х полетел встречать ударные самолёты.
Встретил, и, лидируя, повёл за собой, а когда приблизился, несколько раз выстрелил в сторону целей ракетами чёрного дыма, и в воздухе повисли дымные стрелы, вдоль которых и двинулась первая тройка бомбардировщиков, в то время как остальные двинулись вокруг цели, как хищники, выбирающие место для удара. Самолёты резко снизились, и первая тройка, кажется, едва не задевая поверхность воды, выстроившись гуськом, понеслась к броненосцу.
— Обратите внимание, господа, сейчас самолёты резко поднимутся, набирая рабочую высоту, и чтобы не задеть верхушек мачт.
И, правда: самолёты сделали небольшую горку, и, приблизившись к цели, один за другим сбросили бомбы. Было отчётливо видно, как чёрные тела бомб понеслись вниз, отрикошетили от поверхности и одна за другой клюнули высокий борт сначала в центре, потом в носу и в корме. Яркие вспышки взрывов, клубы дыма и летящие обломки… Было видно, как могучий корабль пытается сопротивляться жестоким ударам, но тщетно: на смену первой уже мчится вторая тройка, положившая все свои бомбы в центр корпуса броненосца. Снова серия взрывов и броненосец, расколовшись надвое, буквально рухнул в морскую пучину. Носовая часть продержалась немного дольше, и её отбросило от кормовой на десяток метров.
— Какой ужас! — воскликнул за спиной кто-то из свитских.
— Да, господа, мы вступаем в ужасное время, когда личная храбрость и выучка отдельного бойца не могут дать ему решающего преимущества перед лицом машины войны. Вспомните, как гибли наши солдаты, вооружённые гладкоствольными ружьями, под огнём нарезных винтовок и штуцеров. Приходит время вернуть кое-кому должок.
Мрачное молчание повисло в кабине. А бомбардировщики тем временем, встроившись в круг над транспортами, начали по одной сбрасывать на них более лёгкие бомбы. Все шесть бомбардировщиков отработали отлично: бомбы попадали либо в корпуса транспортов, либо очень близко от них, калеча борта. На всех трёх транспортах возникли пожары, и всё возрастающий крен: видимо было пробитие днищ.
— Не жильцы. — резюмировал один из свитских, морской офицер.
А бомбардировщики, снова построившись тройками, отправились в сторону аэродрома.
— Остальные не будут бомбить? — спросил император, но тут же ответил сам себе — Действительно, нет смысла, лучше сберечь боеприпас. Ужасное оружие вы сотворили, Пётр Николаевич, просто ужасное! Шесть бомб, и броненосец порвало на куски. Двенадцать бомб меньшего калибра, и три совсем не маленьких парохода тонут.
— Об одном жалею: не могу сейчас посмотреть на образину Томаса Джорджа Бэринга, графа Нортбрука! — раздался сзади голос, и все, кроме меня расхохотались.
Я воздержался: просто не знаю, о ком речь.
— Это об английском морском министре. Я его лично пригласил, и чтобы дождаться, дважды переносил начало манёвров. — пояснил мне Александр Николаевич, и явно кого-то передразнивая сказал, поворачиваясь назад:
— Вы невыносимо пошлы, Модест Андреевич!
Снова громовой хохот сотряс самолёт. Да уж… Военные люди, грубые шутки. Шутки настоящих мужчин.
Я приземлился рядом с трибуной для высокопоставленных гостей, приехавших наблюдать за сухопутной частью манёвров. В полукилометре от трибуны были выставлены чучела, сплетённые из соломы и веток, они стояли чёткими рядами, являя собой, пять батальонных коробок. Справа и слева были возведены редуты, с установленными старыми орудиями малого и среднего калибра. Позади, ближе к заливу, были устроены позиции тяжёлой артиллерии, с полагающимися службами: снарядными и пороховыми погребами, палатками, землянками и даже блиндажами. Всё на полном серьёзе, всё согласно новейшей военной моде.
Пока ожидали зрителей, смотревших морскую часть манёвров с борта императорской яхты, мы успели поесть и вкратце обсудить увиденное.
— Признаться, не ожидал увидеть ничего подобного. — говорил адмирал Шестаков, ладонью разглаживая листок, с нанесённой на нём схемой расположения целей и атакующих бомбардировщиков — сами по себе самолёты поначалу не произвели серьёзного впечатления. Так, вспомогательные средства и не более, думали мы. Ну, доставка офицера связи… Ну, срочная почта… Разведка, в конце концов! Французы, кстати, уже завели себе эскадрон разведчиков на самолётах М-2, закупленных у нас. Но чтобы такое!!!
Адмирал поражённо развёл руками. Помолчал и продолжил:
— Я оцениваю самолёты как новый род войск, могущий обеспечить, по крайней мере, береговую оборону здесь, на Балтике и на Чёрном море. Ещё не знаю, как далеко могут долететь самолёты, но если иметь такие, что могут из Крыма достать до Дуная и до Батума, то эти акватории можно уверенно считать русскими.
— А я не согласен! — вскинулся генерал в богато украшенном мундире — Самолёты выглядят хлипкими, им довольно получить малый снаряд, чтобы сверзиться с небес. Неужели не будет придумано средство борьбы с ними?
Присутствующие дружно посмотрели на меня, я встал.
— Господин генерал, безусловно, прав в той части, что противник будет измышлять средства борьбы с самолётами. Да я прямо сейчас могу назвать два довольно приемлемых средства: это скорострельные пушки, установленные на станке, позволяющем стрелять вкруговую. Снаряд — что-то вроде шрапнели. Второе средство — скорострельные пулеметы, хотя бы и картечницы Гатлинга.
