Бабка тоже ставит (подавая хлеб и «пирог») свое блюдечко на стол и ей кладут копейки, семитки1612 и редко кто пятак. Сидят за столом часов до 2 — 3-х. Когда водки много — напиваются. Говорят о своих делах, об уборке, урожае или севе, рассказывают деревенские сплетни о соседях и т. п. Родильница тут же, в глубине на лавке (крестины обыкновенно происходят на следующий после родов день). Шутят. Новорожденный кричит. Когда ребенок очень кричит: «Ну ты, коровушка, что же ты свои [титьки] спрятала!» Сестры родильницы иногда встают из-за стола и подходят к ней, чтобы спеленать ребенка. Когда уходят гости, их провожают «с поклонами» отец новорожденного, домохозяева-старики и бабка. Бабка остается у домохозяев, так как в крут ее обязанностей входит помочь справить «крестильный» обед. Она помогает и убирать после него.
Песен на «крестильном» обеде не принято петь.
Когда, окончив свои обязанности, бабка уходит из дому, ей устраивают проводы. Родильница подает тазик с водой, в которую опущен хмель. Сначала бабка моет руки, затем — родильница, причем опускает в воду 10 коп. — плату бабке. (Омовение делается «на легкость родильнице».) Этот обряд называется также «серебрением бабки». Затем бабку угощают водкой, дают ей полагаемые ей хлеб и «пирог» и прощаются с ней. Бабка иногда призывается и для лечения младенца. Чаще всего лечит «грызь» и «крик откликает». Для лечения «грызи» бабка берет овсяное «дермо» лошади, прожимает его сквозь тряпку, смешивает с молоком матери и поит этим ребенка. Крик нападает «от сглазу», и бабка «откликает» его по трем «зорям» — двум вечерним и одной утренней. Для этого она ходит с младенцем в поле, становится против зари и говорит, поклонившись в сторону зари: «Господи, благослови. Вечерняя заря-зар-ница, красная девица, вечерняя, утренняя, денная, ночная, полуденная, полуночная, часовая, минутная, возьми “Иванов” крик, а ему дай сон-здоровье. Аминь». Заговор повторяется трижды. За заговор или за лечение бабка получает 1—2 или 1—4 хлеба. Понос «на детях» лечат церковным вином, которого покупают в церкви на 5 коп. Дают его больному ребенку по капле.
Мать идет в поле на работу дней через 5 — 7 после родов, ребенка либо берет с собой, или, если поле близко и можно прибежать накормить ребенка, оставляет его на попечение «старухи» или старшей сестры (о том, как нянчат сестры, см. дальше). Если мать берет ребенка в поле, то либо просто кладет его в какой-нибудь тряпке на межу, где его «караулит» сестренка или братишка лет 5*— 7, либо, если захватила с собой в телегу люльку, кладет его в люльку, привязанную к кверху поднятым оглоблям телеги. Ребенку до году дается и жвачка: мать, бабка или сестра разжуют картофелину или кусок хлеба и из своего рта перекладывают пальцем эту жвачку в рот ребенка.
Прежде, в крепостные времена ходили в поле через 3 дня после родов, а теперь обыкновенно через 5 — 7 дней. От тяжелой работы непосредственно вслед за родами у редкой бабы не бывает в большей или меньшей степени опущения матки. Иногда такие опущения матки («золотник^») принимают очень тяжелую форму, а в легкой, по мнению бабки, это даже «совсем» ничего. Бывают опущения матки даже у девушек (очень молоденьких) от непосильной работы: «Живот сорвала». Пьют от этого «киндербальзам — подъемные капли». Бабка правит живот, накидывая на него «махотку», т. е. глиняный горшок. Положит бабу на спину, помажет ей живот гущей, опрокинет на него горшок и под ним быстро зажжет охлопок «прядева». Живот вследствие этого втягивает в горшок. Чем горшок меньше, «тем лучше». Считается, что после этого матка вправляется на свое место и живот перестает болеть («накидывать махотку», «править живот»; плата за это — хлеб, 1—2 хлеба, немного муки или крупы). Или же бабка парит родильнице живот горячим веником; распарив, бабка «поднимает» его руками несколько раз, чтобы вправить на место «золотник».
«Живот» бабка еще так «правит»: помылит руки, вправит выпавшую матку на свое место, затем вдвинет во влагалище очищенную картошку, а живот (низ его) крепко перевяжет платком. Иная баба целый месяц ходит к бабке и та повторяет ей эту операцию, пока получится облегчение (?). Правят живот и так: поставят женщину головой вниз, и бабка при помощи мужа больной встряхивает ее несколько раз за ноги, «чтобы живот поднялся». После этого живот опять-таки перебинтовывается. По мнению бабок, нет ни одной женщины, у которой не было бы испорченного живота. Одна бабка говорила, что это страдание развивается у некоторых женщин особенно сильно вследствие пьянства мужей: «Иной напьется пьян, да всю ночь и лежит на жене, не выпущает ее из-под себя. А ей-то, бедной, больно ведь, иная кричит просто, а он ее отдует, бока намнет — ну и должна она слушаться. А каково под пьяным, да под тяжелым лежать <...> у иной бабы всё наружу выйдет — ни стать, ни сесть ей». Многие бабы мне рассказывали, как они мучились таким образом и, несмотря на это, носят и родят детей.
