблюдательными пунктами. Австрийские позиции снабжались электрическим освещением, оснащались прожекторами, неплохо были оборудованы в санитарном отношении. Недостатком была слабая маскировка пехотных позиций.
Взятый в плен в первый день наступления офицер австрийской 70-й дивизии на допросе заявил: «Наши позиции неприступны, и прорвать их невозможно. А если бы это вам удалось, тогда нам не осталось бы ничего другого, как соорудить грандиозных размеров чугунную доску, водрузить ее на линии наших теперешних позиций и написать: «Эти позиции были взяты русскими, завещаем всем — никогда и никому с ними не воевать» (жаль, что столь здравые мысли быстро забываются).
Соотношение сил сторон в полосе Юго-Западного фронта к началу наступления:
| Русские армии | Дивизии | Штыки и сабли | Орудия | |||||||||
| пехота | кавалерия | штыки | сабли | легкие | тяжелые | |||||||
| русские | австрийцы | русские | австрийцы | русские | австрийцы | русские | австрийцы | русские | австрийцы | русские | австрийцы | |
| 8-я | 15 | 13 | 7 | 3 | 202 125 | 137 600 | 22 819 | 9700 | 640 | 375 | 76 | 174 |
| 11-я | 8,5 | 10 | 1 | 2 | 124 707 | 128 000 | 5914 | 4600 | 360 | 312 | 22 | 159 |
| 7-я | 7 | 7 | 3 | 1 | 101 081 | 81 540 | 12 273 | 3000 | 322 | 264 | 23 | 62 |
| 9-я | 10 | 9 | 4 | 4 | 145 394 | 101 000 | 19 030 | 10 000 | 448 | 350 | 47 | 150 |
| Всего | 40,5 | 39 | 15 | 10 | 573 307 | 448140 | 60 036 | 27 300 | 1770 | 1301 | 168 | 545 |
Как видно, русским войскам предстояло вести наступление без значительного превосходства в силах и тем более в технических средствах. Только на участках прорыва армий удалось создать превосходство: в пехоте — в 2–2,5 раза, в артиллерии — в 1,5–1,7 раза. Для прорыва хорошо укрепленной полосы маловато.
Инженерная подготовка наступления велась с мая 1916 г. Чтобы сохранить пехоту для лобового удара по столь хорошо подготовленной обороне, ее необходимо было скрытно подвести на расстояние до 200–300 шагов от переднего края обороны противника (а лучше еще ближе, в зависимости от местности), с которого она могла бы броситься в атаку. Это требовало построения выдвинутых вперед инженерных плацдармов, которые обеспечивали: подведение атакующих частей скрытно на ближайшие дистанции к противнику, их развертывание перед атакуемыми объектами и одновременность их атаки; высокую степень защищенности личного состава, выходящего в исходное положение для наступления; скрытный подход свежих сил на усиление атакующих частей. В преддверии планировавшегося весной — летом 1916 г. наступления инженерные плацдармы готовились также и на Западном, и на Северном фронтах, но свою роль продемонстрировали именно в действиях Юго-Западного фронта.
Подготовка инженерных плацдармов велась постепенно. Пехотные части по ночам выдвигались из передовой траншеи на 100–200 шагов вперед и устраивали окопы, которые затем постепенно развивали в траншеи, обнося их рогатками с колючей проволокой. Такое выдвижение производилось перебежками, но это приводило к лишним потерям — не среди перебегающих, а среди оставшихся в траншее: перебежка выдавала нахождение в ней солдат, и австрийская артиллерия быстро наносила удар.
Поэтому в 3-й Заамурской дивизии, например, предпочитали сближаться с противником, прорывая в его сторону окоп — сапу (та самая «тихая сапа»). На плацдармах строилось несколько параллельных рядов окопов. Работы затруднялись тем, что весеннее таяние снега разрушило часть уже готовых окопов и заграждений, и приходилось ждать просыхания почвы для возобновления работ.
Подготовку инженерного наступательного плацдарма можно проследить на примере участка 2-го корпуса 7-й армии Юго-Западного фронта. Участок атаки корпуса намечался шириной 7,5 км, причем для непосредственного прорыва были подготовлены два участка протяжением по фронту около 2 км каждый.
Плацдармы включали 6–8 параллельных траншей, а на непосредственных участках прорыва — 10–12 траншей. Траншеи отрывались на расстоянии 70–100 м одна от другой. Глубина траншей достигала 2,5 — 3 м, ширина по дну делалась не менее 1 м в расчете на то, что в траншее должны поместиться рядом две шеренги. Насыпь делалась небольшой, местами маскировалась, в ней делались бойницы, обычно прикрываемые небольшими козырьками. Ближайшие к противнику окопы прикрывали рогатками. Вместе с пехотными подразделениями к первой траншее подтягивали и пулеметы. Так, по два станковых пулемета держали уже позади окопов передовой роты и по одному на фланге, часть пулеметов и бомбометов размещали в убежищах позади передового батальона. Пулеметы ставили и в вынесенных вперед гнездах перед первой траншеей. А.М. Василевский, вспоминая об оборудовании позиций передовых частей в мае 1916 г., описывает «пулеметные гнезда с трехсторонним обстрелом», на которые пулеметы ставились ночью, а днем скрывались в окопах. Перед первой траншеей имелись проволочные заграждения в несколько рядов. Через каждые 14–15 м устраивались траверсы, а местами — «шрапнельные ровики» (щели, прорытые от окопа перпендикулярно вероятному направлению обстрела) и блиндажи. На каждую роту, которой предстояло участвовать в атаке, оборудовалось по одному убежищу. Траншеи были снабжены большим количеством указателей, обозначавших фланги рот. Все траншеи соединялись между собой разветвленной сетью ходов сообщения, достаточно глубоких для движения в них пехоты укрыто от взоров противника. Траншеи и ходы сообщения имели ступенчатые выходы или приставные лестницы для быстрого выскакивания. Все линии окопов инженерного плацдарма соединялись ходами сообщения с окопами основной позиции. Так, в 11-м корпусе таких ходов сообщения было выполнено по четыре на каждый батальон, причем два из них предназначались для движения вперед, а два — для выноса раненых и отхода назад. Корпусам были приданы гидротехнические отряды для постройки колодцев — большое количество войск, ожидавшееся количество раненых требовало больших запасов воды.
Всего на указанном участке было построено до 70 км окопов, ходов сообщения и траншей. Характерно, что параллельно инженерными войсками фронта велись большие работы по ремонту имеющихся и строительству новых дорог, колонных путей и мостов.
Централизация управления и необходимость оперативного контроля за обстановкой и реакции на ее изменения требовали «спускать» штабы в войска и их работы на тактическом уровне. Штабы всех частей и соединений и все командиры подразделений имели замаскированные командно-наблюдательные пункты. Для командира корпуса, командиров дивизий и полков командно-наблюдательные пункты строились с противоснарядными убежищами.
Для артиллерии кроме основных и запасных позиций, пороховых погребков подготовили большое количество наблюдательных пунктов, укрытий для телефонных станций. Артиллерийские наблюдательные пункты приближались к пехоте.
На центральном инженерном складе — в 5–6 км от передовой — заготовлялись средства для преодоления проволочных заграждений. Имущество доставлялось в пять полковых инженерных складов. По данным, приводимым Д.М. Карбышевым, на складах размещались и были выданы войскам:
1) штыковые ножницы — по числу винтовок головных частей,
2) дымовые шашки — по 400 на полк,
3) земленосные мешки — по 2–3 на каждого бойца,
4) большие лопаты — по 500–1000 на полк,
5) ручные ножницы для резки проволоки — по 10 на головную роту,
6) кошки с тросами и другие приспособления для уничтожения препятствий,
7) легкие мостики, готовые соломенные маты, мостки, хворост, запас плетней, рогаток, ежей.
На каждую головную пехотную роту атаки готовились по две специальные команды для подрыва проволочных сетей — каждая из трех человек с пудовыми подрывными зарядами. Поскольку саперов для всех этих работ не хватало, резчиками проволоки, подрывниками становились пехотинцы, пехотные разведчики участвовали в уничтожении вражеских фугасов. То есть происходил процесс, известный как «частичное осаперивание пехоты».
Перед атакой в своих проволочных заграждениях проделывались проходы коленчатого типа. Их принимали под охрану пехотные командиры на своих участках.
Скрыть столь масштабную подготовку наступления было невозможно. Поэтому, дабы скрыть от противника направления главных ударов, в каждом корпусе готовилось по два направления. На ряде участков были созданы ложные инженерные плацдармы схожих очертаний, но с глубиной траншей и ходов сообщения всего 20–35 см, устанавливались ложные батареи. Войска применяли маскировку своих позиций различными местными средствами, а также краскомаскировку.
Позиционная война не в меньшей, если не в большей степени, нежели маневренная, потребовала усложнения и централизации войсковой разведки. Составной ее частью была сеть заранее оборудованных наблюдательных пунктов пехоты и артиллерии в передовых окопах, постов подслушивания. Офицеры, включая высших начальников и офицеров Генштаба, проводили личную рекогносцировку местности. Проводились и поиски пехотных отрядов под командованием офицеров в неприятельское расположение. Причем пехотные разведчики, кроме прочего, получали специальные инструкции по инженерной разведке. Войска не выводили на передовые позиции, но командирская разведка с этих позиций велась непрерывно.
Командиров всех степеней старались снабдить картами масштабом 250 саженей в дюйме с подробными данными о расположении противника. Каждая перемена в расположении противника, новый окоп, вновь обнаруженный пулемет или бомбомет наносились на карты и планы.
Фронт атаки должен был быть не менее 10 км, чтобы атакующие части не попали «в тиски», а их боевые порядки не простреливались бы насквозь артиллерией и пулеметами противника с флангов.
Пехота должна была вести атаку волнами цепей. Предполагалось, что дивизия своими полками выстраивает не менее двух «валов». Пехотный полк эшелонирует свои батальоны и роты в них так, чтобы образовать три-четыре волны. Директива Брусилова №1039 командующим армиями от 6 апреля 1916 г. в разделе «Атака пехоты» требовала: «Атакующие волны должны следовать одна за другой на дистанциях в 150–200 шагов. Первая и вторая волна должны быть снабжены ручными гранатами и приспособлениями для прострела проволочных заграждений. Кроме того, вторая и третья волна тянут с собой пулеметы для закрепления захваченных позиций противника. Вторая волна служит пополнением потерь первой волны; третья волна подпирает первые две и служит их ближайшей поддержкой, а четвертая волна является резервом командиров передовых полков».
Впереди первой пехотной волны в редких цепях шли разведчики («рекогносцировочные цепи»). Батальоны полков первого эшелона либо развертывали все роты в одну линию, либо атаковали, имея две роты в первом эшелоне и две во втором. Передовая пехотная волна (волна атаки), в составе которой находились стрелки и «гренадеры», ворвавшись в первую линию вражеских укреплений, должна была не задерживаться на ней, а всемерно спешить захватить вторую линию окопов, где и закрепиться, не давая противнику превратить вторую линию в сильный рубеж обороны. Вторая должна была очистить от противника и закрепить захваченную позицию. Четвертая волна — резерв полков — призвана была атаковать следующую линию укреплений. Получался «глубокий» боевой порядок (для полка глубина боевого порядка составляла 400–600 м, для дивизий — около 1,5–2 км) с равномерным распределением сил без сосредоточения усилий на каком-либо определенном пункте или участке, требующий методичного и замедленного движения. Плотность сил в первых четырех волнах — в среднем один человек на 2 шага фронта.
За волнами следовали резервы для развития успеха или для повторения атаки свежими силами. На позиции резервы нужно было расположить так, чтобы они имели возможность подкрепить наступающие войска на направлении действий ударной группы, закрепить захваченное пространство и в случае нужды противодействовать неприятельским контратакам во фланг. Характерно, что перед атакующими волнами пехоты фактически не ставили задач захвата артиллерийских позиций противника — для этого служили «особо назначенные роты». Разрыва боевого порядка не допускалось. Выдвинувшаяся боевая часть должна была обеспечить «связь» с соседями, приняв боевой порядок уступом на фланге. «Особое внимание, — указывалось в директиве № 1039, — обращать на закрепление флангов, на сосредоточение к ним пулеметов для противодействия контрударам противника с флангов».
В наступлении два полка развертывались в первой линии на фронте 2-3 км. В затылок им развертывались два полка второй линии, на дистанции 0,5 км от полков первого эшелона. Каждый полк первого эшелона на своем участке шириной 1 км по фронту имел два батальона в первой линии и два во второй. Полки второго «вала» (эшелона) также обычно эшелонировали свои батальоны в глубину.
Соответственно принятому боевому порядку располагались передовые части на инженерном плацдарме перед атакой, что можно увидеть на примере 3-й Туркестанской стрелковой дивизии. В первой линии в четырех параллельных траншеях размещались рядом 20-й и 21-й пехотные полки, причем каждый занимал участок примерно 800 м по фронту и 400–700 в глубину. На позиции каждого полка в первой и второй траншеях располагались рядом передовые батальоны, имея все роты рядом (роты — во взводной колонне), в третьей и четвертой — два батальона второй волны в таком же порядке. Далее находилось еще 4 параллельные траншеи, в которых размещались 10-й пехотный полк (второй эшелон дивизии) и 9-й полк (резерв) с одной ротой саперного батальона.
