«Письмо на родину. От сына вашего. Первым делом я вас спешу уведомить, что я в настоящее время жив и здоров, затем низко кланяюсь дорогой мамаше Марфе Васильевне и желаю вам от Бога доброго здоровья и в делах рук ваших скорого и счастливого успеха, затем прошу мира и благословения, которое может существовать как на военной, так и на частной службе по гроб моей жизни. Еще низко кланяюсь братцу Демьяну Иванычу и желаю вам от Господа Бога доброго здоровия и всего лучшего. Еще низко кланяюсь любезной своей супруге Александре Артемовне, целую тебя, как все равно с тобою, в сахарные уста нещетно раз и посылаю я тебе свое супружеское глубочайшее почтение, и желаю я тебе от Господа Бога доброго здравия и в делах рук ваших скорого и счастливого успеха и всегда быть весело настроенного расположенного духа. Еще низехонько кланяюсь своим любезным незабвенным деткам Владимиру Павловичу и Авдотии Павловне. Посылаю я вам свое родительское мир и благословение, которое может существовать по гроб вашей жизни. Дорогая мамушка, извините меня на том, что я долго не слал вам ответа и сам не знал, что мне были вами посланы деньги — я недавно только получил, за что вас душой благодарю за ваши дорогие для меня гостинцы. Вы думаете, дорогая мамушка, что я на вас обижаюсь, нет, не обижаюсь, только радуюсь, но дело состоит в том — я очинно о вас сильно скучаю, кабы были у меня 4 великих крыла, тады я, наверно, летал к вам и к любезной хозяйке своей кажный день. Еще низко кланяюсь богоданным родителям, во-первых, Артему Кузьмичу, а во-вторых — Авдотии Ильинишне с детками вашими и желаю от Господа Бога здравия и всего хорошего на свете. Еще низко кланяюсь матери крестной с супругом вашим Ильей Андреевичем и желаю от Господа Бога доброго здравия и в делах рук ваших скорого и счастливого успеха. Еще кланяюсь тетеньке Анисье Степановой, еще кланяюсь братцу Петру Николаевичу с супругой и с детками вашими и желаю вам от Господа Бога доброго здоровья и всего хорошего. Еще кланяюсь Егору Терентьевичу с супругой вашей Любовью Николаевною и с детками вашими, желаю вам от Бога доброго здравия и всего хорошего, еще поклонитеся там всем родным и знакомым, братцам и сестрам, и желаю вам всем вообще от Бога здравия и в делах рук ваших скорого успеха. Затем прощайте, остаюсь я жив и здоров, слава Богу. Павел Иванов Опенкин».
OUtXXJUUWJUUUUUUUUU
Наши предки не составляли исключения относительно обычая убивать детей: детоубийство имело место и у них и считалось дозволенным1653. Точно так же, как и в других государствах, оно заносится затем в число преступлений и у нас; при господстве в государственной жизни религиозных начал оно влечет для виновных суровые кары, а впоследствии начинает рассматриваться как привилегированный вид убийства.
Влияние канонического права на светские законодательства Европы, отнесшие убийство внебрачного ребенка к особенно тяжко наказуемым видам преступлений против жизни, очень рано заметно и в нашем праве, которое долгое время
видело в детоубийстве не только нарушение заповеди «не убий», но и проявление блуда и лишение ребенка таинства крещения.
Уже вскоре после крещения Руси разбор дел о внебрачных родах входит в компетенцию духовных судов. В завещании великого князя Владимира детям в перечне дел, которые он передал духовным судам, мы находим в числе других скотоложество, содомский грех, «или девка или вдова дитя родит». Значительно позднее в 1551 г. Стоглавый Собор снова подтвердил изъятие из подсудности светских судов означенных дел1654.
Что же касается значения лишения ребенка крещения, то о нем можно судить по древнейшим нашим памятникам. Еще задолго до появления нашего Номоканона, в XII в. епископ новгородский Нифонт на вопрос своего клирика о вине родителей и священника в случае смерти ребенка без крещения дал такой ответ: «Аще ли умрет детя нехрыцено небрежением родитель или поповым, велми (вели?) за душегубье — поста 3 лета; аще ли не ведуче, то нету опиттемьи»1655. Соответствующее правило вошло в наш Номоканон; хотя оно и приписывается ошибочно Халкидонскому Собору, но все же принадлежит, по словам проф. А. С. Павлова, глубокой древности1656.
