— Андрей Ефимович, немедленно организуйте отправку в Германию инженеров Короткова Игнатия Львовича и Ахтямова Ивана Ивановича. Им понадобятся три-четыре механика, пусть подберут самых лучших. Руководителем группы назначаю полковника Степанова Ивана Александровича, он вместе с Можайским стоял у истоков мировой авиации, лучшего специалиста в области авиации в России и в мире сейчас просто нет. Лучше было бы отправить адмирала Можайского, но он сейчас на Дальнем Востоке. Оформите на всех соответствующие документы, договоритесь с германской стороной о коридоре пролёта самолёта со следственной группой и о месте их посадки. И немедленно передайте кайзеру Германской империи Генриху мои самые искренние соболезнования. Письмо я напишу позже, когда приведу в порядок чувства.
«Аист» с экспертной группой взлетел с Комендантского аэродрома спустя три часа после получения телеграммы от кайзера Генриха. Кайзером Генрих стал в момент гибели своего предшественника, Вильгельма, так как остался старшим в линии наследования, а что до коронации, то это формальность, хотя и чрезвычайно важная.
С тремя промежуточными посадками для дозаправки, группа прибыла в Эберсвальде, и несмотря на поздний вечер, приступила к работе. Была осмотрена воронка от взрыва, начат сбор сохранившихся обломков. В частности, были найдены все четыре раскуроченные взрывом и последующими ударами лопасти винтов самолётов террористов, и их серийные номера по телеграфу переданы в Петербург. Спустя час производитель авиационных винтов, завод в Тихвине, передал всю имеющуюся информацию в Петербург, а мы немедленно, по телеграфу, передали её в Берлин. Оказывается, одна пара винтов была отправлена на авиационный завод, что располагается на Адмиралтейские верфи, где была установлена на гражданский вариант «Коршуна», который был продан подданному Германской империи, графу фон Штауффенбергу. Вторая пара винтов была поставлена в Германскую империю, на авиазавод в Кёнигсберге, и их дальнейший путь нам неизвестен.
Кроме винтов сохранились изрядно изуродованные двигатели, номера которых тут же были переданы в Петербург.
Выкладку деталей самолётов не производили, поскольку от них сохранились только изуродованные двигатели и фрагменты винтов, а остальное либо сгорело, либо представляло собой потерявшие форму оплавленные кусочки металла.
По возвращению в Петербург полковник Степанов докладывал мне результаты:
— От особняка, в котором расположилось августейшая семья, не осталось даже фундамента. Судите сами: по глубине и форме воронки и следам взрывной волны, германские взрывотехники установили, что на каждом самолёте были закреплены на корпус по две двухсоткилограммовые бомбы. От бомб были найдены крупные фрагменты хвостового оперения, с тщательно затёртыми серийными номерами. Эксперты-криминалисты, тем не менее, сумели прочитать последние знаки цифробуквенного номера, по нему установлен источник: эти бомбы из Гамбургского арсенала, и бомбы эти уже списаны, как потраченные на манёврах с боевым бомбометанием, в то время как такие манёвры были отменены в последний момент.
— Вот как? Значит, заговор имеет широкую сеть.
— Так точно. Теперь о самолётах: произведённый у нас гражданский «Коршун» был продан графу фон Штауффенбергу, а второй такой же самолёт, но выпуска авиазавода в Кёнигсберге, барону фон Мёльке. Германская полиция и военная контрразведка тут же отправила агентов по следу этих господ, поскольку надо установить сами ли они стали террористами или самолёты вели другие люди.
— Что это за личности, Иван Александрович?
— Оба выходцы из старых аристократических родов, оба известны своими англофильскими настроениями, оба состоят в одной масонской ложе, если не ошибаюсь, в Мюнхене. О местоположении ложи могу ошибаться, поскольку мой информатор сам нетвёрдо знает предмет, но факт участия в масонской ложе подтверждён как минимум пятью разными людьми.
— При чём тут масоны?
— В масонской ложе действует строжайшая иерархия. Приказы вышестоящего масона обязательны для исполнения нижестоящим членом ложи. Разумеется, вышестоящий никогда не отдаст приказ, который не будет исполнен, из чего следует, что приказ для масона является некой индульгенцией, оправдывающей действия масона, которые он и так желал совершить.
— Чёрт подери, а я и не знал. Помнится, в юности меня приглашали вступить в ложу, но я поленился идти на заседание. Так Вы говорите, что граф и барон действовали по собственной инициативе, только для проформы получив санкцию своего руководства?
— Здесь имеется некоторая тонкость. Масоны высоких ступеней посвящения не брезгают различными уловками, чтобы подтолкнуть адептов к нужным мыслям.
— Например?
— Например, могут внушить нужную мысль под гипнозом. Это, конечно, самый радикальный вариант. Но знатоки указывают, что есть варианты и мягче: алкоголь, кокаин, уговоры, шантаж, подавление воли.
— Ничего себе «мягче»!
— Таковы нравы в масонской среде, Пётр Николаевич.
