97. Соответственно церковным правом запрещалось пользоваться заговорами, чтобы установить, кого именно вынашивает беременная: мальчика или девочку, причем налагалась такая же шестилетняя епитимья, как за противозачатие или аборт98. Независимо от того, в каких целях применялось языческое заклинание или снадобье, православный клир возражал против этого при любых обстоятельствах; такого рода прегрешения не дифференцировались. В одном из вопросников приводится такого рода фраза: «Пила ли ты какое-либо снадобье, чтобы зачать или не зачать ребенка, и пила ли ты что-либо для других надобностей?»99 В покаянных текстах также осуждалось применение возбуждающих средств, в основе которых лежали волшебные заклинания и травяная медицина100.
Хотя большинство норм, осуждавших противозачатие, были направлены в основном против женщин, а не мужчин, церковнослужители отдавали себе отчет в том, что решение ограничить размеры семьи могло приниматься мужем и женой совместно. Так что иногда появлялись вопросы, грамматически оформленные для мужчин. И если решение принималось совместно, на мужа налагалась та же епитимья, что и на жену101.
Таким образом, даже супружеские сношения были предметом множества ограничений. Если супружеская пара строго соблюдала воздержание в посты и праздники, а также в период менструаций, это означало, что соитие не имело места на протяжении не менее трехсот дней в году102. Становится понятным, что содействие размножению считалось делом менее важным, чем соблюдение обрядовой чистоты церковного канона у супругов. Ограничение сексуальной активности, даже дозволенной, мешало свободному самовыражению сексуального влечения. Супружеским парам не разрешалось безоглядно экспериментировать с методикой и позициями в целях достижения более высокой степени сексуального наслаждения.
Православные славянские церковнослужители не считали наслаждение важной чертой брака. Более того, поиск сексуального удовлетворения в лучшем случае клеймился как эгоистичный, а в худшем - как сатанинское наущение. Однако не следует предполагать, будто бы церковники были преднамеренно заинтересованы в отсутствии удовлетворения в браке. Совсем напротив — церковнослужители были всячески заинтересованы в стабильности браков и предотвращении супружеских измен. Ограничения на супружеские отношения могут пониматься как часть замысла поощрять удовлетворение в браке, а не подрывать его. Не следует забывать, что браки заключались не по любви, а по политическим и экономическим причинам. Нечего было ожидать сексуального влечения мужа и жены друг к другу; осуществление брачных отношений являлось долгом перед семьей, а не выражением только эмоциональной приязни. Деторождение признавалось важным для блага семьи, и потому не поощрялись никакие меры, препятствовавшие зачатию. Сохранение соответствующих сексуальных ролей мужчин и женщин считалось в высшей степени важным для семейной и социальной стабильности, потому осуждались те позы совокупления, которые подрывали установленный порядок господства. Внегенитальные способы не предназначались для деторождения, потому церковнослужители объявляли их греховными, однако налагали лишь легкие епитимьи. Поэтому те мужья и жены, кому это не нравилось, имели основания для возражения, в то время как те пары, кому это пришлось по душе, не могли понести серьезный ущерб. В целом церковные нормы, регулировавшие брачные отношения, без сомнения, содействовали снятию напряженности в заранее организованных браках.
Церковное право воспрещало любые сексуальные контакты вне брака, классифицируя их либо как «прелюбодейство», либо как «блуд». Для средневековых славянских священнослужителей любой внебрачный секс являлся греховным; и если в нем не покаяться, результатом станет вечное проклятие, как живо изображено на одной болгарской фреске. Всякий, кто умирал, совершая один из перечисленных грехов, лишался права на христианское погребение103. Однако оценка клиром серьезности нарушения была далеко не однозначной. При определении строгости епитимьи исповедник учитывал семейное положение обоих участников, их возраст и характер сексуального контакта.
Прелюбодейство являлось наиболее серьезным из внебрачных гетеросексуальных прегрешений. Определение прелюбодей-ства в средневековом славянском церковном праве требует определенных разъяснений. Технически «прелюбодейство» представляло собой сексуальные отношения между замужней женщиной и мужчиной, не являющимся ее мужем. Теоретически семейное положение мужчины роли не играло; он мог быть обвинен в прелюбодеянии уже потому, что имел сексуальные отношения с замужней женщиной. «Мужчина, живущий со своей женой и нарушающий брачный союз связью с другой, свободной женщиной, не может быть осужден как прелюбодей, но лишь как блудодей»104.
Славянское определение прелюбодейства следует господствующей традиции восточного церковного православия, базировавшегося на более древней еврейской концепции. Согласно еврейскому закону, прелюбодеяние представляло собой сексуальные сношения между двумя лицами, которые не в состоянии вступить в законный брак. Женщина, уже пребывающая замужем за кем-либо, явно подпадала под данную классификацию, но женатый мужчина - нет, поскольку древнееврейский закон разрешал полигамию. И хотя закон христианской Византии запрещал многоженство, в нем сохранялось еврейское разграничение между брачной неверностью жены и мужа. И потому неженатый мужчина, имевший связь с замужней женщиной, являлся виновным в прелюбодействе, однако женатый мужчина, имевший связь с незамужней женщиной, в этом прегрешении виновен не был105.
