но и с достоинством. В доставленном письме карточка принца Вильгельма и просьба о встрече до начала показа.
— Передайте Его императорскому высочеству, что я буду сердечно рад его принять в любой удобный для него момент.
— Если позволите, то принц будет у вас сегодня, ровно в полдень.
— Очень рад, буду ждать с нетерпением.
Адъютант ушел. Любопытно, а зачем Вильгельму так срочно понадобилась эта встреча? Не буду ломать голову: через полтора часа всё и так станет известно. И не ошибся: принц пришел, и сказал, чего он хочет. Оказывается, газеты с описанием полёта самолёта Можайского попали в руки Отто Лилиенталя, известного немецкого воздухоплавателя, конструктора первых удачных планеров, и он отправился к принцу. Лилиенталь убедил Вильгельма в перспективности нового вида техники настолько, что тот отправился лично познакомиться с создателем самолёта и его высочайшим покровителем.
Прежний хозяин моего тела был знаком с принцем, и много раз с ним встречался, но разница в возрасте не позволяла до сих пор возникнуть дружбе. Это для меня Вильгельм был легендарной личностью, главой очень близкого нам государства, с которым мы в том мире воевали долго и страшно. А для него я ничем до сей поры не примечательный великий князь, один из последних в очереди наследования престола. Но вот ситуация меняется: я теперь знаю, что Вильгельм очень незаурядный политик и личность, а он узнаёт о том, что я начал набирать политический вес, занявшись очень важной отраслью.
Для начала мы с Вильгельмом вспомнили наши предыдущие встречи, общих знакомых, рассказали друг другу по парочке анекдотов из придворной жизни, и наконец, Вильгельм перешёл к основной части:
— Пётр, я до дыр зачитал газеты с описанием полётов ваших самолётов, а затем просто измучил полковника фон Гершова, добиваясь мельчайших подробностей его посещения самолётного сборочного цеха на Адмиралтейских верфях в Петербурге. А затем на приём ко мне пробился инженер Отто Лилиенталь, и ещё сильнее подогрел моё любопытство.
— Да, Вильгельм, самолёт оказался весьма занятной штукой. Когда я впервые его увидел, то тоже влюбился в него, и в те возможности, которые даёт самолёт.
— Я слышал, что сегодня вы будете испытывать собранные самолёты…
— Вы желаете присутствовать при сборке?
— Не только, Пётр, не только. Если на то будет ваша воля, конечно.
— Ага, наконец, я догадался: Вы желаете совершить полёт, а может даже получить навыки пилотирования?
— Именно так.
— Тут я вынужден Вас несколько разочаровать, Вильгельм.
Вильгельм напрягся. Известно, как он очень остро переживает намёки на своё увечье, и если я на него тоже намекну, а уж тем более, откажу под этим предлогом, то сразу стану смертельным врагом.
— Дело в том, что управление самолётом вовсе не так просто, как кажется. Сколько Вы учились управлять лошадью? Несколько лет до тех пор, когда ваш навык стал совершенным. Вот и у самолёта есть масса особенностей, которые надо учитывать. Образно говоря, Вильгельм, Вы должны научиться управлять драконом.
— Да-да Пётр, этого я об этом не подумал. Но Вы поможете мне в освоении этого искусства?
— Вне всяких сомнений, Вильгельм! Всё что я знаю и умею в этой области, будет известно и Вам. А теперь благоволите переодеться в лётный костюм, и мы пойдём наблюдать за сборкой самолётов. Вы не откажете мне?
— Всем сердцем согласен, Пётр!
При помощи Андрея и адъютанта Вильгельма мы переоделись в кожаные лётные доспехи, и вышли на перрон. В толпе, увеличившейся за последнее время, заметили Вильгельма и послышались приветственные крики.
— Вы популярны, Вильгельм!
— Приветствуют не только меня, но и Вас, Пётр. — ответил он, пряча довольную улыбку.
Первый из самолётов уже был собран, и Можайский прочитал принцу лекцию по устройству летательного аппарата. Затем принц уселся на место пилота, и приступил к изучению органов управления. Выглядел он при этом совершенно счастливым. Я отошел в сторонку, и ко мне подошел наш жандарм:
— Пётр Николаевич, вы не забыли о недужной руке германского принца? Как бы нам не получить неприятностей по сему случаю.
— Ну что тут поделаешь, Андрей Антонович, в данном случае мы совершенно бессильны. Самолёт проверят и испытают, и я возьму принца в ознакомительный полёт. М-да! Так скажу, Андрей Антонович: надежда только на то, что Вильгельм со временем сам охладеет к авиации. Или врачи ему запретят. — но последнее я буркнул уже про себя.
Тем временем уже на второй самолёт установили крылья, и приступили к монтажу винтов. Одновременно другая бригада проверяла работу тяг руля и элеронов.
Часа через три я повёл Вильгельма на обед, уже накрытый в салоне. Принц так увлёкся новой игрушкой, что даже не хотел снимать с себя лётной формы. Однако, оглянувшись на меня и на своих свитских, принял серьёзный вид и переоделся к трапезе. Разговор за столом, конечно же, крутился вокруг самолёта.
— Пётр, каков будет ваш следующий шаг? — взволнованно спросил Вильгельм.