О соотношении сил и средств на Юго-Западном фронте к началу наступления 22 мая 1916 г. можно судить по следующим таблицам (Ветошников Л.В. «Брусиловский прорыв», 1940 г.):
| Армия | Пехотные дивизии | Кавалерийские дивизии | Батальоны | Эскадроны | ||||
| русские | австрийцы | русские | австрийцы | русские | австрийцы | русские | австрийцы | |
| 8-я | 15 | 13 | 7 | 3 | 224 | 180 | 171 | 68 |
| 11-я | 8,5 | 10 | 1 | 2 | 134 | 171 | 49 | 48 |
| 7-я | 7 | 7 | 3 | 1 | 112 | 92 | 99 | 24 |
| 9-я | 10 | 9 | 4 | 4 | 160 | 131 | 128 | 92 |
| Всего | 40,5 | 39 | 15 | 10 | 630 | 574 | 447 | 232 |
| Армия | Штыков | Сабель | Автопулеметные взводы | Пулеметы | Орудия легкие | Орудия тяжелые | ||||
| русские | австрийцы | русские | австрийцы | русские | русские | австрийцы | русские | австрийцы | ||
| 8-я | 202 125 | 137 600 | 22 819 | 9 700 | 3 | 890 | 640 | 375 | 76 | 174 |
| 11-я | 124 707 | 128 000 | 5914 | 4600 | 3 + Бельгийский дивизион | 525 | 360 | 312 | 22 | 159 |
| 7-я | 101 081 | 81540 | 12 273 | 3 000 | 2 | 471 | 322 | 264 | 23 | 62 |
| 9-я | 145 394 | 101 000 | 19 030 | 10 000 | 4 | 486 | 448 | 350 | 47 | 150 |
| Всего | 573 307 | 448140 | 60 036 | 27 300 | 13 | 2 372 | 1770 | 1301 | 168 | 545 |
Заметим, что указанное в таблице число пулеметов составили не только штатные пулеметные команды полков, но и придававшиеся дивизиям отдельные команды. Скажем, 7-я армия для своих соединений получила 14 отдельных пулеметных команд «Кольт», 8-я армия — 18 команд «Кольт» и 1 ополченческую пулеметную команду, 11-я армия — 4 команды «Кольт», 9-я — 3 команды «Кольт» и 1 ополченческую команду. К тому же командиры полков и начальники штабов дивизий часто просто скрывали наличное число пулеметов (пополнявшееся трофейными), опасаясь, что сверхштатные пулеметы попросту отберут. Это позволило увеличить насыщенность войск пулеметами, считая до 30–40 на полк. Число бомбометов колебалось от 7 до 45 на пехотную дивизию.
Что касается боеприпасов, то их запасы оставались ограниченными. «20 млн. патронов, безусловно, не будет, — писал Брусилов командующему 9-й армии генералу Лечицкому, — отпустится все, что возможно, но в значительно меньшем количестве». Уже в ходе наступления 5 июня Брусилову пришлось просить генерала Алексеева о присылке боеприпасов с Северного и отчасти с Западного фронта в связи с началом борьбы с резервами противника: «Было бы жестоко, — писал он, — остаться без ружейных патронов, и это грозило бы уже катастрофой». В войсках еще свежа была память о жестокой нехватке патронов в боях 1915 г.
О положении с боеприпасами можно судить по таким данным на 19 мая 1916 г.:
| Армия | На винтовку | На пулемет | Выстрелов на легкое орудие | На горное орудие | На полевую легкую гаубицу | ||
| Русские | Австрийцы | Русские | Иностранные | ||||
| 8-я | 246 | 352 | 12 000 | 1 002 | 1 075 | 725 | 623 |
| 11-я | 254 | 12 000 | 882 | 817 | 511 | ||
| 7-я | 245 | 293 | 11200 | 878 | 670 | 475 | |
| 9-я | 243 | 524 | 12 000 | 895 | 1015 | 457 | 396 |
Для 9-й армии, например:
| Патронов | Гранат к полевым и горным пушкам (русским и японским) | Бомб | |||||
| к винтовкам | к пулеметам | ||||||
| русские | австрийские | русские | австрийские | ||||
| Требовалось по расчету штаба 9-й армии | На одну винтовку, пулемет, орудие | 200 | 529 | 12 000 | 12 000 | — | — |
| Всего | 30 000 000 | — | 5 700 000 | 300 000 | 122-мм гаубичн. — 5200, 152-мм гаубичн. —6000; 152-мм пушечн. — 17 000 107-мм пушечн. — 500 | ||
| Состояло ко 2 июня 1916 г. | На одну винтовку, пулемет, орудие | 243 | 524 | 12 000 | 12 000 | 895 | 122-мм гаубичн. — 396, 152-мм гаубичн. — 1105, 107-мм пушечн. — 566 |
| Всего | 21 000 000 | — | 5 700 000 | 99 900 | 122-мм гаубичн. — 7500, 152-мм гаубичн. — 3300, 152-мм пушечн. — 7380, 107-мм пушечн. — 1698 |
В войсках и местных парках 8-й армии на 19 мая имелось: 6,4 млн. австрийских винтовочных патронов, выстрелов к легким полевым пушкам — 156 900 русских и 52 000 японских, к горным пушкам обр. 1909 г. — 21 900, к гаубицам — 14 400. Некомплект русских винтовочных патронов составлял для армии 2,9 млн. штук. Так что беспокойство Брусилова имело конкретное обоснование. Хотя потребность всегда считается «с запасом». А вот артиллерийские выстрелы приходилось экономить и в легкой, и в тяжелой полевой артиллерии.
За счет прибывающих пополнений постарались довести пехотные дивизии до штатной численности (15 500 бойцов), а кроме того — создать резерв в запасных частях. В каждой пехотной дивизии имелся запасной батальон в составе 6 рот по 250 человек. Так, укомплектования запасных для 11-го корпуса, находившихся в запасных частях дивизий и в армии, достигали 50% от числа бойцов. Большая цифра, но опыт уже показывал, что штурм позиционной обороны противника может при затяжке операции привести к полному исчерпанию этого резерва. Все носимые и возимые запасы продовольствия к началу операции имелись полностью. Общих запасов продовольствия было на 2 месяца. Налицо было и достаточное количество санитарных средств. В пехотной дивизии были дивизионный перевязочный отряд, 2 лазарета и санитарно-дезинфекционный отряд, при войсках находились хорошо оборудованные и снабженные квалифицированным персоналом учреждения Красного Креста, Всероссийского земского союза и др. Так, при 11-й пехотной дивизии кроме штатных учреждений военного ведомства постоянно находились 12-й госпиталь Всероссийского земского союза, банно-прачечный отряд, гидротехнический отряд, на время операции был придан эвакуационный автомобильный отряд. В корпусе были 2 госпиталя, санитарно-гигиенический отряд, эвакуационный автомобильный отряд. Стоит отметить, что к тому времени старались более тщательно проводить сортировку раненых и совершенствовать передовые госпитали, дабы уменьшить количество раненых, отправляемых в глубокий тыл. Не только из-за загрузки железнодорожного транспорта, но из-за увеличившегося «невозвращения» нижних чинов на фронт после излечения.
Пехотные подразделения и части обучали действиям по прорыву укрепленных позиций. В некоторых армиях строились учебные городки с участками позиций, оборудованных по типу тех, которые предстояло атаковать. Солдат и унтер-офицеров обучали разрушать и преодолевать заграждения, метать ручные гранаты, захватывать отдельные участки позиций, применять дымовые шашки, использовать противогазы. Из наиболее подготовленных солдат формировались штурмовые команды — по одной на роту.
Большое внимание уделяли организации взаимодействия пехоты и артиллерии. Задачи пехоте и артиллерии ставились на местности. Создавались артиллерийские группы поддержки, действовавшие в интересах конкретных дивизий и полков, причем в группах выделялись орудия для проделывания проходов в проволочных заграждениях, для разрушения неприятельских окопов, уничтожения пулеметов, подавления пехоты, для борьбы с артиллерией противника. Общее управление артиллерийским огнем на том или ином участке предлагалось организовать при начальнике, руководившем пехотной атакой в сфере непосредственного и личного наблюдения за полем боя. Глубина задач передовых дивизий определялась дальностью стрельбы артиллерийских батарей с исходных позиций, дабы обеспечить пехоте постоянную защиту артиллерии. Расстояние в 200–300 шагов от неприятельской передовой линии, на которое нужно было подвести атакующую пехоту, соответствовало и дальности безостановочного броска в атаку, и безопасному удалению от разрывов своих снарядов. Пехотная атака начиналась непосредственно за артиллерийской подготовкой. Не допускалось какого-либо перерыва между артиллерийской атакой и атакой пехоты.
Для сопровождения пехоты выделяли те орудия, которые могли. Так, в 9-й армии для этого выделили все имевшиеся горные и траншейные пушки (передавались в подчинение командирам пехотных полков), по два взвода (взвод — два орудия) от каждого легкого, конного и мортирного (гаубичного) дивизиона. В 11-м корпусе использовали несколько трофейных 37-мм пушек.
Тщательно организовали связь между пехотой и артиллерией, между общевойсковыми начальниками, а также артиллерийскими. В большинстве случаев телефонные линии связи прокладывались в два провода, причем для этого либо прорывали специальные «телефонные ходы сообщения» (в основном для связи батарей с передовыми артиллерийскими наблюдателями), либо укладывали провода на особых стойках в стенках ходов сообщения. Среди солдат даже провели разъяснительную работу о значении сохранения телефонных проводов. Провода имели бирки для обозначения части, которой принадлежал провод. Передовые артиллерийские наблюдатели, находившиеся в тех ротах и батальонах, которые предназначались для атаки участков, разрушаемых соответственной батареей, всегда имели запасной провод. И все же из-за индукции, утечек, шума от артиллерийского огня, включения в немногочисленные центральные станции большого количества абонентов, не говоря уже о неизбежных разрывах проводов, использование телефона было затруднено. Связь часто поддерживалась посыльными и ракетами, но запас последних был невелик.
Дивизии, находившиеся в резерве, оставлялись в тылу, высылая для подготовки убежищ только рабочие партии, и то по ночам. Лишь за несколько дней до атаки начали выводить на исходные плацдармы войска, предназначенные для ее проведения, расставлять на замаскированные позиции артиллерию, чтобы она могла провести пристрелку целей.
Соотношение сил на участках главного удара составляло:
| Армия, фронт прорыва | Штыков | Орудия легкие | Орудия тяжелые | Пулеметы | ||||
| русские | австрийцы | русские | австрийцы | австрийцы | австрийцы | русские | австрийцы | |
| 8-я, 20 км | 106 000 | 40 000–45 000 | 286 | 180–200 | 118 | 50 | 85–90 | |
| 11-я, 10 км | 29 365 | 13 000 | 74 | 34 | 127 | |||
| 7-я, 13 км | 44 245 | 21 540 | 152 | 89 | 28 | 12 | 206 | 193 |
| 9-я, 15 км | 46 000 | 20 000 | 205 | 145 | 43 | 20 | 250 | 150 |
Таким образом, не имея значительного превосходства в целом, русские войска смогли создать более значительное превосходство (по пехоте — в 2–2,5 раза, по артиллерии — в 1,5–1,7 раза) на участках прорыва. Такое соотношение, тем не менее, в то время считалось недостаточным для прорыва укрепленной полосы. Однако русским удалось добиться внезапности в плане определения места прорыва и принять меры к тому, чтобы австро-венгерские войска не смогли быстро стянуть силы с неатакованных участков. Успех, достигнутый артиллерией и обеспечивший успех пехотной атаки 22 мая 1916 г., объяснялся отнюдь не количественным превосходством — русские войска уступали австро-венгерским в количестве тяжелых орудий (355 против 600) и запасе выстрелов, — а тщательной подготовкой первого удара и его внезапностью.
В директиве №1039 говорилось: «Ни в коем случае не допускаю перерывов между артиллерийской атакой и атакой пехоты. С другой стороны, пехота не должна предъявлять артиллерии требование бесконечно долго обстреливать огнем атакуемый участок».
Артиллерийская подготовка наступления была сравнительно кратковременной, но интенсивной — выпущено было от одного до полутора боекомплектов. Но выпущены спокойно и с большой пользой. Артиллерия справилась с задачей подготовки проходов в заграждениях (на пробитие каждого прохода выделялось в среднем по две легких полевых пушки) и частичного разрушения передовых окопов противника, а огнем по укрепленным селениям позади окопов подготовила овладение ими пехотой. Так, батареи 15-й артиллерийской бригады проделали в проволочных проходах 23 прохода. В некоторых местах проходы, по свидетельству пехотных начальников, сливались в одну брешь. В 8-м армейском корпусе легкая полевая артиллерия проделала 38 проходов в проволочных заграждениях, а тяжелая разрушила почти всю первую линию окопов, местами совершенно сняв перекрытия в убежищах. 8-й корпус овладел одной, а местами двумя линиями окопов. В ходе артиллерийской подготовки практиковались ложные переносы огня. После переноса огня на вторую линию пехота противника выходила из убежищ в первую траншею, вновь попадала под обстрел, не видя атаки русской пехоты, возвращалась в убежища. На фронте 9-й армии, например, после двух ложных переносов огня мадьярская пехота приняла третий перенос также за ложный, и потому оставалась в убежищах, когда атака уже началась.
