<...>, молотил с семьей на своем гумне. Видит он, что не спорится работа у его дочери, вяло поднимается цеп, замечает, что дочь в последнем периоде беременности — едва ходит. Мигом выхваченный цеп уже гуляет по спине девушки, и она, как скотина какая-нибудь, выгнана со двора <...>. Вся в слезах, вся избитая, вся истомленная от боли приближающихся родов, идет девушка по улице; напрасно стучит она в окна, просит приюта — глух и нем православный народ, и каждый спешит скорее отделаться от нее и выпроводить ее на 30-гра-дусный мороз. Конец селению. Едва дотащилась девушка до стоявшего на выгоне стога и там-то, забившись в сено, производит на свет ребенка. Но вот болезненные крики страдалицы услышаны жившим неподалеку отставным солдатом, наконец-то приютившим несчастную мать в свою караулку, более, впрочем, напоминавшую собачью конуру, нежели человеческое жилище. Последствием великодушного поступка было то обстоятельство, что оправившаяся мать, не зная, чем выразить свою благодарность, перетаскала солдату 8 мер отцовского картофеля. Последствием же порыва благодарности было дело, возбужденное крестьянином Зиновьевым о краже у него отставным солдатом 8 мер картофеля. Много потерял я времени, улаживая мировую, состоявшуюся только потому, что честный солдат вдруг побагровел от волнения и, сильно завозившись, вытащил из сапога последние два рубля и кинул их Зиновьеву, а тот, не сморгнув глазом, взял, осторожно расправил скомканные ассигнации и бережно запрятал куда-то далекодалеко за пазуху»1542. Эту жестокость, это бесчувствие мы видим у отца по отношению к дочери; чего же будем ожидать от мужа, женившегося нередко против воли на выданной за него против воли же девушки, а тем более от его семьи, для которой она, по выражению народа, — «дитя не милое, не рожденное, не хоженное»1543, когда сам отец, у которого, казалось, скорее всего можно было бы найти родственное чувство, допускает себя до таких жестокостей над беззащитной дочерью?!
Подобных примеров жестокого обращения с женами и бес-человеческих побоев мы встречаем среди крестьянского и мещанского быта множество. «Приходили десятки других крестьянских женщин, — говорит г-н В. Н. Назарьев в вышепо-мянутой статье, — лишенных образа и подобия человеского, ничего не обретая в моей камере [мирового судьи], кроме предложения примириться и продолжать совместное жительство. С трудом, в виду безвыходного положения, выговаривались заглушаемые слезами слова примирения и безнадежно, опустив голову, робко следовали слабые за сильными [мужьями] на новые истязания». Тот же автор передает в вышепомянутой статье следующий случай варварского обращения с женою: крестьянка Христина Бурева явилась в камеру мирового судьи в сопровождении своих родителей, вся избитая, закрытая перевязками, со страшно распухшим и избитым лицом, с иссеченной кнутом спиной, так что она не могла даже говорить, а за нее говорили ее родители, она же с трудом сказала только: «Мочи нет, отбито везде!»1544.
