— Всё оттуда же, из Лондона. Мне удалось незаметно взять графа Шувалова, и быстро его разговорить. Пётр Андреевич показал, что в его доме живёт прибывший инкогнито из Лондона Джеймс Гамильтон. Насколько я знаю, он совсем недавно вступил в наследство. Видимо, Гамильтон должен был получить большой куш, организовав переворот, вот и бросился сюда.
— И?
— Хлипким оказался лордик, тут же пустился в откровенности, сдал все документы, в том числе и ведомости выдачи денег.
— Большие ведомости?
— Почти на полторы тысячи человек.
— Пошлите людей, следует арестовать всех упомянутых в бумагах Гамильтона. Как с ними работать решайте сами, но на суде они должны выглядеть целыми.
Дальше было вполне скучно: приходили и уходили посыльные, проводились совещания, являлись делегации из разных сословий с выражением верноподданнических чувств. Ага! Слух о том что заговорщики блокированы, мгновенно распространился. Мятежники и сами поняли, что дело пахнет керосином и засуетились: кто-то попытался улизнуть, но сквозь плотную цепь не проскочил ни один. Руководители составили делегацию и отправили ко мне, в попытке выторговать почётную сдачу. Я их принимать не стал, не царское это дело, а Власьев объявил, что будет либо безоговорочная капитуляция, либо штурм и поголовное вырезание злодеев, засевших во дворце.
— Но что нас ждёт в случае безоговорочной капитуляции? — нервно воскликнул полковник Бальтц
— Разумеется, справедливый суд, любезнейший Александр Фёдорович. — ответил ему Власьев — Могу даже предположить, что вам сей суд назначит: лишение всех прав состояния и конфискацию движимого и недвижимого имущества вашей семьи. Вы, если не найдётся смягчающих вину обстоятельств, будете отправлены в золотые рудники. Если откроются смягчающие вину обстоятельства, они будут учтены. Вашей же семье будет предоставлен выбор: остаться в России на правах мещан, или уезжать из нашей страны. Дорога до границ Российской империи будет оплачена из казны.
— Это несправедливо, бесчестно, бесчеловечно!!! — буквально взвыл полковник.
— Вы считаете человечным, справедливым и честным цареубийство? Или честь позволяет вам, находясь на русской службе брать деньги у английского правительства?
— И всё же, что мне передать моим товарищам в Николаевском дворце?
— Дословно передайте то, что я вам сказал. И добавьте: в случае сопротивления будут повешены и они, и их родители, и жёны. Детей передадим в сиротские приюты на воспитание.
— Как??? — на полковника было страшно смотреть. Офицеры, сопровождавшие его, и до сих пор не открывшие рта, тоже побледнели.
— А вот так, драгоценнейший Александр Фёдорович. Не далее, как несколько часов назад, моя рота освободила Ирину Георгиевну, супругу Его императорского величества. Я не буду вам рассказывать, какие страдания перенесли Ирина Георгиевна и её свита. Скажу лишь, что негодяев, захвативших Стрельнинскй дворец я приказал повесить. А теперь пошли вон, скоты!
— Но мы совершенно не знали о возможных эксцессах! — закричал один из офицеров.
— Правда? Господина капитана не учили истории и не рассказывали о судьбе несчастных императоров Петра III, Павла I, Николая Павловича? Пётр Фёдорович и Павел Петрович были безжалостно убиты такими же, как вы подонками. Наконец, вы не знаете о судьбе Александра Николаевича? Вы не знали, что шакалы, если не получают палками по рёбрам, звереют? Шакалы — это вы. Конвой! Гоните прочь этих крыс!
Делегация, подкалываемая штыками в филейные части, шустро побежала на выход, а полковник Власьев пошел ко мне на доклад.
— Я всё слышал, Андрей Антонович. — сказал я ему — Я одобряю и ваши слова, и Ваши действия. А теперь давайте подумаем, не пора ли начинать штурм.
— Разрешите пригласить генерал-майора Порутчикова?
— Как он Вам показался, Андрей Антонович?
— Настоящий русский офицер. Умный, хладнокровный, расчётливый и преданный присяге.
— Господин генерал, Вы планировали штурм дворца?
— Разумеется. Ваше величество.
Генерал Порутчиков вынул из принесённого тубуса листы поэтажного плана Николаевского дворца.
— Откуда он у Вас? — поразился Власьев.
— Взял у коменданта дворца. Смею отметить, комендант дворца в высшей степени порядочный и инициативный господин. Он сразу предложил лично провести часть моих солдат по известным ему тайным путям. Других поведут доверенные помощники коменданта.
— Отлично, господин генерал. Когда собираетесь начать штурм?
— Если позволите, то через два-три часа.
— Отчего возникла задержка?
— По моему совету слуги открыли винный погреб, и теперь сообщают, что мятежники ударились в безудержное пьянство. Полагаю, что вскоре их можно будет брать голыми руками.
— Прекрасно! Я отправляюсь в Зимний дворец, все новости прошу сообщать мне туда. Кстати, охрану в Зимнем дворце сменили? Мне гвардейцы больше не надобны.