Пехота также приняла участие в создании проходов. Ее попытки до начала наступления разрушать проволочные заграждения противника бомбометами и ручными гранатами оказывались обычно безрезультатными. Но на участке 3-й Заамурской пограничной пехотной дивизии (9-я армия), например, в ночь перед наступлением бойцы растаскивали проволоку различными приспособлениями, а с началом артиллерийской подготовки пехота делала проходы удлиненными пироксилиновыми зарядами на шестах. В полосе 7-й армии с 00.30 до 02.00 ночи 23 мая сильные разведывательные партии с саперами проверяют проделанные проходы и расчищают их удлиненными пироксилиновыми зарядами.
Сразу по окончании артиллерийской подготовки пехота переходит в атаку. Тут, несмотря на предварительное обучение, происходит ряд несогласованных действий. В частности, в 11-м корпусе 9-й армии пехота передовых полков поднялась из всех траншей сразу, пренебрегая передвижением по ходам сообщения, так что значительная часть пехоты, двигаясь в колоннах, попала под огонь австро-венгерской артиллерии и пулеметов прежде, чем подошла на расстояние атаки. Однако наступательный порыв пехоты поддерживается отличной работой артиллеристов. Ее движение в атаку поддерживается огневыми завесами подвижного заградительного огня («огневой вал») или постановкой на отдельных участках неподвижного заградительного огня. Бойцы идут в атаку быстрым шагом, по большей частью без стрельбы, частью врываются в окопы, частью, как и было предусмотрено, — поверх, перескакивая через них или накладывая заранее приготовленные мостки.
О захвате передовых окопов Брусилов писал: «Многие убежища разрушены не были, но сидевшие там части гарнизона должны были класть оружие и сдаваться в плен, потому что стоило хоть одному гренадеру с бомбой в руках стать у выхода, как спасения уже не было, ибо в случае отказа от сдачи внутрь убежища металась граната, и спрятавшиеся неизбежно погибали без пользы для дела; своевременно же вылезть из убежищ чрезвычайно трудно и угадать время невозможно. Таким образом, вполне понятно то количество пленных, которое неизменно попадало к нам в руки». Тоже говорится в издании Австрийского министерства обороны и военного архива: «Русская пехота раньше пришла в австрийские окопы, чем австрийские солдаты выскочили из лисьих нор». Кстати, любопытно распоряжение по поводу пленных, данное командиром 32-й пехотной дивизии перед наступлением: «Пленным обрезать на брюках пуговицы и ремни, чтобы они могли идти, лишь «поддерживая брюки» (помните «старый солдатский способ» в кинокомедии «Беспокойное хозяйство»?).
На участке 2-й стрелковой дивизии 40-го корпуса 8-й армии австрийцы просто бросили первую линию окопов, разведчики немедленно проникли в окопы, захватив брошенные противником стрелковые щиты, винтовки и ручные гранаты.
Огонь оживающих пулеметов противника вызвал большие потери в русской пехоте. Плотный боевой порядок постепенно разрежался, почти стихийно разбивался на группы, хотя в то время это считалось недопустимым. К тому же там, где передовые части пехоты, уже потрясенные огнем противника, сталкивались с его узлами сопротивления и атаковали его с нескольких сторон, происходило перемешивание частей. Это несколько ослабило наступательные возможности. Но гибкие действия общевойсковых командиров и артиллеристов позволили пехоте не только закрепить успех, но и продолжить продвижение. Сказалась заблаговременная подготовка. К тому же с начала атаки штурмовые, траншейные и часть легких полевых орудий двинулись в боевых порядках пехоты.
Разумеется, продвинуться удается не на всех участках. Некоторые укрепленные пункты удерживаются противником весьма упорно. Так, в полосе 11-й армии 6-й армейский корпус смог овладеть отдельными высотами в районе расположения противника, но контратаками был отброшен в исходное положение, потеряв в повторных атаках, уже не имевших внезапности, до 50% своего боевого состава. Характерно, что соседний 18-й корпус оправдывал неоказание помощи 6-му корпусу тем, что «снаряды, предназначенные для задач, израсходованы все». Между тем в полосе той же армии 17-й корпус прорвал и захватил три линии окопов. В полосе 9-й армии на участке 11-го корпуса упорно удерживалась австрийцами высота 272. В первый же день наступления роты 42-го Якутского полка неоднократно штурмовали высоту, передвигаясь ползком и перебежками, применяя ручные и ружейные гранаты против пулеметных гнезд и отдельных групп противника. Русская артиллерия не всегда могла поддержать их штурм, опасаясь поразить своих. Пехоте приходилось залегать и отходить под сильным огнем противника. Взять высоту 272 удалось только через несколько дней глубоким охватом с обоих флангов.
Движение пулеметов с пехотными подразделениями и «сопровождение колесами» пехотных частей артиллерией позволяло отражать решительные контратаки противника. Так, 22 мая около 16.00 у Добронуц австрийский кавэскадрон пытался в конном строю атаковать части 126-го полка, вырвавшиеся вперед и уже понесшие потери при штурме позиций мадьяров. Но обстрелянные пулеметами и артиллерией австрийские кавалеристы вынуждены в беспорядке отступить обратно в Добронуц.
Тактические успехи войск не были развиты в оперативный, но этого план операции, собственно, и не предусматривал — войскам ставилась задача прорвать оборону противника и нанести ему по возможности наибольшие потери. Борьба за следующую полосу обороны должна была стать целью следующей операции.
Тактику обороны окопов противника и противопоставленную им тактику наступательного боя можно увидеть из описания боевых действий 6-го стрелкового полка с 22 мая по 2 июня 1916 г.:
«Бои у мест. Олыки
…В 4 часа 22 мая наша артиллерия, бомбометы и минометы открыли сильный огонь, продолжавшийся особенно интенсивно до 10 часов и уже реже весь день и ночь на 23 мая.
Метким огнем артиллерии к 16 часам 22 мая было разрушено проволочное заграждение перед первой линией окопов противника. Противник перешел во вторую линию своих окопов, оставив в первой линии небольшие группы защитников с пулеметами.
Около 16 часов командующий 16-й ротой прапорщик Лубенец с ведома командира батальона произвел разведку в расположение противника, проникнув с 8 стрелками своей роты в первую линию окопов противника, вернулся оттуда, получив необходимые сведения и принеся с собою 15 австрийских щитов, несколько винтовок, гранат, ракет и ящик с патронами. Разведкой этой было установлено очищение первой линии окопов противника, оставление в них небольших групп с пулеметами, характер укреплений, найдено три хода сообщений, соединяющие первые две линии окопов, из которых один был крытый, а также было установлено разрушение заграждений первой линии и части самых окопов.
Всю ночь огонь артиллерии и стрелков мешал противнику восстановить разрушенные искусственные препятствия, и лишь на некоторых участках ему удалось выбросить в сделанных проходах рогатки, которые, однако, утром 23 мая были снесены артиллерией.
23 мая. Утром 23 мая артиллерия наша, бомбометы и минометы вновь открыли сильный огонь по первым линиям окопов и заграждениям противника, продолжавшийся вплоть до 9 часов утра, то есть до атаки…
Ровно в 9 часов, словно по сигналу, выскочила из окопов первая линия (волна) стрелков, за ней, спустя минуту, вторая; их места тотчас же заняли 3-я и 4-я волны; последним было приказано поддержать первые сообразно обстановке.
Одновременно с появлением наших стрелков на бруствере огонь артиллерии был перенесен на третью и четвертую линии австрийских окопов. Первая и за ней вторая стрелковые волны стремительно бросились на первую линию окопов противника, заняли ее, при этом роты 4-го батальона в своем стремительном натиске, не останавливаясь на первой, второй, третьей и четвертой линиях окопов, сразу заняли позицию впереди четвертой линии, положительно сметая все на своем пути. Пройдя через его батареи, роты эти заметили, что следовавшие вначале с ними рядом роты 5-го стрелкового полка остановились сзади на первой и второй линиях окопов противника, и таким образом правый фланг оказался обнаженным. Противник повел яростные атаки с целью отрезать выдвинувшийся слишком далеко вперед 4-й батальон и выручить свою батарею. Здесь батальону этому пришлось выдержать контратак противника. Роты же 5-го стрелкового полка, пользуясь продвижением вперед 4-го батальона, также продвинулись вперед и заняли четвертую линию окопов противника…
…Около 16 часов 1-му батальону было приказано поддержать атаку 4-й дивизии, действуя на левый фланг противника. В исполнение этого приказания 3-я рота и полурота 1-й роты атаковали противника на участке против 4-й дивизии в тыл и захватили при этом в плен 15 офицеров, 400 нижних чинов и 1 пулемет, после чего противник, державшийся весь день в своих первых окопах, несмотря на прорыв 6-го стрелкового полка, бросился назад и, преследуемый 4-й дивизией и нами, отступил в беспорядке назад, местами настигаемый нашими ротами, массами стал сдаваться в плен…
Другая полурота 1-й роты, действуя левее 3-го и 4-го баталионов, вместе с ротами этих баталионов отбросили противника, прикрывавшего своим огнем батарею. Батарея эта была вторично взята полуротой 1-й роты, 10-й и 16-й ротами. После чего, заняв высоту, что юго-восточнее Покашевской рощи, полк стал окапываться, чтобы закрепить за собою захваченное пространство и на этой позиции провел ночь на 24 мая.
В бою на 23 мая у м. Олыки полк взял 6 орудий, 6 пулеметов, 2 миномета, 2 бомбомета и пленных 33 офицера и 1473 нижних чина, много снарядов, инженерного имущества и проч.
Все пройденное полком в этот день пространство и окопы противника были положительно усеяны грудами убитых и раненых австрийцев.
На другой день полк преследовал противника, продвигаясь на запад через д. Покашево, Хорлупы и Романове достигнув дер. Копче, остановился на ночлег, выставив в сторожевое охранение 3-й баталион и команду разведчиков на линии дер. Поддубце.
Бой у дер. Борухово
В дер. Копче полк получил приказание преследовать противника на другой день в с.-з. направлении, следуя через д. Поддубцы, Ворохов, колонию Гуща.
В исполнение этого приказания полк выступил 25 мая, после ночлега, из дер. Копче в 4½ часа утра.
В 6 часов утра 1-й баталион, шедший в авангарде, тесня неприятельскую кавалерию и его сторожевое охранение, встретил сопротивление противника на линии дер. Борухово, Вишнево, где противник, очевидно, пытался остановить наше наступление, занял позицию и окопался.
Продвинувшись к противнику под их ураганным ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем на дистанции 200–300 шагов и выслав затем для охвата левого фланга одну роту от 2-го баталиона и взвод разведчиков, командир 1-го баталиона повел баталион в атаку. Противник бешеным огнем своим пытался остановить атакующих, но дружной и энергичной атакой семь рот и команда разведчиков обратили его в бегство. Рота, высланная для атаки левого фланга противника, атаковала его с тыла, что окончательно сломило его упорство, и он почти целиком на участке 6-го стрелкового полка сдался в плен. Всего взято в этом бою в плен 16 офицеров и 953 нижних чина, один пулемет, много телефонного имущества, оружия и патронов. Поле боя было усеяно убитыми и ранеными австрийцами. Преследуя остатки разбитого противника и пройдя дер. Борухово, полк остановился на час, привел себя в порядок, после чего продолжал свое движение в западном направлении на колонию Гуща…
…Под сильным ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем противника, цепи полка при содействии 2-й батареи 6-го стрелкового артиллерийского дивизиона, удачно бросавшей свои снаряды в окопы противника, подползли к укреплению на дистанцию 300 <шагов>, откуда около 18–19 часов бросились в атаку, подхваченную справа и слева другими частями и с тыла резервами. В несколько минут под ружейным и пулеметным огнем противника роты 1-го баталиона прорвались сквозь проволочное заграждение и, опрокинув защитников укрепления, овладели им. Вслед за прорвавшимся 1-м баталионом хлынули остальные баталионы полка сквозь расположение противника. Прорвавшийся 1-й баталион и правее 2-й, прорвавшийся несколько позже, преследовали его дальше, захватив в плен 4 офицера, 423 нижних чина и 1 пулемет…
После этого прорыва австрийцы слева на участке против кол. Теремно большими массами хлынули в большом беспорядке назад к Луцку. По шоссе к Луцку во весь карьер неслись две артиллерийские запряжки лошадей с седоками, но без орудий, очевидно, брошенных противником ввиду прорыва и обхода нашего в тыл.