— Теперь обобщающий вопрос, Иван Александрович: какие выводы Вы сделали из своей комиссии?
— Вывод первый: происшествия с участием летательных аппаратов неизбежно будут происходить. Это неизбежно, и виной тому могут быть как злой умысел, так и выход из строя отдельных агрегатов, а в некоторых случаях и поломка машины в целом. Для тщательного анализа причины катастрофы необходимо создать некую комиссию, имеющую полномочия проводить следствие по тому или иному факту авиационного происшествия.
Я сразу вспомнил о МАКе, который существовал в будущем. Нужная контора, да. Пусть и у нас будет.
— Дельно. Название будет такое: Международный авиационный комитет.
— Хорошее название. Членами комитета должны стать специалисты, имеющие опыт в проектировании, строительстве и эксплуатации авиационной техники.
— Членство в комитете предполагается постоянным или временным?
— Я полагаю, Пётр Николаевич, что некий управляющий орган должен быть постоянным, но имеющим чисто административные функции, такие как приём заявки на расследование, привлечение нужных специалистов и обеспечение их работы. Решающее значение имеет мнение экспертов по результатам расследования.
— Вы меня убедили, Иван Александрович, прошу Вас написать меморандум по сему поводу. Помните, что Ваш меморандум будет разослан всем главам государств, в качестве аргумента в пользу создания Международного авиационного комитета. Поэтому факты, схемы, сметы и прочий деловой разговор. И никакой политики.
— Будет исполнено, Ваше императорское величество.
На траурную церемонию, посвящённую закладке мемориального храма на месте гибели Вильгельма, его жены, невестки и детей я прибыл сам. Встретил меня лично кайзер Генрих в морском мундире с погонами фрегаттен-капитана.
Мне всегда нравился этот молодой человек: умён, деятелен, неплохо образован. Опыта государственного руководства Генрих не имеет, поскольку к карьере кайзера готовили его старшего брата, но этот недостаток поправимый. Самое главное, что Генрих умеет учиться, а опыт приложится.
Мы идём от самолёта к поданному нам автомобилю, и беседуем на общие темы. Да, раньше мы неоднократно встречались, и я делал Генриху разные подарки: кайтсерфер, виндсерфер, пару мотоциклов, гоночный автомобиль и самолёт. Всё ручной сборки, с великолепной отделкой. Генрих, в свою очередь, подарил мне пару рысаков и скоростной катер, скорее миноносец со снятым вооружением и оборудованной небольшой, но роскошно отделанной каютой. Мощная машина разгоняет катер до тридцати пяти узлов, но в здравом уме никто этого делать не должен: даже при микроскопическом волнении вибрации корпуса достигают такой силы, что просто ужас. Так что подарок я передарил Учебному отряду, пусть гардемарины на нём гоняют.
— Скажите, Генрих, каковы результаты расследования убийства Вашего брата, моего друга?
— Вашего друга. — повторяет Генрих — Знайте, Ваше императорское величество, что я тоже хочу стать Вашим другом, взамен моего покойного брата.
Мы останавливаемся, и смотрим в глаза друг другу. Генрих старше меня всего на два года, и то, что мы ровесники, добавляет нам взаимопонимания. Он высок, прекрасно сложен, хорошо тренирован, черты лица правильные. Носит усы, которые ему очень идут. Волосы зачёсывает наверх, в прямой пробор, открывая обширный красивый лоб. А ещё он умён, и до конца предан своей Родине.
— Генрих! — тихо говорю я — Я считаю Вас своим другом с того момента, когда мы увиделись впервые. Помните, как Вы заступились за меня перед девочками, которые вздумали смеяться надо мной?
— Господи, это было бездну дет назад, и Вы Петер до сих пор помните?
— Разумеется. Я всегда и всё помню, таково уж свойство моей натуры. В те времена мы были равны: не наследные принцы. Теперь снова равны: мы оба главы великих держав. Я хочу, Генрих, чтобы мы стали не просто друзьями, но побратимами.
— Согласен! И своё побратимство мы скрепим кровью на месте гибели моего брата, его и моих детей.
Мы с Генрихом обнялись и троекратно расцеловались, а потом уселись в автомобиль и отправились на место гибели несчастного Вильгельма, женщин и детей. На краю воронки мы скрепили наш союз кровью из наших вен, и отправились к месту отдыха.
— Генрих, что удалось узнать относительно террористического акта?
— Следствие ещё идёт, но кое-какая картина вырисовывается: исполнителей двое, это граф фон Штауффенберг и барон фон Мёльке. Оба члены масонской ложи, имеют весьма высокие ранги посвящения. Полиция и военная контрразведка провела аресты всех членов масонской ложи, и из допросов следует, что они представляют часть недовольной земельной аристократии. Но нити заговора тянутся на Остров. Арестовали всё руководство всех известных масонских лож Рейха, и во всех случаях имеются доказанные факты измены, а ещё в одной ложе также были признаки подготовки теракта.
— Господи, Генрих, мы с Вами живём как на пороховом складе с курящими часовыми!