Верноподданные, пришедшие поздравлять меня с юбилеем, являлись не с пустыми руками. Оказывается, предыдущий оратор преподнёс мне занимательную коллекцию из золотых самородков причудливой формы. Что же, я попрошу конструкторов создать для них гидравлическую драгу, а химиков — помозговать над прогрессивными методами извлечения драгоценных металлов из породы. Чем наградить конкретно этого гражданина пусть думает министерство добывающей промышленности — у нас теперь есть такое, и руководит им матёрый человечище, кержак, старовер Аникей Протасович Лесных. Старатель с полувековым опытом, между прочим умудрившийся в молодости завершить Томский университет и получить диплом юриста.
Признаться, в своё время я хотел полностью национализировать все золотые прииски, но вовремя одумался: у нас имеется слишком много мелких, нерентабельных для промышленной добычи металла, месторождений. В нашей стране и при Сталине, и даже после него, золотодобывающие артели занимались этим делом. Другой вопрос, что процесс этот не должен быть пущен на самотёк, государство взяло на себя львиную долю забот о снабжении старателей техникой, оборудованием, снаряжением и продовольствием. В районах золотодобычи удалось обеспечить высокий уровень правопорядка, подчас действуя методами далёкими от парламентских. Только по официальным данным попало в плен, а как следствие — на каторгу, до двадцати тысяч хунхузов, да более десяти тысяч — убито. Сколько хунхузов было убито втихую неизвестно. Неизвестно и сколько было убито казаков, да никто и не собирался их отмечать отдельно. Убили хунхуза иди джунгара — вот и весь ответ. А что рожа не узкоглазая — так кто ж их, басурман, разберёт? И у казаков, в таком случае, нет права на месть. Не казака убивали, а разбойника. Хотя… Я ещё в той жизни не видел различия между казаками и разбойниками, хотя ради справедливости должен сказать, что среди казаков большинство — порядочные люди, но судят-то по тому что поверху плавает. Впрочем, речь идёт о зауральских и уссурийских казаках, а в новых казачьих войсках, если верить докладам, дисциплина повыше, как следствие, разбоя поменьше. Оно и понятно — там люди делом заняты, крепят новые границы, обустраивают хозяйство.
А вот и очередной важный человек с поздравлениями и подарком. Подарок состоит из нескольких альбомов с образцами продукции, которую строит его производственное объединение. Ба! Да они замахнулись на тепловоз! В альбоме рисунки тепловоза в разных ракурсах, а кроме того помощник выставляет на стол модель новой модели локомотива. Симпатичная машинка, очень похожа на маневровый «бычок», что в моём будущем работает на всех станциях нашей страны, формируя составы. Как любопытно! Оказывается технический прогресс имеет свои закономерности, которые диктуют и внешний вид техники. Наверняка мысль не новая, но меня она посетила именно в этот момент.
— Вы собираетесь производить тепловозы для наших железных дорог?
— Именно так, Ваше императорское величество. А когда иностранные железнодорожники оценят удобство и экономичность созданной нами техники, мы расширим производство. За счёт массовости серийного выпуска снизится цена тепловозов для наших железных дорог.
— Весьма разумно. Прошу вас немедленно приступить к разработке линейных локомотивов, они крайне необходимы как нам, так и железнодорожникам всего мира. Прошу вас подумать и вот о чём: мощность локомотива нужно повышать, это требование прогресса, но тут имеется препятствие в виде чрезмерного увеличения веса самого локомотива.
— Да, это так, Ваше императорское величество.
— Я прошу вас рассмотреть возможность создания двухсекционного локомотива, в котором машины будут расположены в секциях вагонного типа. При этом на марше можно будет отключать часть моторов там, где их мощность будет избыточна.
— Понимаю Вас, Ваше императорское величество, а на трудных участках можно будет легко увеличивать тяговое усилие. Прекрасная мысль! Я вижу ещё одно достоинство предлагаемой Вами схемы: обслуживание и мелкий ремонт машин такого локомотива можно проводить не покидая тёплого помещения. Для нашей северной державы сие представляется немалым достоинством.
— Предлагаю вам использовать эти идеи так, как вам заблагорассудится. Сделаете новый локомотив?
— Всенепременнейше, Ваше императорское величество.
— Министерству путей сообщения будет отдано соответствующее распоряжение, вы получите от ведомства полную поддержку
Хе-хе-хе… Пришли люди с подарками, а тут их одарили самих. И такое бывает. Переход железнодорожного транспорта на тепловозную тягу, а потом и на электровозную нужно проводить стремительно, не жалея средств — затраты окупятся не менее стремительно, это я знаю из опыта моего мира.
Затем следует торжественный обед. Для меня это ужин, но в настоящем времени так принято. Всё как принято: речи, тосты, славословия. Оркестр наяривает нечто бравурное, приличествующее празднику, передо мной стоит что-то, но я только прихлебываю из бокала гранатовый сок, улыбаюсь присутствующим, однако, все мои мысли там, в Николаевском дворце. Как там моя Инес-Сарита?
Словно отвечая на мысленный посыл, ко мне приближается мой верный секретарь.