По отступающему слева в беспорядке противнику преследовавшие 1-й и 2-й баталионы открыли огонь залпами из пулеметов, что усилило его панику…
За период боев с 22 мая по 2 июня сего года в полку трофеи: пленных 53 офицера и 3024 н. ч. здоровыми и 3 офицера и 214 нижн. чина ранеными, 6 орудий, 7 зарядных ящиков, 8 пулеметов, 2 бомбомета, 2 миномета, 1 огнемет, много снаряжения, оружия, снарядов, патронов и инженерного имущества.
Потери: убито офицеров 4, нижних чинов 128, раненых офицеров 15, нижних чинов 1267.
Командующий полком генерал-майор Иванов».
О боях за окопы, сочетании рукопашных схваток с действиями «гренадеров» свидетельствует реляция командира 16-го пехотного Ладожского полка полковника Синкевича о боях полка за 27–29 мая июня 1916 г.: «… Ровно в 10 часов полк под прикрытием огневой завесы батарей участка перешел в наступление. Движение двух баталионов передовой линии началось двумя волнами, следовавшими одна за другой в соответствии с занимавшимся ими исходным перед атакой положением, причем с началом движения впереди первой волны были выдвинуты партии разведчиков с гренадерами. Одновременно с наступлением передовых баталионов за ними начал движение резервный баталион, имевший целью с очищением впереди идущими баталионами окопов исходного положения, занять последние.
Несмотря на тяжелые условия совершенно открытой местности, по которой приходилось наступать полку, несмотря на силу развитого противником по наступавшим ураганного артиллерийского, пулеметного, ружейного и минометного огня, в полном смысле косившего сотнями людей передовых баталионов, роты, воодушевляемые присутствием среди них своих начальников до командиров баталионов включительно, дружным натиском бросились на упорно державшегося врага и после кровопролитной схватки, сломив сопротивление, овладели первой линией окопов противника.
Ожесточение, с каким встретились друг с другом противники в штыковом бою, в первые минуты атаки не находило себе выражения. Сотни трупов, проколотых штыками, заполнили окопы: люди били один другого штыками, прикладами, а молодцы-гренадеры, воспользовавшись моментом, когда австрийцы, дрогнув, пытались убежать, забросали их бомбами, десятками уничтожая бегущих. Лишь сотни две окруженных австрийцев, побросавших на виду у всех свое оружие, были оставлены полком в живых и отправлены в тыл…
Бой 27 мая 1916 года является одной из крупнейших операций, которые пришлось вверенному мне полку вести за время настоящей кампании, а по достигнутым в нем полком результатам, с одной стороны, и по силе проявленных в нем чинами полка доблести и беззаветной храбрости с другой, бой этот во много раз превосходит все бывшие до него, хотя и не менее удачные боевые действия ладожцев.
Данную ему задачу, во что бы то ни стало овладеть почти что неприступной высотой 389, полк, совместно с 13-м пехотным Белозерским полком, выполнил блестяще, не только заняв сильно укрепленные противником рубежи его позиции на названной высоте, но надежно упрочил за собою взятую твердыню, выдержав ряд настойчивых и яростных контратак противника, производившихся ими вновь подтянутыми свежими резервами численностью до двух полков пехоты в течение всего дня 29 сего мая».
О решительности действий войск свидетельствуют такие документы.
Описание подвига подпоручика 21-го Туркестанского стрелкового полка Шмаргуна: «В бою 24 мая с/г. командир 14-й роты 21-го Туркестанского стрелкового полка подпоручик Шмаргун, ведя свою роту в атаку на сильно укрепленную позицию неприятеля у дер. Новоселки-Яловец, шел впереди под губительным неприятельским огнем, ободряя и увлекая стрелков; прорвал 3 ряда проволочных заграждений и с криком «ура» бросился в штыки на окопы неприятеля; выбил его последовательно из 3 линий окопов и преследовал до д. Яловца, где и окопался.
В бою 25 мая с/г. подпоручик Шмаргун за выбытием командира 4-го батальона 21-го Туркестанского стрелкового полка, приняв в бою командование над 4-м батальоном 21-го Туркест. стрелкового полка, повел его на Яловец; взяв его в штыковом бою и преследуя противника далее, зашел ему у дер. Бровары во фланг, где противник оказывал сильное сопротивление. Видя это, подпоручик Шмаргун бросил 4-й батальон на фланг противника, сбил его штыковым ударом и обратил его затем в беспорядочное бегство. Здесь же подпоручик Шмаргун захватил 2 пулемета, бомбометы и пленных. Преследуя противника далее, подпоручик Шмаргун дошел с 4-м батальоном до реки Стрыны, занял ее берег и окопался.
9-го Туркестанского стрелкового полка подпоручик Рейер».
Кроме решительных действий с обходами противника и ударами в штыки, стоит отметить, что прапорщикам приходилось водить в бой роты, а подпоручикам батальоны.
12 июля 1916 г. генерал Брусилов направил начальнику Штаба Верховного Главнокомандующего представление на орден Георгия четвертой степени: «Командарм девятой доносит:
«В бою 15 сего июня 10-й пограничный Заамурский пехотный полк стремительной атакой выбил противника из окопов в районе местечка Гвоздец и продолжал преследовать австрийцев западнее этого местечка. У западной окраины селения Гвоздец (малый) полк попал под сильный ружейный <и> артиллерийский огонь противника с близкой дистанции. Командир полка полковник Семенов приказал безостановочно продолжать преследование. Командующий первым батальоном полка поручик Гусак, выйдя впереди селения на пригорок, увидел неприятельскую батарею в саду за дорогой, соединяющей Коломийское шоссе с деревней Турка. Поручик Гусак сейчас же направил 1-ю роту под командой своего сына прапорщика Гусака вправо от шоссе с целью перерезать дорогу батарее и не дать ей возможности уйти на деревню Турка. Видно было, как к батарее уже неслись карьером передки, как спешно батарея расстреливала свои последние снаряды, как открывала беспорядочную стрельбу рота прикрытия и как сами артиллеристы под влиянием страха быть отрезанными начали отстреливаться из револьверов и карабинов. Прапорщик Гусак лихим примером увлек свою роту, и она, преодолевая различные препятствия, быстро вышла на дорогу к деревне Турка, отрезав батарее путь отхода. Передки были уже у батареи. Прапорщик Гусак обстрелял батарею залпами и бросился с ротой в штыки. Прикрытие после короткой штыковой схватки побросало оружие и сдалось, а вместе с ним сдалась и батарея. Благодаря этому порыву прапорщика Гусака была взята 4-орудийная 15-сантиметровая неприятельская батарея с офицерами и прислугой и лошадьми с амуницией и рота прикрытия 150 человек… За проявленную инициативу, распорядительность и блистательный подвиг беззаветной отваги… ходатайствую о награждении прапорщика Гусака орденом св. Георгия четвертой степени… Генерал от инфантерии Лечицкий».
В описании боевых действий 61-го пехотного Владимирского полка 15 июня 1916 г. содержится интересный пример упорного боя выдвинувшейся вперед фактически отрезанной части с отражением ряда контратак, в том числе — ночной. Здесь же содержатся сведения о применении огневых средств при такой обороне, о решительных штыковых схватках, о приемах противника и о роли офицера в бою. Поэтому позволим себе довольно длинную цитату документа: «… В 10 час 36 мин увлекаемые примером своих офицеров, соперничавших в доблести, роты 4-го и 1-го баталионов лихо пошли в атаку, несмотря на ураганный артиллерийский (тяжелых и легких батарей) и сильный ружейный и пулеметный огонь с фронта и флангов, и в 4 минуты прошли сквозь проволоку. При этом особенно отличились командующий 4-й ротой подпоручик Шверин и 14-й ротой прапорщик Лапшин, которые, подавая пример своим ротам, первые вскочили в окопы противника, где Лапшин пал смертью храбрых, а подпоручик Шверин захватил миномет и бомбомет, оставленные при смене казанцам для стрельбы по противнику; командующий головной полуротой 13-й роты прапорщик Мищенко, подавая личный пример мужества, первый взбежал на бруствер неприятельского окопа, захватив действующий пулемет, около которого упал, раненный в бок, и командующий 2-й ротой прапорщик Бибик, который, увлекая личным примером мужества свою роту, довел ее до удара в штыки и занял указанный ему участок позиции (прапорщик Чижев был ранен до атаки). Следом за головными полуротами ворвались и остальные полуроты, а также и роты баталионных резервов; последние начали распространяться вправо и влево, выбивая противника…
…При захвате неприятельских окопов и распространении прорыва вперед и в стороны отличился прапорщик Велеславов, который при атаке второй линии противника с беззаветным мужеством, увлекая за собой 6-ю роту и подавая ей пример, первый вскочил в окоп противника, где и пал, сраженный вражеской пулей, и 1-й роты подпрапорщик Никонов и старший унтер-офицер Файниц-кий, захватившие действующий пулемет, убив 2 пулеметчиков противника. Некоторые роты боевой части дошли до дороги Воробьевка — Цебров, где под ураганным огнем тяжелой и легкой артиллерии противника около 12 часов 40 мин отразили первую контратаку противника силою до баталиона со стороны Цеброва при поддержке наших легких и тяжелых батарей…
Вторую контратаку противник повел в начале 14 часа со стороны Цеброва — силами около 3 баталионов. Атака была очень ожесточенная — противник, поддержанный ураганным огнем тяжелой и легкой артиллерии и пулеметами, дошел вплотную до наших рот, но молодцы-владимирцы, воодушевленные примером начальника участка подполковника Эше, ставшего на бруствер и лично руководившего боем, подпустили противника, в упор расстреливая его, а затем опрокинули его штыками. В отражении атаки принимали участие 2, 4, 5 и 6-я батареи 16-й артиллерийской бригады и 4-я тяжелая батарея…
Третья контратака велась противником при поддержке такого же огня, такими же примерно силами и с таким же ожесточением в конце 14 часа. В самом начале ее подполковник Эше, стоявший на бруствере, подавая пример личного мужества, был дважды ранен ружейной пулей в руку и сдал командование баталионом поручику Мартысевичу…
…Положение баталионов на <высоте> 369 было очень тяжелое, так как подносить патроны было очень трудно, вследствие заградительного артиллерийского огня противника, воды для людей и пулеметов на 369 также оставалось мало. Почти все, подносившие патроны, гранаты и воду, были убиты или ранены при проходе через полосу заградительного огня противника.
В 17 час 30 мин начальник дивизии отдал приказание о смене с наступлением темноты владимирцев на 369 казанцами; это приказание было передано командиром полка капитану Николаеву и подполковнику Еленевскому, так как телефонная связь была на время восстановлена при ослаблении огня противника.
Самое тяжелое время настало для защитников редута у 369 с 18 часов и продолжалось до смены казанцами.
В начале 19-го часа противник открыл ураганный огонь тяжелой и легкой артиллерии по занятому нами редуту, и вскоре было обнаружено скопление австрийцев в ходах сообщения, ближайших к Цеброву, а немного позднее стало ясно, что австрийцы предпринимают четвертую контратаку в силах не менее 5 баталионов. Жалея патроны, которые пополнялись случайно находимыми небольшими складами патронов в австрийских окопах (еще раз отметим широкое использование австрийского трофейного оружия. — С. Ф.), владимирцы подпустили австрийцев на 100–120 шагов и только тогда открыли ружейный и пулеметный огонь по наступавшим цепям противника. Наши пулеметчики вылезли наружу из окопа на разных участках по приказанию прапорщиков Горохова и Габерлинга; оба эти офицера, стоя вне окопа, под сильным огнем противника лично руководили установкой и стрельбой пулеметов, указывая им цели.
Чтобы лучше было видно наступавших австрийцев, роты вылезли также вперед по примеру своих офицеров: поручика Мартысевича и прапорщиков Супруна и Балакина. Четвертая контратака была отбита ружейным и пулеметным огнем, и все офицеры и солдаты, побуждаемые и ободряемые руководителем обороны капитаном Николаевым и командующим 4-м баталионом капитаном Сергеевым, явили пример истинной неустрашимости и грозной силы русского оружия; австрийцы, не выдержав нашего огня, отхлынули назад, оставляя по пути своего бегства убитых и раненых…
…Между тем австрийцы от Цеброва с фронта и справа начали пятую контратаку силами не менее 4 баталионов, поддерживаемую артиллерийским огнем тяжелых и легких батарей. Несмотря на огромные потери от нашего артиллерийского, пулеметного и ружейного огня, австрийцы, подкрепленные свежими силами, упорно хотели нас выбить. Поднесенных патронов от частой стрельбы оставалось мало; пулеметы без воды отказывались работать. Тогда по приказанию капитана Николаева люди в котелки собирали мочу, которая и вливалась в кожухи пулеметов (прием и позже выручавший расчеты «Максимов». — С. Ф.). До конца использованные капитаном Николаевым средства защиты дали возможность отбить огнем и пятую контратаку, но бросание бомб, ураганный артиллерийский огонь противника и огневая завеса восточнее 369 не прекратились, благодаря чему поднос патронов с линии застав совершенно прекратился.