Православные авторы заведомо знали о различии в трактовке внебрачного секса в отношении мужа и жены. Святой Василий отмечал, что учение Нового Завета предполагает равное отношение к мужчинам и женщинам, вовлеченным в блуд. Тем не менее он лично придерживался характерного для того времени принципа неравенства отношения и опирался при этом на апостола Павла и Ветхий Завет. Поскольку, по словам апостола Павла, жена обретает спасение через мужа (Библия, Еф. 5: 22 — 24), то она не должна усугублять его грех неверности, разводясь с ним (Библия, 1 Кор. 7: 10). Святой Василий не поощрял развода даже в тех случаях, когда муж физически оскорблял жену или лишал ее дохода. Он был готов разрешить жене покинуть мужа лишь в том случае, если тот был ей неверен, имея связь с замужней женщиной, причем только тогда, когда это было вторым прегрешением подобного рода с его стороны106. Такого рода исключения из общего правила, запрещавшего жене разводиться со своим заблудшим мужем, не находили среди славян широкого распространения.
В славянских текстах рекомендовалось не допускать за пре-любодейство к причастию в течение пятнадцати лет, как на том настаивал святой Василий, или налагать двух-трехлетний пост. Согласно святому Иоанну Постнику, епитимья должна представлять собой трехлетний пост, сопровождаемый 250 земными поклонами в день. На самом деле преобладающей писаной традицией являлось либо наложение трехлетнего поста без каких бы то ни было земных поклонов, либо наложение двухлетнего поста при 200 земных поклонах107. Время от времени в уставах появляется постановление Григория Нисского, требовавшего наложения восемнадцатилетней епитимьи, но никогда оно не фигурировало как единственная мера108. Независимая русская традиция, апокрифически возводимая лично к Христу, предусматривала от восьми до десяти лет строгого поста в сопровождении тысячи земных поклонов в день109. При определении размеров епитимьи за любой вид неправильного сексуального поведения священник наставлялся предварительно выяснить, каково семейное положение вовлеченной в прегрешение женщины, и лишь тогда назначать соответствующую епитимью110.
Прелюбодейство со стороны жены представляло собой поведенческое прегрешение наихудшего свойства. Воспрещенный секс марал замужнюю женщину, и через нее муж становился прелюбодеем. Жена-прелюбодейка была виновна в неверности и неповиновении, тем самым выставляя мужа на всеобщее посмешище. С точки зрения более практической, она могла принести в семью мужа нежеланного побочного ребенка, а то и убежать с любовником, лишая тем самым законную семью своего труда и возможности пользоваться ее приданым111. Прелюбодейство потенциально являлось наиболее разрушительным сексуальным отклонением.
Не существовало обстоятельств, которые оправдывали бы добровольную неверность замужней женщины. Вот мораль некой назидательной притчи. Один богатый, но неразборчивый в средствах мужчина обратился к жене человека, посаженного за долги в тюрьму, с предложением оплатить все мужнины долги и урегулировать все отношения с кредиторами, чтобы те дали согласие на его освобождение. Ценой, конечно, являлась ночь с этой женщиной. Та же, сославшись на Первое послание апостола Павла к Коринфянам (7: 4), заявила, что она не хозяйка телу своему и должна спросить разрешение у мужа. И тут разбойник, отсидевший с ее мужем в одной и той же темнице, настолько проникся ее верностью и праведностью, что открыл, где спрятано награбленное им. Вот каким образом жена добилась освобождения мужа, не пожертвовав собственной добродетелью112.
Зато Церковь не только позволяла, но и предписывала мужьям разводиться с заблудшими женами. Ибо, как предупреждали церковные авторы, мужчина, живущий с прелюбодейкой, сам становится прелюбодеем. В одном из сборников нравоучительных загадок была, в частности, такая: «Если замужняя женщина грешит с другим мужчиной, грешен ли ее муж?» Отгадка была весьма туманной: «Женщина эта уподобляется Еве, уведшей Адама из рая», — однако намек был на то, что злонравная женщина якобы способна свести своего мужа с пути истинного независимо от того, как он сам ведет себя113.
Если мужчина знал, что его жена грешна, и покрывал этот грех, продолжая оставаться с нею в браке, он также был виновен. Византийское гражданское право полагало мужчину, который держал при себе жену-прелюбодейку, сводником. По меньшей мере он обязан был направить ее в качестве наказания на два года в монастырь; по истечении этого срока он оказывался вправе востребовать ее назад, если такова была его воля