толицей городок Саалт-Сент-Мари, который находится на протоке между озёрами Верхнее и Гурон. Методы у индейцев были ещё те, но зная историю колонизации Америки и то, как белые обращались с индейцами, я индейцев не осуждал.
Мы же, по мере необходимости, плескали в этот костёр бензинчика в виде оружия, боеприпасов и снаряжения. Насчёт продовольствия не заморачивались: вооруженный человек найдёт у кого отнять кусок хлеба. Жаль что подобное оказалось невозможным для бывшей Британии, но мы и туда подбрасывали топлива, чтобы не гасло.
Серьёзнейшим вопросом для нас стали колонии. Колонию мало захватить, мало установить свой флаг и главного начальника. Главное — это колониальная администрация, управляющая сложным хозяйством, населением и собственными специалистами. Откуда нам брать такую тьму[31] администраторов?
Выход подсказала сама жизнь: многие служащие вновь обретённых колоний стали проситься к нам на службу, и я дал добро на их найм. В администрации колоний наше вновь созданное Министерство колоний ввело подразделения контроля, состоящее из толковых экономистов и специалистов широкого профиля, проверяющих правильную работу. Туда же были посланы русские, имеющие достаточное образование, для обучения работе, а впоследствии — приёма дел и должности. Впрочем, старых служащих никто не обижал, не прогонял, а главными критериями стали личные профессионализм и лояльность новой власти.
Кстати, я буквально обалдел, когда выяснилось, какое количество сырья, продовольствия, драгоценных металлов и камней вдруг хлынуло в Россию из колоний. На этой волне мгновенно возникли десятки новых заводов и фабрик, бешеными темпами расширялись старые. Фабриканты и промышленники бросились в государственные учебные заведения нанимать выпускников, но получили жестокий отлуп: выпускник обязан отработать от трёх до пяти лет по распределению, и лишь потом имеет право самостоятельно выбирать место работы. Да и не стремились выпускники работать на частника: условия труда и быта на государственных предприятиях значительно лучше. И никто не виноват, что частники оказались обиженными: когда их призывали и даже заставляли улучшать условия труда, они противились, и даже саботировали. В образовательные программы частники тоже не вкладывались, разве что иногда кидали жалкие подачки. А раз так, то и требовать рабочие руки частник не имеет права. Начался бурный отток «лишних ртов» из деревни — теперь работа есть для любого, только учись и получай новую специальность. И народ учился — а куда деваться? Ирина Георгиевна докладывала, что по результатам широкомасштабных проверок установлено, что уровень грамотности среди жителей Европейской части достиг тридцати восьми процентов. Под грамотностью понималось умение бегло читать печатный текст, бегло писать и умение считать в пределах четырёх действий арифметики.
Россия в одночасье превратилась в один из крупнейших экспортёров мира, и для нас в полный рост встала проблема вывоза товаров. Срочно понадобилось расширять портовые мощности, строить новые верфи, расширять и модернизировать железнодорожную сеть. Ну и конечно, строить новые железные дороги на десятки направлений. Две из них стали первоочередными: через Персию к Персидскому заливу и через Среднюю Азию и Афганистан — в Индию. В самой Индии мы принялись возрождать уничтоженную было англичанами лёгкую промышленность. Строили фабрики, завозили станки, нанимали индусских ткачей, обучали новых. Как результат — уровень жизни индусов резко повысился, резко снизилась смертность среди них. Важными оказались и государственные меры по повышению уровня жизни: налоги, которые собирали в пользу англичан, а теперь в нашу пользу, единовременно снизили от пяти до семи раз, и вскоре оказалось, что общее поступление налогов возросло чуть ли не вдвое. Это сказался эффект внутреннего перераспределения денежных потоков. Люди, не боясь грабительских поборов под видом налогов, стали развивать собственные предприятия, что дало взрывной эффект роста экономики.
В Индии мы сразу столкнулись с проблемами кастового общества, но вторгаться в эту сферу общественной жизни не стали: со своими тараканами индусы пусть борются сами.
Неожиданно легко решился вопрос с Афганистаном: мы решительно заявили, что вторгаться во внутренние дела страны в целом и отдельных племён в частности не станем, но на любой удар ответим предельно жёстко. А потом, в течение года-двух уничтожили около сотни банд, совершивших нападения на железную дорогу или её сотрудников. На Востоке уважают силу и решительность, поэтому нападения как отрезало. К тому же народ мгновенно оценил удобство железнодорожного сообщения и разнообразие выбора товаров в станционных лавках. А потом к тому списку добавились школы, возможность получить средне-профессиональное или высшее образование в России.
Мировоззрение элиты невозможно изменить, зато можно воспитать новых представителей элиты с нужным мировоззрением. Поэтому Россия стала в массовом порядке обучать в своих учебных заведениях ребят из самых разных стран. Не только в университетах и институтах — многие техникумы и профтехучилища стали принимать учащихся-иноземцев. Для многих из них пределом мечтаний стало получение русского подданства, но и тех, кто получив диплом возвращался в родные пенаты тоже хватало. Именно они становились элитой своих стран, вставая на места своих отцов, и принося с собой благожелательное отношение к России.