II
«ИВАН» ДО ТОГО, КАК ОН СТАЛ НА НОГИ
1) Как нянчила «Ивана» сестра до году (9-ти или 10-летняя девочка)? Таскала иногда с трудом на руках, причем часто роняла его: «Ах, батюшки, да как же я это его упустила?» Иван катился иногда головой вниз под какую-нибудь горку. За крик получал легкие шлепки свободной рукой своей няньки — либо по лицу, либо по голове: «Молчи, сукин сын». Иногда сестренка бросала его на землю «где помягче», а сама бежала к толпе подруг — «поиграть», половить раков в речке и т. п. Ребенок по часу и больше ползал в грязи, запачканный, мокрый, кричал, плакал. Чтобы он замолчал, ему иногда давалась в руки печеная картошка, сырое яблоко, огурец и т. п. Иногда он пытался переползти высокий порог избы, падал, ушибался, ссаживал себе все лицо и т. п. Свою печеную картошку или огурец он, разумеется, вываливал в грязи и навозе и уже в таком виде ел их, иногда пополам с тем, что текло у него из носу, и т. д. Ел отбросы из корыта для свиньи, пил из этого же корыта, хватал руками что попало, «нагадит, да рукой и хвать». Иногда набивал себе землею рот, глотал землю.
2) Первые проблески сознания «Ивана», первые слова, которые он произнес. Первое, что он начал сознавать — это, разумеется, голод или сытость, а затем — ласку, баловство или побои. Первые слова: «тятя», «мама», «няня» или «баба». Первое стремление — это, разумеется, ухватить что-нибудь, что можно съесть. Более всего он признавал мать, а менее всего отца, который обращал на него (за исключением дядей) наименьшее внимание из всех членов семьи. Я вообще замечала, что отцы постарше, несмотря на то что тяготятся иногда ребятами, в общем, ласковее с ними, чем отцы молодые. Пожилой отец или «дед», например, скорее смастерит ребенку игрушку, чем молодой отец, скорее возьмет его с собою в телеге покататься и т. п. Отцы и матери, возвращаясь с базара (ярмарки), обыкновенно привозят детям (маленьким) «гостинцы», т. е. подсолнухов или каких-нибудь дешевых «жамок»1613 или леденцов. Дети, поджидая родителей с базара, уходят иногда очень далеко им навстречу (целой толпой).
3) Чем питался он к году? Молоком матери, соской, кашей, хлебом, картошкой, молоком коровьим. Заботилась о его воспитании почти исключительно мать.
Как только у детей вырастают зубы, они жуют и кислые незрелые яблоки, и огурцы.
4) Как он был одет? В рубашонку; когда мать шла с ним в гости или к обедне, то завертывала его в одеяло и надевала ему на голову колпачок, сшитый из лоскутиков (девочке надевается чепчик из такого же материала).
5) Челл он хворал в году? Поносом, «грызью», золотушкой (струпья на голове); иногда болят уши (летом часто бывает заразное воспаление глаз — эпидемическое). Нередко дети «сохнут» (рахит — английская болезнь). Иногда у очень маленьких детей бывает лихорадка. Про детские болезни и говорить нечего: коклюш («кашель напал: закатится, закатится — инда весь посинеет»), жаба или дифтерит («глоточку захватило»), корь («корюха»), скарлатина, чесотка. От жестокого поноса у маленьких детей иногда «кишечка» выходит. Случается, что и маленькие дети болеют сифилисом, полученным от родителей, бывают и случайные заражения этой болезнью. Бабки лечат детский понос так: берут ребенка за ноги и трясут его головой вниз. «Ребенок покричит, покричит, да иногда и полегчает ему с этого». От «грызи» — бабка грызет ребенку несколько дней подряд пупок или «припускает к пупку мышь» (смазав пупок тестом).
Я знаю случай, когда ребенок умер от такого лечения. Или прикладывают к пупку полынь. Лечат еще «грызь» так: поставят ребенка на ножки (придерживая его, чтобы не упал) у притолки и заметят, на какой высоте притолки приходится его пупочек, затем это место на притолке просверливают буравчиком. Золотуху лечат чередой (Bidens tripartita) — поят ею детей и купают в настое из нее. «Откликают крик», носят под нашест к курам. За лечение бабка берет всем — и хлебом, и мукой, и крупой, и деньгами, и мылом; только тестом не берет. «Младенческая» (родимчик, судороги, воспаление мозга): крестьяне убеждены, что у каждого человека в детстве должна быть «младенческая». У некоторых детей «младенческая» бывает будто бы во сне, так что даже заметить ее трудно, и это самая благополучная «младенческая». По мнению крестьян, ребенка очень опасно испугать во время «младенческой»: «Бывает, что и слепые, и глухие, и глупые от этого остаются». «Известно, с чего дети мрут: с поносу да с “младенческой”», — говорила мне одна баба.
III
«ИВАН» НА НОГАХ. ДЕТСТВО
1) Встал он [на] «дыбочки» около году и 2-х месяцев.
2) Как его нянчила сестра; когда он стал ходить; как нянчила жать? Как и прежде, он часто оставался под призором сестры. Нянчила она его так же, как и прежде, с тою только разницей, что стала давать ему более основательные пинки за разные провинности — вроде крика, замазанной рубашки и т. п. Когда он, бывало, запачкается до неузнаваемости, сестра снимет с него рубашечку и посылает к луже или пруду вымыться. «Иван» шел и с такими же голыми ребятишками, как он, барахтался в воде у берега, солнце обжигало ему спину, и когда он голый прибегал опять к сестре, то в награду за свое послушание на него опять надевалась рубашка, успевшая уже несколько просохнуть на каком-нибудь шестке. Мать обмывала его сама, когда бывала дома, стирала его рубашонку, иногда зашивала ее, искала у него в голо