'Любопытное наблюдение — подумал я — Хрущёв сломал хребет коммунистической идеологии, а Брежнев не стал лечить зияющую рану, одурманивая народ опиумом успокоительных речей. Черненко при всём желании, не смог бы ничего сделать чисто физически, ибо был гальванизированным трупом, а явный враг коммунизма Андропов не успел ничего сделать во вред стране, поскольку издох очень быстро. Но народ всего этого не знал, а потому в крахе своей державы обвинил не предателей, царствовавших до того, и не себя самого, коллективно потворствовавшего разложению идейной основы страны. Обвинили во всём Горбачёва — болвана и тупицу, даже в конце жизни не понявшего, что он делает, что он стал марионеткой в грандиозном спектакле агонии СССР. В Османской империи, похоже всё происходит по тому же сценарию, только значительно медленнее. Не помню, когда рухнула империя Османов, очень уж плохо я учил историю, но что это было вскоре после Октябрьской Революции — точно. Где-то восемнадцатый или девятнадцатый год. Кто тогда правил в Турции? Чёрт его знает! Единственный правитель Турции, которого я помню был Ататюрк, но и его я при всём желании сейчас не отыщу, поскольку Ататюрк это почётное наименование, данное едва ли не после смерти деятеля. Хорошо нормальным попаданцам — они или компьютеры с собой таскают, причём со сведениями именно по нужной эпохе, либо сами всё помнят похлеще любого компьютера. А ты тут мучайся, не зная даже имён царствующих особ.
— Благодарю Вас Иосиф Владимирович, послушаем теперь начальника Главного разведывательного управления. Первый вопрос, на который я хочу получить ответ такой: генерал-майор, почему я не знаю о подготовке к государственному перевороту в дружественной стране, у своего стратегического партнёра?
Генерал встал. Ему, в отличие от других участников совещания, я не предложил говорить сидя.
— Ваше императорское величество, все сведения, которые ГРУ получали по линии армейской и флотской разведок не несли в себе каких-то тревожных симптомов, и аналитики ГРУ не предполагали такого стремительного развития событий.
Что-то не то с генералом. Он не боится, не слишком взволнован, но всё равно в нём чувствуется страшное напряжение. Странно. И тревожно. Внутри у меня созрел холодный липкий комок, как всегда перед скандалом или дракой, а раз он возник, надо готовиться. Генералу со своего места, даже стоя не видно, что я буду писать — поле зрения загораживает письменный прибор и стопка папок с документами. Хорошо. Придвигаю к себе чистый лист и пишу записку:
«Андрей Ефимович, срочно объявите боевую тревогу в частях охраняющих Николаевский дворец и важнейшие министерства. Срочные телеграммы по прямой линии об угрозе государственного переворота кайзеру Генриху и королю Альфонсу. Обеспечьте безопасность генерала Власьева! И пришлите группу захвата за генерал-майором Филипповым, он что-то затеял».
— Извините, генерал-майор, пока Вы готовитесь отвечать, я дам небольшое указание своему секретарю.
На звонок сразу же открывается дверь и входит Андрей.
— Андрей Ефимович, вот я сделал набросок циркуляра, ознакомьтесь и дайте ход.
Андрей берёт записку, читает, и хотя лицо его совершенно неподвижно я вижу, как слегка затрепетали крылья ноздрей. Ага! Андрей всё понял!
— Слушаюсь, Ваше императорское величество, исполню незамедлительно.
Дверь за спиной секретаря закрывается, а я поворачиваюсь к генералу:
— Слушаем вас, генерал-майор.
Вижу всё возрастающее недоумение в глазах Маршала Империи Гурко: Иосиф Владимирович не понимает происходящего. Не в моих правилах называть военнослужащих полным званием без добавления слова товарищ или господин. Непонятен ему и мой сухой тон. Смотрю, а Гирс тоже встревожился и смотрит настороженно. Что-то почувствовал и сам генерал. Он слегка напрягся, взгляд его стал беспокойным.
— Чтобы Вам было легче, для начала расскажите, кто, по Вашему мнению, возглавляет нынешний стамбульский мятеж.
— По имеющимся сведениям заговорщики опираются на силы гвардейских частей: пехотной дивизии, кавалерийской бригады и артиллерийской бригады. Кто конкретно возглавляет заговор пока неизвестно, но скорее всего они попытаются посадить на трон брата султана, Шехзаде Мехмед Решада-эфенди.
— Шехзаде Мехмед Решад масон?
— Насколько мне известно, да, Ваше императорское величество.
— Любопытная картина. Да, довольно интересная. Но продолжайте, генерал, мы Вас слушаем.
— Подобно Вам султан Абдул Хамид Второй не доверяет своей гвардии и личную его охрану несут русские казаки, принявшие ислам. Казаки вывели султана из дворца и укрыли в береговой крепости.
— Казаки приняли ислам добровольно?
— Полагаю что да. После подавления Донского восстания многие казаки решили не служить русской короне.
— Какой любопытный поворот сюжета, я и не знал о такой коллизии. Надеюсь, за изменниками осуществляется наблюдение?
— Безусловно. Среди них имеются наши люди.
Входит Андрей с большим портфелем. Портфель он ставит на стол, и подаёт мне записку:
«2-я рота воздушно-спасательный службы заняла все посты во дворце Телеграммы разосланы. Генерал Власьев на связь не выходит. Я отправил к нему взвод спецназа морской пехоты — они ближе всего. Жду ответа от них с минуты на минуту. Скорохваты из спецназа полиции ждут за дверью. Сейчас я Вас прикрою щитом, и бойцы возьмут генерала».