Против подобных, чисто бесчеловеческих поступков мужей волостные судьи употребляют карательные меры: арест, наказание розгами и др.; но эти наказания мужей приносят чрезвычайно мало пользы: во-первых, боятся жаловаться на мужей, а во-вторых, сами меры, принимаемые судами в случае таких жалоб, до того непрактичны, что скорее ожесточают мужа, чем облегчают положение жены. Многочисленность жалоб, подаваемых женами на мужей в волостные суды, нисколько не доказывает того, как полагает г-н Пахман1545, что власть мужа над женою ограничена в этом случае; напротив, эта многочисленность и беспрерывность жалоб указывают на другой факт — именно, что чаша терпения переполнена, что истязание жены мужем есть явление, встречающееся на каждом шагу. В самом деле, если волостной суд накажет мужа, например, розгами, то разве это помешает ему еще более мучить жену не тем, так другим способом, не так, то иначе: средств на это, к сожалению, в его руках слишком много, а общество и даже сам волостной суд скорее равнодушны, чем деятельны в отношении противодействия этому злу. Например, волостной суд приговаривает крестьянина Ф. к наказанию 20-ю ударами розог за то, что «не в согласии живет с женой М., бьет ее часто до полусмерти»; при этом суд постановляет также: «...объявить ему, чтобы оставил все свои дурные поступки и жил бы в своем семействе смирно»1546. Подобные наказания налагает волостной суд как за чересчур жестокое обращение с женой, так и за нанесение побоев безо всякой причины1547. Количество ударов розгами за жестокое обращение с женой и за побои без причины полагается всюду 20; за более же легкие проступки, например, «притеснение жены» —
10 ударов. При этом должно принять во внимание то, что эти 20 ударов нередко полагаются за весьма жестокое обращение с женой, за ужасные варварства, а иногда и за жестокое обращение, осложненное другими проступками против семьи (пьянство, буйство, непроизводительная растрата хозяйственных предметов и т. п.). Например, волостной суд приговорил к наказанию 20-ю ударами розог мужа за то, что он избил варварски свою жену, привязал ее вместе «с малым ребенком в припрягу к телеге» и поехал к своей избе деревней, ударяя кнутом то по лошади, то по жене; причиной такого варварства оказалось то, что она ушла из дома свекра во время отсутствия мужа по промыслу1548. Подобный способ расправы с женой — явление очень нередкое среди крестьянского быта. Так, в Киеве 23 ноября 1866 г. на базарной площади была подобная же сцена в присутствии многочисленной публики. Причиною подобного поступка с женою, как объяснил это громогласно сам крестьянин собравшейся на площади толпе, было то, что она, не спро-сясь мужа, ушла в город. Никто и не подумал в этом случае вступиться за несчастную молодую женщину1549.
Кроме наказания розгами за жестокое обращение с женою, практикуется, как мы уже упомянули, наказание арестом, соединенным иногда с приказанием выполнить те или другие общественные работы1550, причем в некоторых случаях мужу предоставляется сделать выбор между наказанием розгами и арестом1551. Наказание арестом колеблется между 3 и 7 сутками и налагается, по преимуществу, за проступки менее важные, чем те, за которые налагается наказание розгами; чаще, впрочем, арест прямо заменяет телесное наказание1552.
Здесь считаем нелишним упомянуть об одном весьма поучительном случае из практики волостных судов, показывающем, как вообще смотрят крестьяне на право мужа бить жену: муж, бессрочно-отпускной унтер-офицер, заявил суду, что он много раз бил жену и даже уморился бить, вследствие чего она и не живет с ним, но что он ее не выгонял с сыном, а если и бил, то не знал закона, запрещающего бить жену. Волостной суд приговорил его к семидневному аресту и не передал этого дела в уголовный суд только потому, что принял во внимание 20-летнюю беспорочную службу подсудимого1553.
Другие формы наказания за дурное обращение с женою суть денежный штраф в пользу мирских сумм1554 или в пользу жены1555, выговор и внушение, чтобы подсудимый впредь не позволял себе подобных поступков, боясь навлечь на себя строгое наказание1556.
Однако нельзя увлекаться подобными решениями волостных судов и думать, что они защищают женщину и стараются вывести из среды семьи жестокость и деспотизм мужа, так как вообще волостные суды имеют еще очень патриархальный взгляд на семью, считая ее чем-то изолированным: «Кто их там разберет, прав ли муж или жена», поэтому подобные дела стараются или окончить примирением сторон1557, или ограничиться одними внушениями обвиняемой стороне, как об этом мы упомянули выше; если же обиженная сторона не соглашается на примирение и требует суда, то волостное начальство нередко прямо отказывает в дальнейшем разбирательстве дела и отсылает тяжущихся к высшему начальству. Так, жена жаловалась на мужа, что он ее постоянно бьет и даже наказал розгами в присутствии всего сельского общества; волостной суд затруднился решить это дело и предоставил его мировому посреднику1558. Еще пример: жена жаловалась на жестокое обращение с нею мужа; сельский староста не одобрил поведения ни того, ни другой, а волостной суд определил обязать их подпиской, чтобы жена жила при муже как следует, а муж прекратил свои побои; жена не согласилась удовольствоваться этим решением и волостной суд, отказавшись разбирать это дело, передал его высшему начальству1559.
Волостные суды отказываются иногда от разбирательства самых очевидных дел, руководствуясь тем патриархальным принципом, что «муж считается старшим над женою и имеет право ее наказывать» и что «муж даром бить свою жену не станет, а если бьет — значит она того стоит»1560