— Вы говорите так спокойно? — вскинулся давешний генерал.
— А о чём волноваться? Эти решения буквально лежат на поверхности, и будут найдены. Другое дело, что и самолёты сейчас находятся, можно сказать, в детской колыбели. Главная защита самолёта как сейчас, так и в будущем, его скорость и маневренность. Вы все охотники, господа и знаете, как нелегко попасть в испуганную птицу, успевшую набрать высоту.
Пример показался удачным, присутствующие одобрительно зашумели.
— Кроме того, по мере развития авиации, будут развиваться и её тактические приёмы.
— Хорошо. Бой самолётов с кораблями мы увидели и оценили. — сказал цесаревич Александр Александрович — Но боя самолётов с сухопутным войском ещё не видели, поэтому, Пётр Николаевич, я прошу рассказать об авиации, так сказать, морского направления.
— Охотно расскажу, Ваше Императорское Высочество. Для начала хочу сказать, что самолёт, при всех его достоинствах, никогда не отменит ствольной артиллерии, и в особенности артиллерии большого и сверхбольшого калибра. Но дополнять и усиливать артиллерию, например, береговой обороны, самолёты обязательно будут. На самолёты ляжет функция разведки, целеуказания, корректировки огня береговых батарей. На них же можно возложить и обязанности по добиванию повреждённых кораблей и судов неприятеля, вышедших из зоны действенного огня артиллерии. Вместе с тем, авиация может и должна вести бой с флотом неприятеля самостоятельно, что и продемонстрировали нынешние манёвры. Мы вполне можем оборудовать аэродромы в выбранных местах побережья, и заранее заготовить на них запас топлива, боеприпасов и запасных частей, и при необходимости легко сумеем маневрировать силами авиации, концентрируя усилия в нужном месте, в нужное время. Более того: авиация, при необходимости, легко может быть переброшена, скажем, с Балтики на Чёрное море, оттуда на Каспий или на Белое море.
Я прервался и отпил чая.
— Продолжу, господа. Я ощущаю, что моряки уже видят авиацию в подчинении у флота, и признаюсь, что эта мысль не вызывает у меня отвращения, но и полного сочувствия тоже нет. Я предлагаю при планировании воздушных сил сразу выделить определённую их часть, изначально ориентированную на взаимодействие с флотом. Причина очевидна: полёты над морем довольно сильно отличаются от таковых над земной поверхностью, а значит, требуют специальной подготовки. Но я и мои соратники, со всей решительностью будем отстаивать самостоятельность управления авиацией, поскольку управлять ею может только специалист. Не вам, господа, рассказывать о различии родов и видов войск. То есть, по здравому размышлению, должно иметь место взаимодействие, а в некоторых, чётко оговоренных случаях, оперативное управление. Что до ближайших перспектив, то нами уже начаты работы по созданию летающих лодок, которые вполне можно будет размещать на больших броненосцах, и служить в целях разведки и связи, в интересах эскадры.
— Когда же ждать ваших летающих лодок?
— Не ранее чем через полгода-год. Может быть и больше. Вы понимаете, господа, дело это новое, чрезвычайно сложное.
Какое-то время ещё обсуждали прошедшие манёвры, но пришел адъютант, и доложил, что почётные гости уже, поднимаются на трибуну.
— Ну что же, пойдём и мы. — сказал император — Признаться, мне весьма любопытно посмотреть на манёвры, но ещё интереснее посмотреть на лица, как Пётр Николаевич их именует, «заклятых друзей», англичан и французов.
Уже подходя к трибуне, Александр Николаевич кивнул мне:
— Прошу, Пётр Николаевич, начинайте.
Я дал знак Можайскому, это его звёздный час, и через секунду телеграфист в палатке уже затрещал ключом, передавая сигнал на аэродром, расположенный в пятнадцати километрах от нас.
Пока ожидали ударную группу самолётов, оркестр наигрывал какие-то марши, среди которых я с удивлением услышал и «Wenn die Soldaten». Оказывается, он уже был написан, и вовсю использовался.
— Обратите внимание, над захваченным неприятелем плацдармом появились наши воздушные разведчики! — раздался усиленный рупором голос распорядителя.
Высоко в небе действительно показались три малыша-биплана. Они сделали круг над полем, после чего один улетел, а два продолжили неторопливо нарезать круги.
Ударная группа появилась неожиданно: не с юга, где находился наш аэродром, а с юго-запада, со стороны солнца. Разведчики снизились, и выпустили ракету чёрного дыма в замеченные ими важнейшие точки. Следуя по пути, указанным чётными стрелами, бомбардировщики с первого же захода засыпали бомбами возвышенность, на которой располагался штаб гарнизона плацдарма. Когда большой нарядный шатёр лопнул, оставив на своём месте облако пыли и дыма, а высоко в небо вращаясь взлетел распоротый осколками барабан, зрители ахнули. Другие группы бомбардировщиков, одновременно с уничтожением штаба, разгрузились на коробки пехотных батальонов, причём сделали это чрезвычайно точно. Ещё бы: заходили они на заранее отрепетированные позиции, на минимально возможной скорости, впрочем, после сброса бомб ускоряясь и уходя на повторные круги. Едва одна волна бомбардировщиков ушла, на несчастный плацдарм навалилась вторая волна, а затем и третья. Зрители оцепенели, глядя на клубящийся дым, всполохи взрывов, языки мечущегося пламени.