— Всё просто: после обеда, присутствующий здесь старший лейтенант Степанов испытает в воздухе собранный самолёт. Иван Александрович на этот момент лучший пилот в мире. После него в полёт отправимся мы с вами. Разумеется, если Вы этого желаете.
— Полёт — это прекрасно, но я спросил о другом. Я слышал, что вы собираетесь строить самолёты на продажу?
— Собираемся. Нужно же где-то брать деньги на исследования и строительство новых самолётов, не правда ли? Но это дело не скорое, судите сами: только в том самолёте, который Вы лично видели, заложено около пятидесяти изобретений. Из них защищены патентами только восемнадцать, а остальные пока находятся в стадии рассмотрения. А ещё готовятся к подаче в патентные бюро не менее сорока патентов, в основном касающихся органов управления самолёта.
Застольный разговор вился вокруг самолёта и желания всех присутствующих офицеров свиты принца совершить полёт. Однако, на мой внимательный взгляд, далеко не все господа офицеры на самом деле горели желанием отрываться от земной тверди, а болтали о своём желании лишь для того, чтобы угодить начальству. Ну и ладно, силком в самолёт никого пихать не собирается, прокачу только принца, а у остальных будет прекрасная отговорка: не взяли, мол.
Когда мы вышли на лётное поле, куда выкатили самолёт, старший механик отдал рапорт о готовности. Степанов занял место в открытой кабине и провёл проверку по полной программе: прокатился по полю до конца полосы и обратно, совершил три подлёта по прямой, два подлёта по кругу на минимальной высоте, и, наконец, поднял самолёт на максимальную высоту: около пятисот метров. Сделав несколько кругов, Степанов приземлился, причём остановился он как раз напротив меня с принцем. Как он умудряется останавливаться там, где надо, не имея тормозов, для меня остаётся загадкой. Впрочем, в блокноте я сделал пометку: «оборудовать самолёт тормозами».
— Рассказывайте, Иван Александрович, как Вы оцените качество сборки?
— Замечаний нет, всё сделано в высшей степени добротно.
— Благодарю Вас, Иван Александрович! Ну что же, теперь моя очередь лететь, Вильгельм, если Вы не передумали, занимайте своё место, вот оно.
И спустя несколько минут, самолёт отправился на взлёт. Взлетев, я стал нарезать круги вокруг лётного поля, в соответствии с полётным планом.
— Пётр, а давайте посмотрим на Берлин с высоты птичьего полёта! — восторженно заорал Вильгельм.
— Давайте, только недалеко.
Я развернул самолёт в сторону Хафеля, и полетел над ней. В случае аварии у нас будет хорошее место для посадки, если конечно не влепимся в мост, а вид, открывающийся от реки, пожалуй, самый выигрышный в любой столице. Достигнув какого-то замка, недалеко от слияния Хафеля с Шпрее, я развернулся над ним, и отправился обратно.
— Пётр, это невероятно! Я, наконец, понял, чего мне не хватает в жизни! — Вильгельма переполняли эмоции — Меня не остановит никакая цена, я просто обязан приобрести у Вас самолёт! — заявил он мне сразу после посадки.
— Вильгельм, Вы грубо ломаете мои планы — засмеялся я — один из этих самолётов предназначен в подарок Вам, и я собирался вручить его завтра, на показательных полётах. Так сказать, государственный подарок. Вы не сможете потерпеть до завтрашнего дня?
— Потерплю, но из последних сил. Однако, Пётр… Одного самолёта мало.
— А вот здесь я с Вами полностью солидарен, Вильгельм. Одного самолёта для великой державы бесконечно мало. Самолётостроительный завод мы вполне можем сделать совместным, русско-германским, внеся в его создание всё самое лучшее, что есть в наших империях. И продукцию мы будем делить исходя из степени участия. Это справедливо?
— Я бы сказал, что это по-братски. Согласен. Германское участие начнётся с моего личного вклада. Каким Вы его видите, Пётр?
— В первую очередь обучение русских мастеровых в Германии. Во вторую — станочный парк: всему миру известно германское качество.
Вильгельм довольно улыбнулся.
— Пётр, Вы не откажете мне в просьбе?
— Если я в силах выполнить, то…
— Позвольте мне Вас сопровождать в вашей поездке?
— Милости прошу, Вильгельм. Но как на это посмотрит кайзер? Простите, что напоминаю об этом, но Вы не простой подданный Германской империи, а наследник престола.
— С кайзером я договорюсь легко, а что до родителей… Разрешение я получу.
— Ну и прекрасно! Тогда, как почти полноправный член нашей группы, слушайте первый приказ своего возможного временного начальника: Вы поступаете в распоряжение господина Степанова, который будет Вашим наставником, как в теоретической, так и в практической лётной подготовке.
— Яволь, герр начальник! — шутливо отсалютовал мне Вильгельм.
На следующий день ко мне с утра подошел полицейский чиновник:
— Ваше Императорское Высочество! Разрешите представиться, барон фон Гольц. Имею честь доложить, что по нашим подсчётам, на поле собралось не менее пятидесяти тысяч человек, и публика продолжает прибывать. Вскоре ожидается прибытие кайзера Вильгельма и принца Фридриха с супругами. Будут ли какие-либо пожелания?