Во всех колониях, доставшихся России, мы стали внедрять образование, медицину и передовые методы ведения сельского хозяйства и промышленности, с максимальной опорой на местные ресурсы. Причина проста: вечно держать колонии на коротком поводке мы не сможем, ибо людские ресурсы России более чем ограниченны. Класть мужиков в бесконечных колониальных войнах? Увольте, не нужно нам такое счастье. На всех уровнях мы разъясняли: как только будет поднят образовательный и культурный уровень населения, и созреет собственная правящая элита государства, мы уйдём из бывшей колонии. Разумеется, экономические интересы останутся, как и неприкосновенность граждан России, а мы будем жёстко их охранять, но за политическую власть Россия не держится. У бывшей колонии будет выбор: пускаться ли в самостоятельное плавание, либо стать союзником России, либо стать одним из свободно присоединившихся государств в составе большого союза, чем-то напоминающего систему доминионов Британии, памятных мне из моего будущего. И теперь тьма аналитиков разных ведомств ломала голову, каким образом нам строить будущую внешнюю и внутреннюю политику в резко изменившемся мире.
А проблем предвидится масса, и самая простая из них такова: как сохранить мир от бессмысленной войны всех против всех, в условиях нового мирового порядка? Как? Придушить мир при помощи гигантских компаний, вроде Ост-Индской, которые имеют собственные армии и флоты? Опыт Великобритании не забыт, но я помню, что этот путь привёл Великобританию к позорному положению не слишком важного штата США. А может опутать мир сетью военных баз и гонять по всему миру авианосные флоты, как это делали США? Но пиндосы в конечном счёте надорвались и в моём мире они увязли в странном гражданском противостоянии. Отдать власть финансистам? Но в моём мире эта власть привела к грандиозному кризису, который грозит разразиться чудовищной войной. Мир сохраняется только из-за того, что воевать некому — в моём мире очень мало людей, готовых отдать жизнь за свою Родину или за идею.
В этом мире, в это время, желающих воевать слишком много, как и тех, кто подведёт под это желание нужную идеологическую или религиозную базу.
Но проблемы в новом, изменившемся мире ещё не проявились, не говоря уже об их созревании, так что у России есть время. Вернее, у России и Германии. Мы совместными усилиями уничтожили прежний миропорядок, у нас нет соперников, а тех, кто нам вздумает противостоять, мы одолеем без особого труда. Между нами нет противоречий, и по взаимному соглашению мы практически ликвидировали границу между собой. Многие промышленные и сельскохозяйственные проекты мы проводим вместе. Мы унифицировали вооружение и воинские уставы, а в некоторых аспектах — и предметы воинского снаряжения. Немецкий язык обязателен для изучения в русских армии и флоте, а русских в германских вооруженных силах.
Двадцать второго января тысяча восемьсот восемьдесят девятого года, ровно на день моего тридцатилетия, Ирина Георгиевна преподнесла драгоценный подарок, вернее два: сначала на свет появился мальчик, а спустя пятнадцать минут появилась девочка. Такие двойни называют королевскими, и недаром: принц является наследником престола, а принцесса в большинстве стран прав на трон не имеет. Правда, согласно конституции России, трон наследует старший потомок, невзирая на пол, но всё-таки царь-мужчина как-то привычнее.
Тезоименитство праздновалось с немалым размахом. В Зимнем дворце я принимал толпы людей с их поздравлениями и обязательными славословиями, но мысли мои были в Николаевском дворце, где светила медицины во главе с лейб-акушером Эдуардом-Антоном Яковлевичем Крассовским готовились принимать роды.
Казалось бы всё учтено, все необходимые меры приняты… но страшно! А вдруг что-то не так? А вдруг какая-то случайность или несчастливый поворот судьбы?
— Андрей Ефимович! — шепчу я вбок, где дежурит мой верный секретарь.
— Адъютант сидит у телефона за ближайшей дверью, пока никаких известий не было. Пять минут назад сообщали, что воды отошли, всё благополучно. Я Вам об этом уже докладывал.
— Бедная Инес! Ей сейчас больно и страшно.
— Не волнуйтесь Ваше императорское величество — вокруг много ушей, и потому Андрей обращается по всей форме — Её величество совершенно здорова, и риск каких-либо осложнений почти равен нулю.
— Но всё-таки риск есть…
— Поверьте отцу пятерых детей, всё будет благополучно.
Пока мы шептались, перед троном успел произнести приличествующую речь очередной важный человек. Подскочивший адъютант принял у него роскошно украшенный приветственный адрес, а взамен вручил не менее шикарно оформленную именную грамоту и коробочку с юбилейной медалью.