Жена покупает посуду (горшки, блюда, чугуны, ложки, скалки, рогачи, валькй, мыло, кадушки). Изготовляет мужу из своего материала варежки, шарфы, кушаки, сукно на поддевку, онучи. Лен сеет мужик. Берут лен бабы. Волокно поступает бабам, а семя — мужику. Бабы всегда норовят «выбрать» лен с зеленцой, когда волокно лучше, а семя еще не поспело. Молотят лен чаще бабы. Волокно делится между семейскими бабами, выбиравшими (или «бравшими») лен, поровну, «щипами», т. е. льняными снопиками. Бабы жадны на лен. Им всегда мало семейского льну, и они добывают для себя лен еще на стороне. (Помещики дают брать бабам лен на таких условиях: бабы платят за десятину льна от 6 до 10 руб., выбирают лен и молотят его. Семя остается в пользу помещика.) Для такой добычи льна баба обыкновенно соединяется со своей матерью или теткой (если матери нет), которая потом хранит ее лен и «мычет ей намыки», т. е. приготовляет лен для пряжи. Одевает с ног до головы мужа, себя и детей (сапоги, впрочем, муж шьет себе сам на свои деньги) — ткет ему веретья. Стан с бердами1638, самопряха с гребнем и донцем, мялки тоже покупаются на ее деньги. Также и сундук, в который она складывает всё свое имущество. Ее работа (по найму) делится так: в рабочую пору — муж получает плату за женину сдельную работу (у каких-нибудь нанимателей), плата же за ее поденную работу принадлежит ей самой. В некоторых селах, впрочем, в рабочую пору баба работает на мужа и сдельно, и поденно. Покос также считается за рабочую пору. Остальное время года женщина работает на себя и сдельно, и поденно. У мужа и жены постоянная война из-за работы. Мужик, положим, уговаривается скосить и убрать у помещика «из полу» сено. А баба его вдруг «за-калянится», отговариваясь каким-нибудь другим домашним делом, и мужик не может взять работу у помещика. Иногда в самую горячую пору, когда помещик готов заплатить высокую цену за уборку какого-нибудь хлеба, все бабы отказываются идти вязать и предпочитают лежать на печи. «Мне-то что, пропадай его (т. е. мужнины) деньги пропадом — не пойду я ему вязать, авось и дома дела много — его же одевать, обувать». (Понятно, как трудно бывает крупному землевладельцу убрать вовремя свой хлеб при таких условиях.) Бывают и взаимные покражи у супругов — и очень нередко. То муж выкрадет из жениного сундука ее деньги на свою какую-нибудь «нужду» или на кабак, то жена сворует у мужа муки или крупы для того, чтобы отдать в мелочную лавочку за мыло или за какой-нибудь ситец. У пьяных мужей жены вытаскивают кошельки из сапога... (В свою очередь дети воруют у матери яйца и всякую мелочь.) Воруют у мужей шерсть. Куры, понятно, всецело принадлежат бабе. Что касается до коровы, то и она считается принадлежностью (не совсем собственностью) жены, хотя такая крупная покупка как корова большею частью производится на общие (мужа и жены) средства.
Нельзя сказать, чтобы крестьяне хорошо обращались со скотиной. Лошадей постоянно бьют. Но вместе с тем всякий мужик, разумеется, глубоко сокрушается, если падет лошадь (большой убыток). Точно так же и баба о корове. По павшей лошади, или корове, или даже овце бабы «кричат» (бабы, впрочем, «кричат» и по разным украденным или потерянным предметам. Я сама слышала «крик» девки по котам1639, которые она потеряла, идя домой с ярмарки). За лошадью «ходит» мужик, за коровой — баба. Относительно коров существует следующий обычай: положим, у мужика побогаче есть корова и телка. Корова опять телится. Эта телка уже лишняя, ее прокормить нечем. И вот баба отдает ее другому (бедному мужику), заключая с ним условие (разумеется, устное), чтобы он пользовался молоком от двух или от трех телков (которые тоже поступают этому мужику). После этого мужик должен вернуть корову ее владельцу. Если корова падет, то ее владельцу возвращается ее шкура. Такая корова (у мужика, ее взявшего) называется «корова из телков». Иногда — это бывает на исходе срока пользования коровой — мужик говорит, что у него нет коровы. «Как же нет, а я намедни видела, баба твоя загоняла?» — «Да она у меня из телков». Овцы — общее имущество. Но бывают овцы-«собинки» — частное имущество бабы — члена семьи. По смерти бабы ее собинка переходит ее матери (при условии, если она «покоит» своих внучат) или ее дочери, но никогда не поступает в семью. Иногда баба, видя, что не прокормит свою собин-ку в зиму, отдает ее чужому мужику на прокормление. За это мужик берет себе ягненка, которым «окотится» весною овца. Шерстью овцы мужик не пользуется.
Шерсть с семейских овец делится так: весенняя поступает в дележку бабам, а осенняя — мужикам. Овчины с таких овец — собственность мужиков, которые не обязаны снабжать баб теплой одеждой.
Свиньи принадлежат мужикам.
Еще недавно не всякий мужик мог различить все кредитные билеты, не мог денег путем сосчитать, не знал хорошо цен на предметы фабричного производства. А теперь уже у каждого мужика — портмоне, и он умеет очень аккуратно подсчитать свою податную книжку или счет с землевладельцем или лавочником. Одновременно он научился знать цену своему труду — и, сознавая, что то купец норовит взять с него липшее, то землевладелец старается воспользоваться его нуждою, чтобы нанять его подешевле, он тоже, в свою очередь, умеет уже прибегать к разным уловкам, чтобы сработать поменьше, а взять подороже. Если помещик дает ему недостаточную, по его мнению, цену за какую-нибудь работу, то он охотнее просидит дома без работы. «Небось, не мне, так другому заплатит еще подороже».