Наша артиллерия значительно помогала огнем отбитию контратак противника, обстреливая те укрытые места севернее Цеброва, где скоплялись австрийцы. Тяжелая пятая контратака заставила командира полка отдать приказание батареям, обстреливающим выступ, атакуемый 3-м баталионом, перенести огонь на наступавшие цепи противника, которые обстреливались уже другими батареями…
В 22-м часу, пользуясь наступлением темноты, противник начал шестую контратаку в силах не менее 4 баталионов, поддержанную, как и раньше, ураганным огнем по редуту и огневой завесой сзади редута. В этой контратаке приняли участие части противника, сидевшие в окопах на фланге. Противник наступал от Цеброва, с запада от Воробьевки и со стороны нашей позиции. С последнего направления австрийцы наступали с криком «свой», только осветительные ракеты дали возможность определить, что это за «свой». Капитан Николаев приказал 4-й роте занять окоп лицом на восток, а частью сил занял ход сообщения от первой линии окопов противника к его заставе, фронтом на север. Не имея почти патронов, но, будучи бодры духом, офицеры и солдаты решили не сдавать доставшегося дорогой ценой редута, надеясь еще на штыки… Насколько в 4-й и 5-й контратаках сильно сказалось действие наших пулеметов, настолько же в отбитии шестой контратаки помогли штыки. Эта контратака была отбита всеми оставшимися в ротах людьми, дружно ринувшимися на врага. Видя, что поднос патронов сквозь огневую завесу невозможен, капитан Николаев приказал всем броситься в штыки на атакующих австрийцев, с криком «ура» остатки рот выскочили из второй линии окопов противника и, имея впереди офицеров — капитана Сергеева, поручика Мартысевича и прапорщиков Супруна, Балакина и Лобанова, бросились вперед. Австрийцы, не ожидавшие такого маневра, бросились назад, а часть их первой цепи побросала винтовки и сдалась…
Наступила уже ночь, но артиллерийский и минный огонь противника продолжался. Найдя большой запас ракет в австрийских окопах, владимирцы держали всю местность впереди и на флангах под непрерывным освещением. Воспользовавшись сравнительным затишьем, капитаны Николаев и Сергеев послали письменное донесение о положении дел на 369-й командиру полка. Командир полка послал объявить, что баталион казанцев пошел на смену. Капитан Николаев приказал забаррикадировать все ходы сообщения ко второй линии австрийских окопов и отправил капитана Сергеева, чтобы он поторопил Казанский баталион.
Перед самым приходом казанцев противник, скопившийся в своей второй линии, очищенной нами, произвел после часу ночи седьмую контратаку в силах трех баталионов, которая была отражена исключительно тем, что наши совершенно без патронов выскочили на бруствер с криком «ура» и приготовились встретить врага, но враг, испытавший всю силу владимирских штыков, бежал в свою вторую линию…
…Капитан Николаев был контужен и ушиблен, но не оставил строя, продолжая руководить вверенными ему частями, все время подвергаясь смертельной опасности.
Капитан Сергеев, принявший 4-й баталион после ранения подполковника Эше, тоже выказал присущие ему мужество, упорство и твердость. Он тоже был контужен, но не оставил строя и, подвергаясь опасности, подавал подчиненным пример личного мужества, успешно отражая контратаки противника…
Подвиги нижних чинов
Когда 2-я рота достигла 1-й линии австрийских окопов и хотела двигаться дальше, то оказалось, что за 1-й линией заложены фугасы. Невзирая на смертельную опасность, два сапера самоотверженно бросились вперед и перерезывали провода от фугасов, чем открывали путь для 2-й роты во главе с командующим ротой прапорщиком Бибик. Фамилии саперов: рядовые Ярощук и Слепченко.
Рядовой 13-й роты Ноздрачев был послан проверить, насколько разрушены заграждения противника нашей артиллерией. Пробираясь ползком, Ноздрачев случайно наткнулся на австрийский караул, который пытался его захватить. Ноздрачев не растерялся и, будучи совершенно один, открыл стрельбу по караулу, чем заставил вернуться австрийцев в свой окоп. Осмотрев заграждения, Ноздрачев вернулся обратно…
Когда после разрушения артиллерией заграждений противника были высланы рабочие команды с гренадерами для расчистки проходов, то три рядовых 14-й роты: Иван Мальцев, Антон Быков и Тимофей Шитковский под ураганным артиллерийским и пулеметным огнем противника, пренебрегая смертельной опасностью, стоя во весь рост, рассматривали и расчищали проходы…
Младший унтер-офицер 14-й роты Врублевский, видя, что прапорщик Мищенко, добравшийся до пулемета, ранен, один переколол всю прислугу у австрийского пулемета; кроме того, этот унтер-офицер отличался большой распорядительностью, служа во всем примером другим нижним чинам…
Санитар 1-й роты, ефрейтор Иван Андреев, под ураганным артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем противника, находясь в первых рядах, делал перевязки раненым и относил тяжелораненых в укрытое место…
Ефрейтор пулеметной команды Раздобудько, будучи раненым, продолжал подносить патроны через огневую завесу в лощине восточнее 369-й, пока не был убит.
Рядовой пулеметной команды Кирпичев, несмотря на сквозное ранение руки, продолжал стрелять из пулемета до вторичного ранения в бок.
Старший унтер-офицер пулеметной команды Бушуев под ураганным артиллерийским огнем собирал у убитых патроны, вкладывал их в ленты, руководил стрельбой пулеметов, все время находясь на бруствере.
Рядовой пулеметной команды Калякин, невзирая на огневую завесу противника, несколько раз приносил воду для пулеметов, будучи сильно контужен.
Несмотря на ураганный огонь тяжелой и легкой артиллерии противника при его контратаках, ефрейтор пулеметной команды Сухоруков выкатил пулемет свой на открытое место и оттуда стал скашивать наступавшие цепи австрийцев до тех пор, пока тяжелым снарядом не разбило пулемет в куски; при этом Сухоруков и прислуга при пулемете были убиты».
А вот выписка из «Списка лиц, удостоенных Думой Георгиевского оружия к награждению Георгиевским оружием за боевые отличия в делах с неприятелем:«…5-го стрелкового полка прапорщик Владимир Воскресенский за то, что в бою 23-го мая 1916 года у м. Олыка, командуя 4-й ротой и находясь в резерве 3-го батальона, двигался за этим батальоном под сильным ружейным и пулеметным огнем неприятеля; преодолев проволочные заграждения неприятеля, совместно с 3-м батальоном ворвался в первую линию неприятельских укреплений, затем во главе своей роты, увлекая за собой нижних чинов, бросился на вторую линию, куда, преодолев проволочные заграждения, рота ворвалась и после упорного штыкового сопротивления неприятеля 2-я линия также была взята; далее, видя, что влево нашим частям, уже ворвавшимся в 3-ю линию неприятельских окопов на вые. 113,0, неприятель угрожал обходом правого фланга, прапорщик Воскресенский, потеряв младшего офицера и многих стрелков, несмотря на совершенно открытую местность и фланговый ружейный, пулеметный огонь, во главе остатков своей роты бросился вперед для противодействия обхода, причем при подходе к проволочным заграждениям 3-й линии неприятельских окопов, сраженный пулей врага, пал смертью храбрых».
Несмотря на действительно имевшийся недостаток боеприпасов, артиллерийское снабжение фронта в целом было налажено неплохо. После осуществления прорыва тактической обороны противника провели пополнение парков, в результате которого для стрелкового оружия и орудий полевой артиллерии имелось:
| Армия | На винтовку | На пулемет | Выстрелов на легкое орудие | На горное орудие | На полевую легкую гаубицу | ||
| Русские | Японские | Русские | Японские | ||||
| 8-я | 267 | 650 | 12 000 | 599 | 874 | 475 | 339 |
| 11-я | 254 | 12 000 | 630 | 660 | 144 | 272 | |
| 7-я | 239 | 292 | 9 000 | 587 | 727 | 143 | |
| 9-я | 226 | 529 | 730 | 941 | 422 | 74 |
Заметим, что исчерпание боекомплекта в середине операции войскам не грозило, а также наличие большого количества у фронта японских винтовок и легких орудий.
Форсирование рек
Брусиловское наступление дает и примеры форсирования пехотными соединениями водных преград с боем. 9-й русской армии в ходе наступления пришлось форсировать реку Прут и овладеть г. Черновиц. Взглянем на действия здесь 11-го корпуса армии.
Несколько слов о соотношении сил на фронте от Снятынь до Вама, где производилось форсирование. С русской стороны здесь было развернуто в первом эшелоне 72 батальона, около 250 орудий и около 200 пулеметов против 24–30 австро-венгерских батальонов, 200 орудий, 150–200 пулеметов и около 32 кавалерийских эскадронов. Таким образом, на стороне русских войск на время форсирования реки было превосходство только в пехоте.
Во всех дивизиях 11-го корпуса форсирование Прута начинается 3 июня ровно в 24.00. Главная надежда — на ночь, внезапность и быстроту действий. Для последнего приняты все предосторожности. Внушает опасение только полная луна, хорошо освещающая спокойную поверхность воды. Австро-венгерская авиация почти не проявляет признаков деятельности, так что никаких мер «противовоздушной обороны» не принималось.
В первом эшелоне 11-й дивизии переправляются 41-й и 43-й полки, во втором — 44-й и 42-й. Батальон 43-го полка с командами разведчиков около 23.00 производит посадку на понтоны, заблаговременно и скрытно спущенные в приток р. Прут — р. Валувка, пользуясь кустами, прикрывающими южный берег этой речки. В 24.00 понтоны бесшумно и незаметно для противника начинают спускаться к реке. В то же время в Мамайовце Старе под прикрытием кустов на северном берегу р. Прут в полной тишине производится посадка на понтоны батальона 41-го Селенгинского полка. Около 01.00 ночи понтоны 43-го полка выходят в р. Прут. Противник начинает обстреливать их, полуразрушенный мост через Прут, а также Мамайовице Старе, где находятся почти вся артиллерия и штаб 11-й дивизии, сильным, но беспорядочным артиллерийским и пулеметным огнем. Это обстоятельство, а также последовавший затем огонь 46 русских орудий, частью открывших огонь без предварительной пристрелки по целям, засветло вскрытым разведкой, засечкам и пр., позволяют понтонам 43-го полка сравнительно с малыми потерями пристать к неприятельскому берегу у восточной окраины Стрелецки Кут. Отсюда стрелки 43-го полка бегут на юг. Пробежав шагов 400–500 до подножия высот и оказавшись в мертвом пространстве, они вынуждены приостановиться.
Батальон 41-го полка пользуется прикрывающим его артиллерийским огнем, чтобы переправиться через реку и высадиться на ее южном берегу. Батальон доходит до северной окраины Стрелецки Кут, но дальше продвинуться также не может. Однако высадка этих батальонов и захват небольшого плацдарма на южном берегу реки позволяют приступить к наводке понтонных мостов у восточной окраины Стрелецки Кут и Мамайовце Старе. В результате героических усилий понтонеров около 04.00 оба понтонных моста после примерно полуторачасовой работы готовы. Тотчас же роты 41-го и 43-го полков повзводно пробегают по сильно обстреливаемым и повреждаемым мостам для поддержки уже переправившихся подразделений этих полков. Селенгинцам удается пройти через Стрелецки Кут, но дальнейшее наступление на кручи, занятые австро-венгерцами, невозможно.
32-я пехотная дивизия того же 11-го корпуса в этот день овладела предмостным укреплением у ст. Зучка. Атаке двух ее полков предшествовала вместе с пристрелкой четырехчасовая артиллерийская подготовка 60 орудиями (из них — семнадцать 152-мм гаубиц), руководимая выдающимся русским артиллеристом подполковником Киреем. Около 17.00 127-й полк 32-й дивизии наносит главный удар по предмостному укреплению. 126-й и 128-й полки располагаются против западного и восточного фасов укрепления в готовности оказать помощь 127-му полку. Русская артиллерия организует неподвижный заградительный огонь в тылу защитников предмостного укрепления, для того чтобы отрезать их от мостов и резервов. Потеряв одного раненого, 127-й полк захватывает 1449 пленных 13-го полка 5-й австро-венгерской дивизии, 1 орудие, 16 пулеметов, лесной и инженерный склады с парком узкоколейной железной дороги. Часть уцелевших солдат противника бросается на мосты и вплавь через Прут; последние тонут. Мосты — железнодорожный и шоссейный — австрийцы успевают взорвать, а остальные два повредить. Но переправа по ним пехотинцев после незначительных работ все же возможна, тем более что противник на время прекращает стрельбу.
Здесь происходит прискорбный случай. Только что прекрасно проявивший себя 127-й полк не выполнил приказа начальника дивизии о переправе на южный берег, поскольку… обнаружил уст. Зучка винный склад. Весь полк перепился (запись об этом оставил начальник штаба 32-й дивизии В.Л. Барановский). Увы, такое сочетание мужества и решительности с мародерством и пьянством встречается не только на войне. И такие случаи ничуть не умаляют доблести и чести русской пехоты в целом. Полк пришлось заменить, но время было упущено, и южный берег Прута оказался сильно занятым противником.
