1226.
Плату от жениха получает и весь род невесты. У лужичан существует следующий обычай. Поезд жениха, прибыв к селу, где живет невеста, останавливается. Отправляются два посланца к старосте испросить позволение войти в село чужим людям. Староста обыкновенно отвечает: «Коль вы добрые люди, ступайте с Богом, только не обижайте старых да малых». Получив позволение, поезд при с&мом въезде в село встречает препятствие: молодежь того села загораживает приезжим дорогу лентою или веревкою, или же шестом, украшенным узлами, и не пускает их до тех пор, пока они деньгами не выкупят этой заставы. Таким образом откупаются у села; а каждое село первоначально состояло из членов одного рода1227.
В Харьковской губернии на сговоре невестину родню усаживают за стол; а женихова в это время становится для прислуги у порога и обязана накормить и напоить новых своих родственников1228. Этот обычай указывает на вознаграждение целым родом жениха рода невесты за выдаваемую из последнего девушку.
На то же указывает любопытный обряд продажи невесты в Повенецком уезде. Здесь перед отъездом к венчанью невесту продают ставленицы. Жених со всей своей породой приходит в это время к столу. Пришедшие садятся. Через несколько времени жених встает и с ним — человек пять родственников.
Тысяцкий спрашивает у ставлениц и выведельниц: «Которая тетка, которая мать?» Со стороны в это время кричат: «Продавать пошли!» Покупает невесту тысяцкий: он раздает родственницам невесты деньги в пястьК Той, которая поближе к невесте, дает побольше денег, а которая подальше — поменьше1229. Потом удовлетворяет невестину вопленицу, которая берет от тысяцкого деньги, — со стороны кричат: «Взяла — продала». Затем женихов-цы говорят: «Невесту вы продали, невеста не ваша»1230.
В свадебной заплачке от имени невесты говорится тысяцкому, что у невесты есть большая родня, и он должен дарить невестин «род-племя сердечное», «чтобы честь-хвала была да вековечная»1231.
Также невеста получала вещи и деньги от жениха и его родных. Одна русская песня говорит о том, как парень покупает у невесты вен (венок): «Чем мне вена выкупать?» — «Уж я дам ли, уж дам за вена три гривны серебряные»*. В Малороссии сваты кладут на тарелку невесте по грошу1232.
У брачного ложа молодая должна разувать мужа. При этом она находит в его сапогах деньги, которые и берет себе. Этот обычай в настоящее время существует по местам в народе. В старину он соблюдался во всех классах (см. ниже).
Теперь рассмотрим причины, которые лежат в основании обычая продажи и купли невест, и попробуем определить значение этого обычая в первобытном обществе. Относительно значения продажи и покупки невест в древнерусском (как и во всяком первобытном) обществе наши ученые вообще держатся такого взгляда: девушка продавалась на всей воле родителей или даже и целого рода; невеста — товар, вещь, и при покупке она не играла никакой роли, положение ее было вполне пассивное, собственные ее желания здесь не принимались в расчет;
даже с куплею невест некоторые ученые считают несовместимым одновременное существование приданого и вообще имущественных прав женщины, как предполагающих самостоятельную гражданскую личность. Нам кажется, что такое понимание купли невест страдает, по крайней мере, односторонностью.
Рассмотрим прежде всего, почему родители и родственники выдаваемой в замужество женщины требовали за нее от ее будущего мужа вознаграждения в свою пользу.
При господстве общинного брака женщина принадлежала всей общине. Естественно поэтому, что постороннее лицо, желавшее приобрести женщину в исключительное свое обладание, должно было так или иначе вознаградить общину за потерю ее прав на эту женщину. Слагавшаяся с течением времени семья, как мы уже говорили выше, долгое время сама находилась под влиянием понятий, свойственных периоду общего смешения полов. Мужчины семьи первоначально могли иметь супружеские права на женщин семьи; из женщин же семьи позднее они берут себе отдельных жен. Естественно поэтому, что, отдавая свою женщину постороннему лицу, семья считала себя вправе требовать от него за нее вознаграждения. Выше мы уже привели некоторые свадебные обычаи, в которых, кажется, выразилось право общины или семьи требовать вознаграждения за передачу супружеских прав на известную женщину. В том случае, когда девушка отдавалась в замужество невинною, семья за воздержание от пользования своими правами, несомненно, увеличивала требуемое ею вознаграждение. На это указывают некоторые свадебные обряды. У нас в некоторых местах «когда брат невесты хочет отрезать ей косу (коса — символ девственности), тогда дружка не допускает и выкупает деньгами» (Смоленская губ.). В других местах, по свадебному обряду, брат невесты влезает на скамью позади сестры и, засучив по локоть рукава, с суровым видом хватает левою рукою косы невесты, а правою — нож и угрожает отрезать косу, если жених не выкупит ее. После долгого торга дело слаживается1233.