От 6-ти до 9-ти аршин в квадрате. Окна два. Сенца обыкновенно рубятся из деревьев потоньше и похуже. Прямо против входной двери в сенца — другая дверь, выходящая на двор; при входе в избу налево от двери — лавка, называемая «конник» («иконник» или «оконник»). Лавка под окнами (самая длинная из всех лавок в избе) называется «передняя лавка». В углу, образуемом передней лавкой и конником (над лавками, разумеется) помещаются на полке иконы. Лавка, находящаяся у стены, противоположной той, к которой прислонен конник, называется «судником». В правом дальнем углу избы находится печь — либо «белая» (с трубой), либо «черная» (без трубы). Печь сложена из кирпича и снаружи выбелена. Наверху печи (примыкает к полатям) место, где можно лежать («лежанка»). Когда топится «черная печь», то обыкновенно отворяется дверь в сенцы, это вытягивает дым до высоты двери, а выше он стелется синевато-белым пологом, в котором ничего не видно. Высота двери — это рост среднего или небольшого человека. Гораздо чаще — небольшого, так что приходится нагибаться, входя в избу (вся вышина избы 21/^ аршина). Стоять в избе порядочного роста человеку во время топки очень трудно, так как глаза его находятся в едком пологе дыма. Да и под пологом, сидя на лавке, все-таки ощущает едкость дыма на своих глазах. Я, по крайней мере, не могу пробыть в курной избе, когда топится печь, долее 10 минут, а крестьяне привыкают. Есть старики, которые не слезают с печи во время ее топки (т. е. лежат в самом густом пологе дыма), но я думаю, они лежат с закрытыми глазами. Когда печь истопится — закрывается заслонка и «всё тепло тут», как говорят мужики: они того мнения, что черные печи гораздо теплее белых. Я не знаю теплее ли, но ощущала, что после закрытия заслонки дым долго еще щиплет глаз. Топят у нас соломой. Самая лучшая солома для топки — это ржаная, а овсяная и просовая — гораздо хуже. Крестьяне с вечера подстилают себе солому, чтобы спать на ней. Утром солому сжигают в печи, а к вечеру подстилают свежую. Таким образом, у крестьян получается очень гигиеничная подстилка для спанья, но ведь это только в урожайные годы. Совсем не то бывает в такие годы, когда соломы для топки не хватает (она вся идет скоту, причем еще иногда и крыши раскрывают, чтобы не поморить голодной смертью скот). В такие годы спят на своей одежде, а печь топят сухим навозом («ко-тяхами») или разным бурьяном — репьями, татарником, крапивой. В такие годы и болезней среди крестьян больше (отчасти благодаря отсутствию гигиенической постели), и глаза гораздо более портятся. В голодные (1891 — 1892) годы в двух маленьких деревушках (от 15-ти дворов каждая) «ослепло» от топки человек около 10. Топка эта была — сухой навоз и всякий бурьян, собранный по межам, дорогам, оврагам. Дым от такой топки был настолько едок, что у вышеупомянутых ослепших (преимущественно стариков и детей) на глазах образовались бельма. Всех этих больных свезли впоследствии в городскую земскую больницу, но трем из них так и не удалось вернуть зрения.
Возвращаюсь к избе.
Лавка, идущая от печки к стене, где находится дверь в избу, называется «задником». Лавка, образующая с ней угол, называется «приделок». У угла печки вбит в землю столб (вышиною в дверь), столб этот поддерживает брус, который другим своим концом лежит на бревне избы над самой дверью. Между брусом и стеною намощены доски — это полати. На печке обыкновенно спят старики или маленькие дети. Остальные члены семьи размещаются на ночь на полатях, заднике, приделке, коннике и суднике. В углу, образуемом конником и передней лавкой, стоит стол. В избе бывает еще обыкновенно переносная недлинная лавка (или две), которая приставляется к столу во время обеда и ужина. Пол бывает земляной или дощатый (черный и белый). Мостится пол на перерубах. Доски идут поперек избы, т. е. параллельно той стене, в которой находится входная в избу дверь. Под полом бывает обыкновенно вырыта яма (наподобие погреба). Туда спускается лестница (через отверстие в полу, обыкновенно закрытое досками). Яма эта называется «подполье», «подпол», и туда обыкновенно ссыпается картошка. К стене избы над судником прибиты полки, на которых стоит посуда (горшки). Потолок утверждается на матице. Матица идет поперек избы, а доски мостятся параллельно той стене, в которой находятся окна. Сверху (на чердаке) доски замазываются глиной, затем насыпается сухой лист, а затем земля. Крышу поддерживают стропила и угольники. На них (поперек) укрепляется «складник». На него накладывается хворост («решетник»), а затем уже солома. Рамы в окна и двери крестьяне покупают отдельно (притолка для двери рубится заодно с избою). Устройство (внутреннее) каменной избы одинаково с деревянной. Таково же устройство и мазанки (которые, благодаря своей сравнительной дешевизне, все более и более распространяются). Мазанка делается так: вбиваются в землю квадратом столбы и пространство между ними «задирается» забором, т. е. забивае