Ночная переправа 32-й дивизии, которая должна была взять Черновиц, протекает в тяжелых условиях. На участке Приват-Камераль, ст. Зучка австро-венгерцы освещают впереди лежащую местность прожекторами и не дают возможности спустить понтоны. Последние разбиваются огнем с карнизов горных уступов и из садов.
Это вынуждает командира корпуса выдвинуть свой резерв — 1-ю бригаду 82-й дивизии к Любигореча для переправы здесь совместно со 2-й бригадой этой дивизии и для наступления затем во фланг австро-венгерцев, сопротивляющихся 32-й дивизии. Форсирование реки 82-й и 103-й дивизиями облегчается тем, что австро-венгерцы восточнее Черновиц уже начали отход, оставив на позициях только свои арьергарды. Батальон 82-й дивизии после 24.00 переправляется через реку и захватывает передовой вражеский окоп. За ним следуют и остальные части дивизии. С помощью второго переправившегося батальона удается овладеть вые. 253, после чего наводка моста затруднений уже не встречает. Вместе с тем под влиянием наступления 82-й дивизии противник на фронте 32-й дивизии сдает. 126-й полк в Приват-Камераль сначала переправляет десант, а затем наводит там мост. За ним на южный берег перебрасываются и роты 125-го полка.
В 103-й дивизии у Вама удается переправить на понтонах две роты. На рассвете они подкрепляются еще тремя ротами. Эти пять рот атакуют австро-венгерскую бригаду ген. Паппа и захватывают часть ее позиций. Одновременно с этим 409-й полк, переправившись у Острица, сбивает слабые части противника и начинает продвижение на запад. Опасаясь обхода с тыла, австро-венгерский арьергард, занимающий Вама, после 05.00 начинает отход. К 07.00 5 июня обнаруживается отступление австро-венгерцев на всем фронте 12-го и 11-го корпусов. Настроение русских войск поднимается.
Но в 82-й и 103-й дивизиях из-за отсутствия переправочных средств может быть построено всего лишь по одному мосту. Это обстоятельство в связи с растянутыми участками этих дивизий приводит к тому, что переправа их задерживается на много часов. В 11-й и 32-й дивизиях происходит задержка в переправе артиллерии, отчасти вследствие трудности подняться на южный берег реки. Поэтому пехота двигается вперед с очень небольшим числом орудий. Остальные заканчивают переправу только к 16.00 5 июня.
В 12-м корпусе днем 4 июня у Завале против участка 3-й австрийской кавдивизии переправились вброд через Прут три роты 47-го полка. Тотчас же против них австро-венгерцы перешли в контратаку с охватом обоих флангов. Роты при содействии артиллерии, а с наступлением темноты и при помощи 48-го полка, также приступившего к форсированию реки, удержались на правом берегу р. Прут. 18 июня к 12.15 на южном берегу р. Прут была почти вся 12-я дивизия, которая переправилась вброд по только что наведенному понтонному мосту, сбила противника на берегах р. Черемош и заняла Завале. Противник уходил на юго-запад и на юг. Артиллерия 12-й дивизии преследовала его огнем, а затем преследование продолжалось бригадой Терской казачьей дивизии, за которой на Сторожинец пошел авангард 12-й дивизии. В то же время 19-я дивизия перешла в Снятый. Для преследования направлены бригада Терской казачьей дивизии, сотня кубанцев и Текинский конный полк.
5 июня части 32-й и 82-й пехотных дивизий одновременно вошли в г. Черновиц, накануне эвакуированный австро-венгерцами.
В приведенном ниже рапорте о действиях 6-го стрелкового полка содержится описание форсирования им реки Стыри:
«3-й и 4-й баталионы, переправившись около 5 часов 25 мая на левый берег Стыри, начали теснить противника в северо-западном направлении от г. Луцка, пытавшегося задержаться в этом городе, чтобы уничтожить существовавшие там склады.
Командующий 10-й ротой прапорщик Калашников, рота которого была на левом фланге боевого расположения, заметив влево от себя в предместьи гор. Луцка с. Красное горевший большой интендантский склад, по собственному почину бросился с ротою в с. Красное и перебил поджигателей и охранявших склад австрийцев. Овладев складом, 10-я рота и несколько человек команды разведчиков 4-й дивизии, подошедших к этому времени сзади, стали тушить пожар; затем, оставив при складе караул в 30 человек, при подпрапорщике, рота эта продолжала движение за своим баталионом. В 7 часов утра переправились на левый берег 1-й и 2-й баталионы. Справа переправа 8-го и 7-го стрелковых полков была задержана противником, засевшим в заблаговременно устроенных окопах на левом берегу реки.
6-му полку в 8 часов утра было приказано, действуя во фланг противника на этом участке, способствовать переправе 8-го и 7-го стрелковых полков, для чего 6-му полку были приданы два баталиона: один от 8-го, а один от 7-го стрелковых полков. Баталионы эти, переправившиеся по мосту 6-го полка, были посланы мною вперед, и под натиском их противник быстро отступил назад, часть же его, не успевшая отойти, около 700 человек, сдалась в плен баталиону 8-го стрелкового полка.
Ночь на 26 мая полк провел на позиции, занятой к западу от колонии Княгининской».
Внезапная атака
Принятая по французскому образцу «методическая», тщательно подготовленная атака с длительной артиллерийской подготовкой не отменяла других форм. Скажем, во время Митавской наступательной операции 1916 г. Бабитская группа русских войск (6-й Сибирский корпус и Латышская стрелковая дивизия) атаковала противника на рассвете 23 декабря 1916 г. без артподготовки и длительной подготовки исходного плацдарма. Короткую артподготовку провели только на открытом участке Нейн, Пулеметная горка. Достигнутая таким образом внезапность принесла успех — перейдя в атаку в ночь на 23 декабря 1916 г., группа прорвала оборону 8-й германской армии в трех местах, к исходу дня ее части заняли районы Скудр, Грабе, Скангель. Здесь сыграла свою роль и подготовка войск, проведенная перед наступлением — были построены учебные городки, где проходили занятия по отработке способов ведения боевых действий ночью (сближение с противником, построение боевого порядка, преодоление проволочных заграждений, поддержание связи и т.д.). Из-за утери внезапности дальнейшие действия вылились в кровопролитную борьбу за овладение отдельными пунктами. И здесь тактический прорыв не был развит в оперативный, но и сама операция носила ограниченный характер — «в смысле боевой практики для войск» и для спрямления линии фронта. Небольшой результат стоил до 23 тыс. убитых, раненых и попавших в плен, что, впрочем, для позиционной войны не было удивительным.
Об «ударниках»
Хорошо известно о применении на Западном фронте Первой мировой войны «штурмовых» отрядов и групп, предназначенных для прорыва позиционной обороны и отличавшихся специальным отбором и подготовкой личного состава, снабжавшихся легким автоматическим оружием, гранатами, подрывными зарядами, огнеметами, стальными касками, панцирями. Используя тактику «просачивания», они через любую найденную брешь проникали в глубь обороны и наносили внезапные сильные удары по узлам сопротивления с тыла и флангов, охватывая своими действиями всю полосу обороны противника. Такую тактику германцы пытались применить на Русском фронте уже в 1916 г. Один такой эпизод, имевший место зимой 1916 г. в Лесистых Карпатах (район западнее Селетин), описан в «Военно-историческом журнале» №11 за 1940 г.: «На одну из рот 148-го пех. Каспийского полка была произведена атака штурмовой немецкой роты. 448-й Каспийский полк занимал позицию на широком фронте, почти не имея резервов. Окопы были оборудованы плохо, проволочные заграждения — в одну полосу, в 2–3 ряда кольев. Позиции противника располагались в 400–800 м от нашего переднего края; был довольно глубокий снег. После полудня немцы начали артиллерийский и минометный обстрел участка одного из батальонов полка. Как потом оказалось, огонь велся с целью пристрелки для последующей изоляции намеченного участка атаки и для создания укрытий в виде воронок атакующему немецкому подразделению. Перед заходом солнца на опушке леса, в 400 м от русских окопов, показались солдаты противника. Артиллерия обрушилась на фланги и тыл одной из рот, и вслед за этим с исключительной быстротой противник буквально свалился в русские окопы. Атакуя по сплошным траншеям в стороны флангов с применением ручных гранат, немцы очистили значительную часть окопа первой линии от русских и отошли, захватив один тяжелый пулемет. Через несколько дней командир русского батальона в виде своего рода приманки на удобном для атаки противника участке выставляет макет станкового пулемета и выдвигает в засаду команду разведчиков перед передним краем. При попытке германской штурмовой роты совершить налет командир ее — лейтенант — был взят в плен. Вскоре после этого эпизода полк получил перевод немецкой инструкции о подготовке и тактике «штурмовых батальонов».
Создать подобные подразделения пытались и в русской армии, тем более что подобрать в нужном количестве храбрых, сметливых опытных солдат, достаточно молодых и крепких и инициативных офицеров можно было. Но дело упиралось в оснащение отрядов. Указанные выше «гренадеры» с большим запасом ручных гранат и топорами на длинных топорищах могли бы действовать только в составе обычных пехотных цепей или волн, прикрывая и помогая работе резчиков проволоки или саперов — справедливо потом «гренадеров» просто включили в пехотные подразделения. «Штурмовикам» или «ударникам», как их стали называть в русской армии, требовались стальные каски, большой запас ручных гранат, ручные пулеметы, средства сигнализации, дымовые, зажигательные. Все это начало поступать в русскую армию в более-менее заметных количествах к 1917 г. На это накладывается начавшееся после Февральской революции 1917 г. стремительное разложение армии, в массе своей уже не желающей воевать. Возникает идея «ударных» частей как костяка, вокруг которого можно еще собрать армию и не только удержать ее на фронте, но и заставить наступать — Временное правительство продолжает требовать от армии наступления.
На 1-м съезде офицеров Юго-Западного фронта в Каменец-Подольске 7–20 мая 1917 г. капитан М.А. Муравьев предложил начать формирование «ударных частей». Идея «ударных батальонов» была поддержана подполковником Генерального штаба В.К. Манакиным и нашла горячую поддержку у генерала А.А. Брусилова. Он же указывал, что назначением этих частей было «отбор испытанных и надежных в смысле дисциплины войск, которые могли бы явиться опорой для власти, признавали бы ее и… действовали бы во имя спасения родины от анархии и развала».
19 мая капитан М.О. Неженцев предложил командующему 8-й армией Юго-Западного фронта генералу Л.Г. Корнилову с теми же целями сформировать ударный отряд из добровольцев и, получив соответствующий приказ, приступил к формированию 1-го ударного отряда 8-й армии, получившего 10 июня шефство генерала Корнилова и знамя.
Была разработана инструкция, изданная приложением к приказу по Особой армии (сформирована еще в июне 1916 г. из частей и соединений стратегического резерва Ставки Верховного Главнокомандующего) за № 320/48 от 1917 г. под названием «Наставление для ударных частей». Согласно этой инструкции, при каждой пехотной дивизии должен быть сформирован «ударный батальон» в составе трех стрелковых рот по три взвода каждая и технической команды, состоящей из пяти отделений: пулеметного, минометного, бомбометного, подрывного и телефонного. В каждой партии (отделении) гренадер у шести человек револьверы и у двух — винтовки. Кроме того, у каждого бойца — кинжал, тесак или иностранный штык-нож, штатная малая пехотная лопата или топор, 8–10 ручных гранат, противогаз, ножницы, стальная каска. Батальон должен был иметь 8 станковых пулеметов, 8 ружей-пулеметов, 4 миномета, 8 бомбометов, подрывного имущества (удлиненные заряды) на устройство восьми проходов в проволочных заграждениях плюс резерв, сигнальные ракеты, 7 телефонных аппаратов и 24 м провода.
Инструкцией на штурмовые батальоны возлагались следующие задачи: 1. При прорыве укрепленных позиций противника: а) штурм особо важных и особо сильно укрепленных участков; б) поддержка атаки пехотой первой линии и развитие успеха ее в траншеях (ликвидация задерживающего продвижение противника). 2. При обороне: а) бой с целью улучшения своего положения (захват отдельных пунктов); б) поиски для захвата пленных и для разрушения оборонительных сооружений; в) контратаки против ворвавшегося в оборонительную полосу противника. В соответствии с этими задачами инструкция требовала размещения ударных частей в тылу и вывода их на позиции лишь для выполнения боевых задач. Занимать ударными частями участки позиций для обычной обороны запрещалось. Бой ударных частей должен был вестись исключительно в траншеях, так называемый «открытый бой» в поле рассматривался как исключение. Обучение ударных частей должно было производиться по особой программе с практической отработкой ряда тактических тем на специально оборудованных позициях.
Боевые действия ударных частей при атаке укрепленных позиций противника должны были начинаться с тщательной разведки. Кроме изучения данных старшего начальника, обязательна была личная разведка самих ударных частей, для чего они должны были, пробыв несколько суток на участке намеченного удара, точно изучить местность и противника, включительно до обычного уклада его окопной жизни. Телефонное имущество батальона предназначалось не только для связи со своими окопами, но и для прослушивания переговоров противника в ходе разведки. Если атака намечалась в ночное время, то ударные части должны были провести скрытую ночную разведку противника в те же часы ночи, которые были избраны для атаки. Подготовка исходного плацдарма для атаки должна была вестись с соблюдением строгой маскировки.