В Номоканоне (первое издание — киевское 1620 г.) мы не находим специального постановления о детоубийстве. Содержание же статей его, относящихся к вольному и невольному убийству, заимствовано у Василия Великого <...>. Истребление плода предусмотрено 72-й и 73-й статьями, и в последней виновные названы «блудницами», а оставление новорожденного без помощи и подкидывание его — 70-й и 74-й статьями. Первая из названных статей говорит об уже известном нам случае, предусмотренном Василием Великим, — о родах на дороге1657 и смерти оставленного без помощи новорожденного, а вторая приравнивает к убийцам тех, кто подкидывает детей своих на распутье у городских ворот, если никто не берет этих детей к себе на воспитание. Приравнивание убийцам мотивируется здесь тем, что «зане елико по намерению своему убийцы суть»1658. Наш Номоканон делает ссылки на Иоанна Постника, в Уставе которого предусматривается подкидывание детей к церковным дверям, и виновные также приравниваются к убийцам. Такое подкидывание стало, по словам проф. Павлова, довольно обычным явлением в жизни византийских греков, и духовные власти, в противоположность нашим, налагали на виновных епитимьи как на убийц, даже и в том случае, когда дети оставались в живых и принимались кем-либо на воспитание.
В полном согласии со взглядами канонического права на убийство матерью ее внебрачного ребенка находятся постановления Уложения царя Алексея Михайловича, с одной стороны, и со взглядами на уже известные нам объемы родительской власти — с другой.
В этом законодательном памятнике проведено глубокое различие между убийством, совершенным законными родителями и внебрачною матерью. О первом говорит ст. 3 главы XXII: «А будет отец или мать сына или дочь убьет до смерти, и их за то посадить в тюрьму на год, а отсидев в тюрьме год, приходить им к церкви божии, и у церкви божии объяв-ляти тот свой грех всем людем вслух. А смертию отца и матери за сына и дочь не казнить». Между тем, обычным наказанием за убийство является, по Уложению, смертная казнь.
Мы найдем очень немного случаев, когда Уложение допускало для преступников такую дешевую расплату за совершенные ими деяния.
Но для детоубийцы нет снисхождения. Она виновна не только в том, что убила своего незаконного ребенка, но и в том, что жила в блуде. Наказывая ее, Уложение исходило из дорогого ему принципа устрашения и боролось не только с детоубийством, но и с блудом: «А будет которая жена учнет жити блудно и скверно, и в блуде приживет с кем детей, и тех детей сама или иной кто по ее веленью погубит, а сыщеца про то допряма, и таких беззаконных жен, и кто по ее веленью детей ее погубит, казнить смертью безо всякия пощады, чтоб, на то смотря, иные такова беззаконного и скверного дела не делали и от блуда унялися» (гл. XXII, ст. 26) К
Уложение в названной статье не определяет способа смертной казни. Судебная практика остановилась, по словам Г. К. Кото-шихина, на окопании виновных живыми в землю1659.
Представляется затруднительным выяснить, насколько часто совершались детоубийства в России времени составления Уложения 1649 г. Казалось бы, что условия затворнической жизни русской женщины не могли способствовать ее внебрачным половым сношениям и особенно половым сношениям девиц. Однако в действительности такие связи и сношения имели место не так редко, как можно было бы предполагать. Проф. Н. И. Костомаров в своем очерке домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях1660 приводит различные примеры нарушения супружеской верности женами зажиточных домовитых людей, половых сношений русских женщин с иностранцами, несмотря на особые взгляды общества того времени на этих «басурманов». Запертая в своем тереме жена занималась от скуки «пустошними» речами со служанками, вела с ними «пересмешные, скоромские и безле-пичные1661» разговоры; к ним в дом проникали «потворенные бабы», «что молодыя жены с чужи мужи сваживают», и искусно соблазняли или госпожу, или девку-служанку. В свое оправдание сношений с иностранцами русские женщины создали особое объяснение: «Женщине соблудить с иностранцем простительно; дитя от иностранца родится — крещеное будет; а вот как мужчина с иноверкою согрешит, так дитя будет некрещеное, оно и грешнее; некрещеная вера множится». Из грамоты патриарха Филарета сибирскому и тобольскому архиепископу Киприану от 1622 г. видно, что мужья иногда даже торговали женами1662, уступая пользование ими другим лицам на определенное время. Но при всех этих случаях едва ли могла явиться надобность в детоубийстве. Нарушения супружеской верности обставлялись глубокою тайною, и при непрерывающейся супружеской жизни сами виновные жены едва ли могли с уверенностью сказать, что ребенок зачат не от мужа. При продаже же жены мужем должны были предвидеться и возможные последствия сожития с другим лицом, и, очевидно, такие случаи глубоко отличались от беременности девицы.
Относительно возможности половых сношений девиц в России XVI и XVII вв., казалось бы, должно возникать еще более сомнений, чем о прелюбодеянии супругов. Действительно, мы не находим исторических указаний, которые давали бы основания думать, что такие сношения были особенно распространены.