— Хорошо, Андрей Ефимович, действуйте по данному плану.
— Слушаюсь! — говорит мне Андрей, и одним движением разворачивает передо мной щит.
Оказывается, он принёс не просто портфель, а щит из броневых листов, сложенных в виде портфеля. Где-то я такой видел в той жизни.
— Приступайте, господа! — громко говорит он, и в ту же секунду дверь распахивается. Трое бойцов в тёмно-зелёной форме врываются в мой кабинет и стремительно бегут в сторону генерала, но тот ещё более стремителен. Генерал выхватывает из папки с документами револьвер, и открывает бешеную стрельбу в мою сторону. Вот так поворот! Я решаю не мешать профессионалам делать своё дело, и прямо с кресла соскальзываю под стол, тем более это нетрудно: нужно всего лишь откинуться к спинке, и, оттолкнувшись спиной от неё упасть на колени. Уже снизу вижу, что составной щит колышется, а вот и в спинку кресла впиваются две пули: видно как обшивка вспухает, лопается и из дырок вылетает дым, какие-то брызги, клочки набивки и что-то ещё. Стрельба прекращается мгновенно. С другой стороны стола слышится шум, и что-то тяжёлое падает на пол. Ну что же, пора и мне выбираться.
Опираясь на подлокотники кресла встаю, причём быстро, Андрей лаже не успел ещё опустить тяжёлый щит. Пока поднимался, увидел в щите дырки: они угодили в стык между бронеплитами, вот защита и не выдержала. Это значит, что моя ретирада под стол, в глазах окружающих будет не трусостью, а грамотным тактическим ходом. Как в замедленном кино Андрей опускает щит и смотрит на меня, и в его глазах я вижу облегчение. Спас. По другую сторону стола двое бойцов вздергивают на ноги упавшего было генерала. Ещё двое бережно усаживают в кресло маршала Гурко. На шее маршала длинная прямая рана, как от сабельного удара, из которой обильно течёт кровь. Старый воин тяжело, с каким-то посвистом, дышит. Увидев меня, Иосиф Владимирович слабо улыбается:
— Слава богу, Вы живы, Пётр Николаевич.
Последние звуки он произнёс очень тихо. Глаза старого фельдмаршала закрылись и он обмяк в кресле.
— Что с маршалом? Живо врача!
Один из бойцов прикасается к шее маршала и опускает голову:
— Он мёртв, Ваше императорское величество. Скорее всего пули в револьвере были отравлены.
— Бывшего генерала немедленно раздеть догола, в рот ему кляп! — командую я.
— Зачем унижать врага, он ведь уже повержен? — растерянно спрашивает Гирс, вставая с полу и поднимая своё кресло.
— Николай Карлович, в его одежде может быть капсула с ядом, чтобы он мог покончить жизнь самоубийством. — поясняю я — А кляп ему в рот для того чтобы удостовериться, что в зубном дупле у него нет такой же капсулы с ядом. А если есть то не дать воспользоваться. Ищейки германской полиции встречались с подобными фокусами масонов.
— Я правильно понимаю, что о произошедшем инциденте я должен молчать? — слабо улыбается министр, а я улыбаюсь в ответ:
— Лет через десять можете рассказывать кому угодно. Полагаю, это станет одной из Ваших любимых баек. А уж в мемуарах я просто требую опубликовать Ваш взгляд на произошедшее.
— Боюсь, я не проявил в сем деле никакой сноровки.
— Зато вы проявили изрядную долю здравого смысла. Вы ведь опрокинулись вместе с креслом?
— Да. Мне об этом способе недавно сказал Ваш жандарм, Власьев.
— Наш жандарм. То, что Вы его вспомнили и применили в кризисной ситуации этот приём, свидетельствует о Вас самым лестным образом.
Мы: я, Гирс и Андрей, стоим и наблюдаем, как двое бойцов держат генерала железной хваткой, а двое других быстро и аккуратно послойно срезают с него всю одежду. Вот уже дошли до кальсон. Впрочем, кальсоны, как и шаровары до них, с генерала не срезали а просто сняли.
— Быстро сработали бойцы. — говорю я своим собеседникам — Я успел заметить только троих. Поднимаюсь, а их уже четверо.
— Да, быстро сработали. — задумчиво кивает Андрей. — Если позволите, я отправлюсь исполнять свои обязанности.
— А врача-то кто вызывал? — забеспокоился Гирс.
— Я и вызвал. — кивает Андрей — Вместе со спецназом. Кабинет лейб-медика находится выше этажом, там сейчас дежурный фельдшер, и он будет буквально через несколько секунд.
Действительно, и полминуты не прошло, как в кабинет входит лейб-фельдшер Аленичев с саквояжем, на котором изображён белый круг с красным крестом.
— Что случилось? — с удивлением рассматривая кавардак в царском кабинете, спрашивает он.
— Осмотрите маршала Гурко, Олег Мстиславович.
Фельдшер быстро и сноровисто осматривает тело в кресле и поворачивается ко мне:
— Ваше императорское величество, маршал империи Гурко мёртв. Причина смерти — отравление ядом мгновенного действия. Совершенно очевидно, что яд попал в организм через рану на шее.