Атака могла быть произведена после артподготовки или внезапно. Во втором случае артиллерия должна была быть готовой поддержать атаку после обнаружения ее противником. При этом право подачи сигналов об открытии артогня принадлежало не первой, а второй волне атакующих, исходя из соображения, что последняя лучше разберется в действительной необходимости подавления противника огнем. Боевой порядок для атаки мог быть групповым или волнами в зависимости от обстановки. В первой волне шли бойцы, предназначенные для устройства проходов через препятствия. Вторая волна состояла из гренадер, имеющих задачей захват передовых окопов противника и продвижение по ходам сообщения. Порядок продвижения этой волны должен был отвечать характеру укреплений позиции противника (числу, направлению и типу траншей и ходов сообщения). За второй волной шли телефонисты, сигнальщики, передовые артиллерийские наблюдатели. Третью волну составляли партии гренадер с особыми задачами (закрепление флангов, разрушение отдельных блокгаузов и пр.), а также пулеметные расчеты и резерв. Непосредственно за третьей волной двигался боевой тыл (санитары, подносчики боеприпасов). Траншейная артиллерия (минометы, бомбометы и малокалиберные пушки) участвовала в артподготовке и, кроме того, выполняла задачу непосредственного сопровождения пехоты и закрепления достигнутого успеха.
Таким образом, здесь закреплялся уже наработанный опыт штурма укрепленной полосы, но сведенный из масштаба полка или дивизии в батальон и подкрепленный лучшим техническим оснащением и подготовкой.
Приказ № 547 Верховного Главнокомандующего генерала Брусилова от 27 июня 1917 г. гласил:«Ввиду недоразумений, возникающих на почве смешения ударных частей (рот и батальонов смерти), формируемых в действующих войсковых частях и революционных батальонах, формируемых из волонтеров тыла и тоже иногда именуемых батальонами смерти, приказываю к руководству следующее: 1) Ударные части (роты и батальоны смерти) первой категории формируются в пехотных и конных полках из охотников данного полка и являются неотъемлемой частью этого полка. В пехотном полку формируется от одной ударной роты до батальона, за исключением случаев, если весь полк изъявит желание быть ударной частью. Ударные части остаются в составе своих полков, имея задачей служить примером доблестного исполнения своего долга для остальной части полка и идти на штурм в голове своего полка. В особых случаях боевой обстановки ударные роты могут временно сводиться в особые батальоны при своих дивизиях, причем от каждого полка может быть назначено не больше одной роты. Люди этих рот по-прежнему остаются в составе своих полков. Снабжение ударных рот всем необходимым имуществом производится за счет и из средств данного полка и без особых отпусков от казны. В случаях расформирования по какому-либо поводу ударных рот люди их возвращаются обязательно в те же роты полка, из которых они были выделены… 2) Революционные же батальоны формируются согласно моего приказа от 13 июня 1917 г. за №439 из волонтеров, юнкеров, солдат запасных полков и прочих тыловых частей Центра России и фронтов, и формирование этих частей отнюдь нельзя смешивать с ударными частями, формируемыми в составе частей Действующей армии». В действующей армии ударные команды, роты, батальоны организовались при многих полках. В них на добровольной основе шли те, кто еще сохранял дисциплину и готовность сражаться, либо просто хотел реализовать накопленный боевой опыт. Шанс проявить себя появился у «ударников» в ходе летнего наступления 1917 г. Тем более что оно было неплохо подготовлено в техническом отношении. Так, при подготовке наступательной операции Юго-Западного фронта плотность сил и средств удалось довести до 2–2,5 дивизии и 30–35 орудий на 1 км фронта (а на участке прорыва 7-й армии — 44 орудия на 1 км фронта, включая тяжелую артиллерию). В целом на участке прорыва русские войска превосходили противника: по людям — в три раза, по артиллерии — в два раза.
Боевое крещение Корниловского ударного отряда прошло здесь 26 июня 1917 г. весьма удачно — были прорваны австрийские позиции под деревней Ямшицы, благодаря чему 8-й армией был взят Калущ. Это было последнее яркое наступление русской армии: потеряв 352 офицера и 14 456 солдат. 8-я армия взяла в плен 800 офицеров и 36 тыс. солдат противника, захватила 127 орудий и минометов, 403 пулемета. Однако после германского прорыва 6 июля в полосе 11-й армии разваливающийся Юго-Западный фронт начал стремительный отход. «Ударников» это разложение, надо отметить, не затронуло. А 11 августа отряд (насчитывающий в своем составе к этому времени около 3 тыс. бойцов) был преобразован в четырехбатальонный Корниловский ударный полк.
Хотя «ударные» части и достигли ряда тактических успехов, сколько-нибудь существенной роли в целом они не сыграли. Действия «ударников» (если понимать под ними именно «штурмовиков») могли иметь реальный успех, если бы результаты их атак эксплуатировались и закреплялись «линейной» пехотой. Но как раз этого и не было.
«Я видел много раз ударников, и всегда — сосредоточенными, угрюмыми, — писал генерал Деникин. — В полках к ним относились сдержанно или даже злобно. А когда пришло время наступления, они пошли на колючую проволоку, под убийственный огонь, такие же угрюмые, одинокие, пошли под градом вражьих пуль и зачастую… злых насмешек своих «товарищей».
При подготовке наступления на Вильно 10-й армии на Западном фронте, которым тогда командовал Деникин, превосходство русских войск на направлении главного удара было: по людям — шестикратным, по артиллерии — трехкратным. Никогда ранее на русском фронте на участке прорыва не вводилось в действие столь мощных и многочисленных средство подавления. Артподготовка была проведена образцово. Вся система огня германской обороны была нарушена. 9 июля русская пехота перешла в атаку, которая проводилась под прикрытием огневого вала. Войска почти не встретили сопротивления, прошли 2–3 линии окопов, побывали на неприятельских батареях, сняли прицелы с орудий и… вернулись назад. Русская пехота в массе своей уже не хотела воевать, и ни рост насыщенности в огневых средствах, ни организация, ни подготовка уже не могли переломить ход событий.
Деникин так рассказывал о наступлении войск Западного фронта в июле 1917 г. и об участии в нем «ударников» («штурмовиков) и отдельных офицерских подразделений: «Части 28-й пех. дивизии подошли для занятия исходного положения лишь за 4 часа до атаки, причем из 109-го полка дошло лишь две с половиной роты с 4 пулеметами и 30 офицерами; 110-й полк дошел в половинном составе; два батальона 111-го полка, занявших щели, отказались от наступления; в 112-м полку солдаты целыми десятками уходили в тыл. Части 28-й дивизии были встречены сильным артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем и залегли у своей проволоки, будучи не в силах продвинуться вперед; только некоторым частям штурмовиков и охотников Волжского полка со взводом офицеров удалось захватить первую линию, но вследствие сильного огня им удержаться не удалось, и к середине дня части 28-й дивизии вернулись в исходное положение, понеся значительный потери, особенно в офицерском составе. На участке 51-й дивизии атака началась в 7 часов 5 минут. 22-й Горийский и 204-й Ардагано-Михайловский полки, а также две роты Сухумцев, штурмовая рота Сухумцев и штурмовая рота Потийскаго полка быстрым натиском прорвались через две линии окопов, перекололи штыками их защитников и в 7 часов 30 мин стали штурмовать 3-ю линию. Прорыв был настолько стремителен и неожидан, что «противник не успел открыть своевременно заградительного огня. Следовавший за передовыми полками 201-й Потийский полк, подойдя к первой линии наших окопов, отказался идти далее и, таким образом, прорвавшиеся части не могли быть своевременно поддержаны. Двигавшиеся вслед за потницами части 134-й дивизии, вследствие скопления в окопах потийцев, а также вследствие сильного артиллерийского огня противника, задачи своей не выполнили и частью рассыпались, частью залегли в наших щелях. Не видя поддержки сзади и с флангов, горийцы и ардаганцы пришли в смущение, и некоторые роты, потерявшие убитыми офицеров, начали медленно отходить, а за ними все остальные, однако без особого давления со стороны немцев, которые только при отходе наших частей открыли по ним сильный артиллерийский и пулеметный огонь… Части 29-й дивизии не успели своевременно занять исходное положение, так как солдаты, вследствие изменившегося настроения, шли неохотно вперед. За четверть часа до назначенного начала атаки правофланговый 114-й полк отказался наступать; пришлось двинуть на его место Эриванский полк из корпусного резерва».
В результате «ударников», по словам того же Деникина, «стали посылать бессменно изо дня в день и на разведку, и в охранение, и на усмирения — за весь полк, так как все остальные вышли из повиновения. Неудивительно, что вскоре и эти обреченные потеряли терпение. Право, скорее с грустью, чем с осуждением я перелистываю «протокол общего собрания штурмовой роты»; в полуграмотном по форме, но непосредственном по содержанию документе этом говорится: «В выступлении на позицию Путвильского полка, категорически отказать», ибо солдаты штурмовой роты «выступили не с той целью, чтобы сидеть на одном месте, не двигаясь вперед, и быть сторожами своих окопов… а идти вперед, на что мы были уже готовы; то мы только и имеем стремление работать там, где есть дружная работа. Пусть нам никто не ставит в укор, что мы своей сотней человек не берем такого укрепления, которое можно только штурмовать всем полком, и то дружно… Просим отправить нас туда, где идет дружная защита нашей Родины… в боях под Станиславовом. А буде, что мы не получим удовлетворения, то будем вынуждены отправиться туда добровольно, как нас на то дело и призывали».
Использование в некоторых армиях ударных частей для «усмирения», хотя и помогло временно остановить несколько стихийных выступлений, еще более отделило «ударников» от остальной армии. В июне — июле 1917 г. начали формирование ударных батальонов из юнкеров (которых к этому времени образовался сверхкомплект), предполагая направить их в действующую армию — уже только для наведения порядка.
Однако попытка создания в русской армии таких подразделений новой организации и тактики, несомненно, интересна.
Хотя под влиянием развала армии идея «ударников» как специальных «штурмовых» подразделений преобразовалась в движение «частей смерти» («ударных», «революционных» — это уже были только красивые слова). Они практически не отличались от обычных ни по вооружению, ни по организации, ни по тактике, зато присягали лозунгу «Войны до победного конца». Об этом свидетельствует приказ Верховного Главнокомандующего за № 634 от 15 июля 1917 г., где на «части смерти» возложен «тяжкий, но почетный долг умереть за родину, не зная сомнений и колебаний в борьбе с жестоким врагом», а в их списке кроме штурмовых рот и батальонов есть целые корпуса, дивизии, артиллерийские бригады и батареи, боевые корабли.
«Ударные» части получили особый отличительный знак: красно-черный шеврон, а вместо кокарды — «адамову голову» (череп с перекрещенными костями — христианский символ бесстрашия перед смертью и бессмертия духа, широко использовавшийся в Первую мировую войну «ударными» и «штурмовыми» частями и в России, и в Германии). Ударники Корниловского отряда получили еще и черно-красные погоны, нарукавную нашивку с черепом и скрещенными мечами. Согласно приказа Верховного Главнокомандующего от 8 июля 1917 г., такая вариация «адамовой головы вводилась для всех «частей смерти».
В связи с упомянутыми «революционными батальонами из волонтеров тыла» стоит упомянуть и организацию «женских ударных частей».
В Петрограде, Москве и других крупных городах стали организовываться «Всероссийские женские военные союзы», которые летом 1917 г. начали активную агитацию по привлечению женщин на военную службу. Хотя агитация и велась под «революционными» лозунгами, тут не было чего-либо «революционно» нового. Женщины-доброволицы участвовали в боях и ранее. В журнале боевых действий 1-й Сибирской дивизии за 21 марта 1916 г. (Нарочская операция) описан подвиг «добровольца» 3-го сибирского полка Евгении Воронцовой, дочери бухгалтера Голутвинской фабрики, прибывшей в полк в конце февраля из Москвы: «Воронцовой было всего 17 лет. Принимая во внимание ее молодость, ее зачислили в команду связи, но в день атаки она категорически заявила, что желает принять участие в атаке, и отправилась в 5-ю роту. Под сильным перекрестным огнем, пулеметным и ружейным, вместе со стрелками она достигла проволочных заграждений. Идя с винтовкой в руках, не обращая внимания на град пуль, сыпавшихся на наступающих со стороны противника, она своим спокойствием заражала всех окружающих. У проволочных заграждений атакующие цепи приостановились. Воронцова первая нашла проход на разрушенном участке проволочных заграждений противника и с криком: «Братцы, вперед!» устремилась к германским окопам. Многие последовали ее примеру. Но через несколько шагов юная героиня пала мертвой, сраженная вражеской пулей».
Теперь, в июле 1917 г., по представлению ГУГШ Военный совет разрешил формирование женских ударных батальонов. Сообщалось об организации при Александровском военном училище в Москве отделения для подготовки женщин-прапорщиков. К лету 1917 г. было сформировано 2 женских ударных батальона и 11 отдельных женских команд связи.