— Так точно, Ваше величество. — вступил в разговор Власьев — На охрану Зимнего дворца заступили Восемьдесят шестой пехотный Вильманстрандский полк и восемьдесят седьмой пехотный Нейшлотский полк. Фельдмаршал Гурко по телеграфу вызвал их через штаб Первого армейского корпуса из двадцать второй пехотной дивизии.
— Хорошо.
Мне номера и названия корпуса, дивизии и полков совершенно ничего не говорили, Иосифу Владимировичу лучше известно, кто и чего стоит в многогрешной армейской среде.
Уже поздно ночью из Стрельны наконец доставили Ирину Георгиевну.
Признаться, после того, что сказал бунтовщикам Власьев, я ожидал увидеть нечто ужасное, в духе взятия средневековых городов или современных фашистских или натовских концлагерей… Ничего подобного! Страдания заключались в том, что трёх женщин заперли в небольшой комнате, в туалет отпускали неохотно, запрещали подходить к окнам, а кормили только бутербродами.
Петя бросился утешать драгоценную супругу, я же отключился, дабы не провоцировать вспышки ревности.
Тяжкая мне выпала доля… Может быть имеет смысл сдаться психиатру, да вот незадача: они диагностирует банальное раздвоение личности, а паразитной личностью любой врач признает именно меня.
На следующий день я провёл совещание в тесном кругу. Присутствовали только генерал-фельдмаршал Гурко, я и полковник Власьев.
— Дорогие мои друзья — проникновенно говорил я — не пора ли ликвидировать гнойник, угрожающий самой русской государственности?
— Что Вы имеете в виду, Пётр Николаевич? — поинтересовался Иосиф Владимирович, а Андрей Антонович промолчал. Он, как видно понял о ком идёт речь.
— Я имею в виду гвардию. На войне от неё проку не больше, чем от обычных линейных полков, а в мирное время она просто опасна. Я предлагаю оставить роту почётного караула для торжественных встреч глав государств и эскадрон Похоронного полка, понятно для чего. Остальных перевести в обычные полки.
Иосиф Владимирович повернулся к нашему жандарму:
— Андрей Антонович, вы выяснили, сколько гвардейцев на этот раз знало об организации дворцового переворота?
— У меня сведения пока по шести гвардейским полкам. О готовящемся перевороте знали до двух третей офицеров полков. Обратите внимание, господа: среди этих офицеров были и те, кто решительно отказался участвовать в мятеже, но ни одного, кто бы сообщил о заговоре. Данный факт говорит о том, что гвардейское офицерство служит не монарху и не Родине, а просто отбывает некую повинность. Если глядеть шире, то нынешнее дворянство не является опорой трону и державе. Вот предварительные сведения, я свёл их в форму таблицы, как любит Его величество.
Мы с Гурко склонились над листом и стали внимательно его изучать.
— Выглядит убедительно. — откашлявшись проговорил Гурко — Думаю, что следствие подтвердит истинность этих сведений, разве что уточнит кое-какие детали. Я поддерживаю идею ликвидации гвардии в Российской империи.
— Я также поддерживаю. Но куда мы денем эти полки? В столицах их оставлять нельзя.
— В Польше, как всегда, неспокойно. Отправим бывших гвардейцев туда. Пусть заново заслуживают доверие.
— Это хорошо. Лишение всех прав состояния и конфискацию имущества семьи мятежника распространяем и на Польшу?
— И на Польшу, и на Финляндию. Это русские провинции.
— Данный шаг вызовет немедленное восстание. — возразил Власьев.
— И хорошо. Давно пора привести пшеков и чухну в чувство. Однако, чтобы значительно снизить накал борьбы, объявите набор крестьян и нищей шляхты в колхозы, которые мы будем устраивать в чернозёмной зоне Южной Сибири. Это лишит части пушечного мяса, а бунтовщиков народной поддержки у них не было никогда. Польские крестьяне ненавидят шляхту. Сразу же объявите денежную награду за живых или мёртвых бунтовщиков, за достоверные сведения о них, и особенно об их отрядах. И объявите о раздаче крестьянам земли, конфискованной у мятежников.
— Плата за скальпы?
— Она самая. Надо перенимать опыт «цивилизованных» народов, таких как англичане, французы и североамериканцы. Кстати, ещё один полезный опыт из САСШ: «подземная железная дорога».
— Что вы имеете в виду?
— Нужно вывозить этих белых негров в САСШ и Канаду. Устройте нелегальную доставку пшеков и чухны в Кёнигсберг и Данциг, и скатертью дорога.
— Хорошая мысль, Пётр Николаевич.
— Только есть одна тонкость, Константин Николаевич: нужно вывозить шляхту и интеллигенцию, между тем как мастеровые и крестьяне нам самим нужны.
— Сложная задача.
— Попробуйте сделать так: объявите среди польских эмигрантов сбор денег «на спасение соотечественников от русской тирании». Много средств они не соберут, но это неважно, тайно добавим свои. Рассылайте письма и эмиссаров с призывом уезжать, пусть это станет модным поветрием. Если мы избавимся хотя бы от пары миллионов ненужных нам людей, будет значительно легче. Те же мероприятия следует провести и среди чухонцев и шведов, живущих в Финляндии. Потом нужно будет продумать мероприятия по заселению этих мест русскими и татарами.