— Что-то срочное, Андрей?
— Более чем! У Вас двойня, Пётр Николаевич! Первым на свет появился мальчик, а через несколько минут и девочка. Дети чувствуют себя превосходно, их уже приложили к груди. Её императорское величество также в прекрасной форме. Антон Яковлевич доложил по телефону, что роды прошли очень легко, и что в ближайшем будущем он не предвидит осложнений у роженицы и детей.
— Я Должен быть там!
Встаю и объявляю:
— Дорогие гости! Любезные мои друзья и соратники! Только что мне доставили извести, сделавшее меня счастливейшим из людей: у меня появились двое детей, мальчик и девочка. Прошу вас продолжить праздник, а сам я немедленно отправлюсь благодарить свою супругу за самый лучший во всей вселенной подарок.
Кажется я опять нарушил этикет, но об этом известно только Министерству Двора, ведающему протоколом. Собрание тут же поднялось на ноги, захлопали пробки, от приветственных криков у меня заложило уши. Растерянно кивнув, я развернулся и бросился к выходу. Одним махом слетев по всем парадным лестницам, я выскочил на крыльцо, а там уже взрыкивали моторами четыре одинаковые машины — моя и автомобили сопровождения. Ревя моторами мы помчались по кратчайшему маршруту — по набережной, и уже за Адмиралтейством я увидел, что пушки Петропавловки дали залп, и небо расцветилось салютом.
— Ого! Андрей, они узнали новость одновременно со мной!!! — пораженно ахнул я.
— Чуточку раньше, Пётр Николаевич. Я, получив телефонограмму от Крассовского, помчался докладывать Вам, и дал указание телефонистам обзвонить воинские части, Петропавловку, кафедральные соборы и прожектористов ПВО.
— Прожектористов зачем? — спросил я выходя из машины у Николаевского дворца.
— А Вы посмотрите на небо.
Я поднял голову: по небу, по высоким облакам бегали разноцветные лучи и пятна света. Видимо прожектористы использовали светофильтры различных цветов. Не припомню, чтобы в снаряжении прожекторных частей были такие приблохи. Вместе со всполохами салюта они выглядели просто потрясающе — даже в моём будущем такой красивой иллюминации не существовало.
— Так сделали по предложению лейтенанта Бредихина. — ответил Андрей на мой вопросительный взгляд.
— Лейтенанта? Это Вы о моём несостоявшемся зяте?
— Не знаю, насколько несостоявшемся. — усмехнулся Андрей — Он экстерном сдал экзамены за два курса академии, а двигатель его конструкции уже установили вместо центрального на лабораторном «Аисте», и машина показала что она родилась заново.
— Мне не докладывали об этом.
— Я Вам тоже не докладываю, поскольку это огромный секрет, и вообще, сюрприз к рождению первенцев. Не подведите, Пётр Николаевич, меня Настюша просила помолчать.
— Хорошо, сделаю удивлённые глаза.
Так с разговорами я, с трудом не переходя на бег, миновал распахнутые передо мной парадные двери дворца, и взлетел по лестнице. В зале перед комнатой роженицы собралось всё моё семейство. Господи, как хорошо, как приятно видеть эти милые, светлые, улыбающиеся лица! Я целеустремлённо лечу к двери.
— Папа, задержись на секунду! — встаёт передо мной Сергей. Он протягивает мне большую салфетку. Остро пахнет спиртом. — Ты с улицы, не дай боже занесёшь инфекцию.
Я машинально отираю руки и лицо, кто-то помогает мне надеть халат поверх мундира, а поверх туфель — бахилы. Я не замечаю кто мне помогает — не до того.
— Ну всё, снарядили отца, теперь можно пропустить. — слышится голос Сергея — Пойдёмте, присядем! — мои родные подались в стороны, а сам он распахнул передо мной заветную дверь.
В огромной светлой комнате, ровно посредине, стояла кровать, я рядом с нею операционный стол и кресло самого зловещего вида. Чуть поодаль стояли столы, накрытые белыми полотнищами. Под тканью топорщились разложенные инструменты, а в стеклянных шкафах стояли приготовленные растворы и медикаменты. Понятно. Очевидно врачи приготовились к любому течению событий, и это абсолютно правильною Профессионалы!
Вокруг кровати суетилось несколько молодых людей в белых халатах, с марлевыми масками на лицах. Рядом стояли два представительных мужчины генеральского вида, тоже в белых халатах, я узнал в них Боткина и Крассовского.
А на кровати лежала она — моя прекрасная Инес-Сарита, а справа и слева от неё аккуратно запелёнатые, сладко посапывая носиками, лежали два младенца. Я сразу понял, что тот, кто справа — мальчик, а та что слева — девочка. Спят… Водопад умиления и счастья омыл меня как океанской волной.
— Как Вы себя чувствуете, моя родная?
— На удивление хорошо. Я опасалась, что будет очень больно, но ошиблась. Знаете, моя мама говорила, что женщины в нашем роду рожают очень легко, но не верила. А теперь убедилась в её правоте.
— Я счастлив! Боже, как я счастлив! Ирина Георгиевна, можно ли мне взять на руки нашего сына?