Один такой батальон под командованием прапорщика Бочкаревой даже принял участие в летнем наступлении на Западном фронте. Батальон, приданный одному из корпусов, доблестно пошел в атаку. Но, попав под артиллерийский огонь, доброволицы тут же забыли, чему их обучали, забыли о рассыпном строе и укрытиях, «сжались в кучку» прямо на открытом поле, понесли потери. Собственно, такое происходило со многими необстрелянными частями. Но тут потери были особенно досадными, ибо ожидавшегося подъема боевого духа у солдат-мужчин атака женского батальона не вызвала. «Бабий батальон» еще пытались использовать для остановки бегства частей с передовой, тоже безрезультатно. Так что «женское военное движение» никакого серьезного значения не имело, и дальнейшее формирование женских подразделений было прекращено, а имеющиеся батальоны и команды начали расформировывать.
О «партизанах»
В 1915 г. попытались возродить опыт партизан 1812 г., начав формировать на фронтах при кавалерийских и казачьих дивизиях «партизанские отряды» для действий в тылу противника. Однако, по мнению генерала А.А. Брусилова: «Если уже признано было нужным учреждать партизанские отряды, то следовало их формировать из пехоты, и тогда, по всей вероятности, они сделали бы несколько больше».
В ходе Митавской операции 24 декабря 1916 г. докладывали о таком эпизоде: «В XLIII корпусе отряд партизан особого назначения через Лисий Нос к 24 часам подошел к окопам противника севернее Виркне и пытался их атаковать, но был отбит и отошел к северу». То есть «партизан» при армейских корпусах тоже пытались использовать по аналогии с германскими штурмовыми ротами, применявшими тактику «просачивания».
А вот ночные нападения на ближайший тыл противника пеших отрядов с пулеметами бывали довольно удачны. Например, 27 февраля 1916 г. 600 пехотинцев под командованием капитана Щепетильникова (40-й пехотный Колыванский полк) при 16 пулеметах «Кольт» и 8 ружьях-пулеметах в темноте перешли по льду озера Нарочь, внезапным налетом захватили четыре германские батареи, привели в полную негодность 14 орудий, взяли пленных и смогли отойти под огнем к своим позициям, потеряв около четверти отряда.
Ночные налеты на небольшие гарнизоны противника удачно осуществляли команды охотников, например, в полосе 5-й армии Северного фронта в 1916 г., сковывая передовые части и резервы германской 10-й армии.
Систематические рейды, вылазки и «диверсии» в ближнем тылу противника силами небольших пехотных отрядов принесли немалую пользу в специфических условиях Кавказского театра военных действий. При подготовке штурма турецкой крепости Эрзерум в январе 1915 г. вылазки и «диверсии» позволяли с небольшими потерями захватывать командующие высоты и селения. К примеру, 25 января отдельные полки 4-го Кавказского корпуса таким образом продвинулись на 25–30 км.
Огонь пехоты
Стрелковой подготовке в русской армии уделялось большое внимание. Однако «стрельбище» с тонкостями подготовки лучших стрелков для соревновательных стрельб, с тонкостями приемов стрельбы «редкой», «частой», «одной обоймой» превалировало над реальной тактической и стрелковой подготовкой. В насечке прицелов винтовок и пулеметов — до 3200 шагов — отражалось стремление вести огонь из стрелкового оружия, начиная от максимально возможных дальностей, где еще сохранялось убойное действие пули — это стремление, характерное тогда не только для русской армии, сохранится еще долго. Главное же — было слабым управление огнем со стороны командиров.
Война не просто подтвердила значение сочетания огня и движения, она потребовала усиления огневой составляющей. Опыт первых боев показал резкое возрастание значения огня. Прежде всего результат огневого воздействия обороны превзошел все довоенные предположения. Преодоление огня обороны, даже слабо укрепившейся пехоты при наличии у нее пулеметов и артиллерийской поддержки, оказалось чрезвычайно трудной задачей. В ходе наступления русского 22-го корпуса на Иоганисбург, начальник 1-й финляндской стрелковой бригады попытался 24 августа 1914 г. атакой захватить город после короткого артиллерийского обстрела полевой артиллерии его окраин и одной батареи врага.
4-й финляндский стрелковый полк, ворвавшись, несмотря на вражеский артиллерийский обстрел, на окраину города, был встречен частями 1-й германской пехотной дивизии огнем из пулеметов, скрытых в домах, и вынужден был отойти. 1-й полк, пытаясь через высоту обойти противника, был также неожиданно встречен огнем пулеметов, сам охвачен с фланга и тоже отошел в исходное положение. Артиллерия, не имевшая связи с пехотой, подавить пулеметы противника не могла. Атака кончилась неудачей, и с наступлением темноты полки отошли на 13 км на восток.
Бороться с обороной противника, снабженной пулеметами, собственными средствами пехотные подразделения не могли. Вспомним, что если в вооружении, скажем, пехотного полка за время войны произошли существенные изменения — увеличилось количество пулеметов, появились зачатки полковой артиллерии, — то пехотная рота осталась с винтовками своих стрелков, дополненных, правда, ручными гранатами и, изредка, ружейными гранатами. Ручные пулеметы (ружья-пулеметы) появились в достаточном количестве только в самом конце войны.
Наставления предлагали для достижения огневого превосходства «занимать цепями по возможности охватывающее положение и вводить в бой сразу значительное количество стрелков» (много позднее, в начальный период Великой Отечественной войны, схожие требования появятся в приказах по Красной Армии), но признавали, что ружейный огонь «по неприятелю, занимающему окопы», может быть действенен только на небольших дальностях, а потому опираться лучше на огонь артиллерии и пулеметов. Артиллерия должна была разрушать укрепления, пулеметы — уничтожать или подавлять пехоту в окопах. В случае придачи пехоте «для ее сопровождения взводов артиллерии и пулеметов», пехота должна была «оказывать им всякое содействие, приняв на себя защиту их от покушений противника» (Буняковский В. «Из опыта текущей войны»). «Придача» пулеметов выражалась уже не просто в «согласовании» действий пулеметной команды с продвижением подразделений полка, а в передаче пулеметов в батальонные и ротные участки с подчинением на время боя командирам подразделений. В наступлении пулеметы могли оказывать «содействие продвижению пехоты» с дальности 1000 шагов и ближе. Готовя атаку пехоты, станковые пулеметы должны были подавить стрелков и пулеметы противника на переднем крае его обороны. Для «приведения к молчанию» окопавшегося противника считалось необходимым создать плотность огня до 10 пуль на 1 м фронта в минуту. Таким образом, пулеметная команда могла подавить противника на фронте 300–400 м.
Для более эффективной поддержки огнем пулеметы предлагалось также «выбрасывать» вперед для обстрела наиболее опасных для пехоты целей, при этом пехотинцы, конечно, должны были «своим огнем содействовать выдвижению пулемета». Станковые пулеметы должны были занимать позиции позади стрелковых цепей для ведения огня в промежутки или через головы своих войск, выдвигаться в передовые линии, в основном для ведения фланкирующего огня по позициям противника перед броском своей пехоты в атаку. Менять позицию «станкачи» должны были реже, чем ружья-пулеметы, чтобы максимально использовать свой огонь
Продвижение подразделений на поле боя без постоянной огневой поддержки казалось немыслимым. Кроме передвижения частями, когда одна часть подразделения (например, отделение) перебегает, а другая прикрывает ее огнем, это привело к идее выделения наиболее мощных огневых средств подразделения (пулемет, гранатомет, легкий миномет) в отдельную группу. В РККА с развитием системы вооружения это привело к разделению в бою подразделений и частей на «сковывающую» и «ударную» группы. Характерно, что после войны стремились всячески увеличить «огневую самостоятельность» подразделений: в РККА каждое стрелковое отделение получало ручной пулемет и винтовочный гранатомет, рота — ротные минометы, батальон — станковые пулеметы, противотанковые пушки и батальонные минометы. Но вернемся ко времени Первой мировой.
Существенно изменились по ходу войны взгляды на применение ружейно-пулеметного огня в обороне. Если раньше большое значение придавалось ведению огня пехотой на большие дистанции (предлагались даже способы стрельбы на большие дальности из винтовок с закрытых позиций), то теперь, напротив, внимание сосредоточили на средних и малых дальностях. Приходилось учитывать могущество артиллерийского огня противника по позициям обороняющегося и не открывать эти позиции прежде времени. В обороне огонь по атакующему противнику с больших дальностей рекомендовалось начинать только лучшим стрелкам и то «с участков, труднее разведываемых противником, или менее уязвимых от огня его артиллерии». Основная масса стрелков вступала в огневой бой на дальности прямого выстрела, пулеметы вели огонь на большие и средние дальности только с укрепленных, более-менее защищенных от артиллерийского огня позиций. А поскольку рассчитывать на прицельный огонь во время обстрела вражеской артиллерией не приходилось (многие стрелки попросту выпускали пули «куда-то в ту сторону»), рекомендовалось дождаться переноса противником огня в глубину обороны и только тогда открывать интенсивный огонь из винтовок и пулеметов. В обстреле атакующего противника принимали участие и стрелки из второй линии окопов. Предпочтение отдавалось «огневому охвату противника», созданию «огневых мешков» в глубине обороны.
Потребовалось готовить систему огня («план огневого боя») в обороне, с распределением секторов обстрела (для пулеметов), назначением рубежей открытия огня. Она включала участки сосредоточенного ружейно-пулеметного и артиллерийского огня перед передним краем, на флангах и стыках между частями и подразделениями, рубежи заградительного артиллерийского огня на подступах к переднему краю.
Система огня увязывалась с искусственными и естественными препятствиями. «Строевой пехотный устав» 1912 года требовал управления огнем со стороны взводного командира. Теперь управления огнем своего подразделения в ходе боя требовали от ротных и батальонных командиров. Впрочем, А.А. Незнамов считал, что в ходе боя «коллективный» огонь все равно будет «беспорядочным»: «Кое-какое управление могло еще иметь место в звеньях, но… начальники их были не подготовлены» (собственно тот лее «Строевой пехотный устав» требовал от старших звеньев передавать команды на стрельбу, следить за постановкой прицелов, верным прицеливанием, применением к местности). Снова — вопрос об уровне и значении унтер-офицеров и ефрейторов Огонь стрелки вели «одиночный» (самостоятельно, при этом предполагалось тщательное прицеливание) или «залпами» (по команде). Управление велось голосом или свистком. К концу войны вошли в широкую практику стрелковые карточки подразделений. При этом обращалось внимание на типичные в ходе огневого боя ошибки стрелков: те, кто даже пытался вести прицельную стрельбу, часто вели ее с одним и тем же прицелом, не переставляя его по мере приближения противника; другие, стремясь «представить противнику как можно меньшую цель», приседали за бруствером, не укладывали винтовку на него, а направляли вверх «Борьба с тем и с другим составляет прямую обязанность младшего командного офицерского состава». Для облегчения прицельной стрельбы рекомендовалось снабжать траншеи табличками с указанием заранее промеренных расстояний до различных рубежей.
Огонь пулеметов в обороне мог вестись «прицельный» и «заградительный» — под последним понимали обычно косоприцельный и перекрестный огонь в заранее определенных секторах, применяемый ночью, в туман, при дымовых завесах. Пулеметы, находящиеся в первой линии, должны были «встречать наступление врага огнем с самых дальних дистанций», как только огонь сможет нанести наступающему потери (но лучше примерно с 1000 шагов — увлечение «дальней» пулеметной стрельбой придет позже). Для поражения противника, прорвавшегося в глубь оборонительной полосы, часть пулеметов ставили в глубине — во второй линии окопов. Эти пулеметы либо ожидали атаки противника и «внезапно оживали» при его приближении, либо — если необходимо было поддержать первую линию — открывали огонь через головы своих подразделений или через промежутки. Правда, стрельба через головы своих войск требовала от пулеметчиков занимать позиции на командующих высотах или на флангах и хорошего наблюдения за результатами стрельбы.
Плотность огня в обороне росла. По опыту войны была выработана норма, согласно которой «для борьбы с хорошо организованной атакой» достаточно создать перед передним краем обороны плотность ружейно-пулеметного огня 5 пуль на 1 м фронта в минуту. По расчетам, для получения такой плотности на 1 км фронта нужно было разместить 1 батальон с 10 станковыми пулеметами в первой линии.
Война подтвердила огромное значение организации непрерывного снабжения войск огневыми припасами в ходе боя. Патронные двуколки из обоза первого разряда полагалось держать непосредственно при полках и по израсходовании патронов немедленно отправлять в тыл за новыми запасами. Пополнялись они из двуколок обоза второго разряда, которые для этого подтягивали как можно ближе к позиции полков, но вне зоны прицельного обстрела противника.
Были отработаны также определенные приемы организации огня в ночном бою (назначение секторов и дальностей стрельбы пулеметчикам и стрелкам, способы закрепления оружия на позиции после предварительной пристрелки в светлое время суток, стрельба в силуэт при освещении поля боя, порядок подачи сигналов и т.д.).