Другим символом девственности является венок. «Что род извлекал пользу из потери венка молодою, — говорит г-н А. А. По-тебня, — видно, между прочим, из литовск<ого> [выражения]: пропить венки молодой. Лит<овский> обычай состоит в том, что вечером в день свадьбы снимают с невесты венок и обвивают им бутылку, из которой пьют по ряду. Вероятно, водку для этого ставит молодой»1234. В Псковской губернии невеста привязывает свой платок (платок заменил с течением времени прежний головной убор девушки — венок; поэтому значение платка и венка одно и то же) к горлу бутылки с водкой, привезенной сватами для угощения родных невесты. Платок этот отвозится жениху1235.
Позднее, когда супружеские связи между родственниками, по крайней мере ближайшими, подвергаются запрещению, разбираемое нами побуждение дорожить женщиною теряет свое значение. Но семья в первобытном обществе имеет и другие побуждения не отдавать своей женщины без вознаграждения в свою пользу. Женщина принадлежит семье. В этом — даже безотносительно к невыгодам, а может быть, выгодам передачи женщины в чужую семью — заключается бесспорное для первобытного сознания основание требовать вознаграждения за свою отдаваемую чужим людям женщину. Далее, женщина представляет для семьи рабочую силу. Семья невесты, отдающая чужой семье свою работницу, естественно, желает вознаградить себя за это. Притом до времени отдачи в замужество девушка находилась на попечении и содержании своей семьи, которая и за это может требовать вознаграждения от чужих людей на этот предмет. Касгрен говорит, что, по понятиям остяков, нет ничего справедливее вознаграждения отца или воспитателя девушки при выдаче ее замуж: отец или воспитатель получает вознаграждение за содержание и воспитание той, которая выдается в таком возрасте, когда она уже совершенно способна к работе1236.
В Малороссии существует следующий обряд. Подле невесты садится брат или другой какой-нибудь родственник. Дружка спрашивает его: «Зачем сидишь здесь?» — «Я берегу свою сестру». — «Она уж не твоя, а наша», — возражает дружка. «А если она теперь ваша, то заплатите мне за ее прокормление. Я одевал ее, кормил, поил в течение восемнадцати лет (говоря о летах невесты, не насчитывают ей более восемнадцати), а вы хотите взять ее даром!» — «Что же ты издержал?» — спрашивает дружка. «Много! Восемь бочек бураков, четыре бочки капусты, шесть волов, двенадцать кабанов, двадцать овец, двести гусей, триста куриц, четыреста уток, сто кулей муки, пива пятнадцать бочек, меду пятьдесят бочек, водки бочку сороковую, — а платья, а уборов, а черевик — и счету нет!» Чем более выставляется расход, тем почетнее для невесты1237.
Есть еще побуждение требовать вознаграждения за выдаваемую в замужество женщину.
Ниже, говоря об отношениях между родителями и детьми, мы увидим, что родители в самом первобытном обществе способны испытывать нежную привязанность к своим детям. И то нравственное лишение, которое, несомненно, и в первобытном обществе могут весьма часто испытывать родители и другие родственники, расставаясь с выдаваемой в замужество девушкой, может быть до известной степени вознаграждено материальным образом. Если, например, денежная пеня за убийство близкого человека представляет достаточное удовлетворение раздраженному, но неразвитому чувству первобытного человека, то нет ничего удивительного, что жениховы подарки и плата за невесту могли представлять для родственников невесты нечто, удовлетворяющее чувство, возмущенное неизбежною разлукой с отдаваемою чужим людям родственницею.
В Далматии на свадебный пир приходит брат или близкий родственник молодой. Он плачет и горюет: «Ищу нашу голубку — она пропала!» — «Что вздор городишь, — говорят ему, — уйди или садись и пируй вместе с нами». — «Ах, ничто не мило, когда сердце изнывает от горя, — отвечает брат молодой. — Скажите, не обманывайте, не прилетела ли голубка наша к вам? Хочу взять ее назад, чтобы утолить слезы и скорбь нашей несчастной, осиротелой матери!» Жалобы эти разом прекращаются в минуту, когда ему дарят белый платок, чтобы осушить им слезы матери1238