111.
В свадебных обрядах крестьян огонь и вода доселе не утратили своего древнего значения: переезд молодых через горящий костер, возжение свечей при окручивании невесты, постав-ление их в кад<ку> с зерном и обливание жениха и невесты ключевой водою совершаются с целью призвать на юную чету дары плодородия и счастия <...>.
2. Главнейшими символами молнии была стрела, а дождя — мед и вино; и та и другие играют важную роль в свадебном обряде. Эрос, или Купидон, бог любви («ер(о<;» — любовь, вожделение), изображался крылатым, с луком и стрелами, пуская которые он зажигал сердца любовною страстию. Греческого Эроса Макс Мюллер сближает со словом «Aruscha», которое употребляется в Ведах и как эпитет, означающий светлый, и как существо мифологическое: как Эрос — сын Зевса, так Аруша называется сыном Диауса (Divah shishus) и точно так же представляется прекрасным ребенком112. Это собственно олицетворение молниеносной стрелы, бросаемой богом-громовержцем в дождевые тучи; представление Эроса малюткою объясняется из древнейшего воззрения на молнию как на карлика (эльфа), а легкие крылья его — эмблема быстроты, с которою летит стрела-молния; и стрелу, и молнию народные предания равно наделяют крыльями и отождествляют их с птицами113. Эрос чтился греками не только как возбудитель любви, но и как творческая сила, вызывающая мир к бытию, как божество весны114. В одном заговоре на любовь читаем: «Встану я, раб божий, благословясь, пойду перекрестясь... в чистое поле; стану на запад хребтом, на восток — лицом, позрю-посмотрю на ясное небо: со ясна неба летит огненна стрела; той стреле помо-люсь-покорюсь и спрошу ее: “Куда полетела, огненна стрела?” — “Во темные леса, в зыбучие болота, в сыроё кореньё”. — “О ты, огненна стрела! воротись и полетай, куда я тебя пошлю: есть на святой Руси красна девица (имярек); полетай ей в ретивое сердце, в черную печень, в горячую кровь, в становую жилу, в сахарные уста, в ясные очи, в черные брови, чтобы она тосковала-горевала весь день — при солнце, на утренней заре, при младом месяце, на ветре-холоде, на прибылых днях и на убылых днях отныне и до века”» (Шенкур<ский> уез<д>). В народных русских сказках царь дает своим сыновьям такой приказ: «Сделайте себе по самострелу и пустите по калёной стреле; чья стрела куда упадет — с того двора и невесту бери!» (или: «...какая девица подымет стрелу — та и невеста!»)115. Отсюда становится понятным, почему в старину, окручивая невесту, девичью косу ее разделяли стрелою, а гребень, которым коса расчесывалась, обмакивали в мед или вино; почему в сеннике, где клали спать молодых, по углам и над брачною постелью утверждали стрелы; почему, наконец, когда просыпалась молодая на другой день брака, то покров с нее приподымали стрелою116. Как метафора молнии, которою Перун сверлит тучи, проливает дожди и снимает с неба облачные покровы, стрела в свадебном обряде служила знамением плодородия, и вместе с тем была орудием, освящающим брачный союз, — точно так же, как у германцев употреблялся для этого молот, один из главнейших атрибутов Тора. Но как тем же орудием поражает Перун демонов, то стрела служила во время свадьбы и предохранительным средством против влияния нечистой силы и злых чар. То же значение соединялось и с другою эмблемою молнии — острым мечом. Спальню молодых охранял в старину конюший, или ясельничий, разъезжая вокруг нее с обнаженным мечом117.
В древненемецких сагах питье из одного кубка вина девою и юношею принимается за символический знак их любви и согласия на брачный союз. По требованию венчального обряда, жених и невеста пьют вино из одного ковша, подаваемого им священником; в старину, как видно из свадебных чиноположении, жених после того, как вино было выпито, бросал склянницу оземь и топтал ее ногою;118 А. Олеарий и Р. Ченслер говорят, что склянницу растаптывали вместе и жених и невеста119. По старинному обычаю, крестьянская свадьба не бывает без пива и браги, и выражение «заварить пиво или брагу» доныне употребляется в смысле: готовиться к свадьбе. Девицы, желающие поскорей выйти замуж, прибегают к такому средству: тайно ото всех ставят в печь корчагу120 и заваривают в ней солод; когда солод поспеет, корчагу выносят за ворота и там спускают сусло, с надеждою, что, прежде чем окиснет пиво, придет жених свататься и что этим самым пивом придется его потчевать121. Подблюдная святочная песня, предвещающая скорый брак, гласит:
Еще ходит Иван по погребу,
Еще ищет Иван неполного,
Что неполного, непокрытого;
Еще хочет Иван дополнити Свою братину зеленым вином122,
т. е. жених ищет невесту, которая уподобляется здесь братине с вином. На таком же уподоблении возникли и следующие любопытные обряды: в том случае, когда будет обнаружено, что невеста вышла замуж нецеломудренною, родной матери ее подают стакан меда (вина или пива), внизу которого нарочно делают отверстие, закрываемое пальцем; как скоро мать берется за стакан, отверстие открывается — и медь (вино или пиво) утекает: знак, что сладкий напиток девственности уже выпит прежде брака. Если же невеста найдена будет непорочною, то к собранным гостям выносят ее окровавленную сорочку, и тотчас начинаются вакхические песни, пляски и битье рюмок, стаканов и вообще посуды, чем символически выражается совершившийся акт брачного союза: девственная чара разбита и вино из нее выпито счастливым супругом123.
3. Бог-громовник представлялся кузнецом, фантазия олицетворяла его медведем, а гром метафорически уподоблялся звону колокола: все эти мифические представления нашли себе применение в народных поверьях о брачном союзе. Подблюдная песня:
Медведь-пыхтун По реке плывет;
Кому пыхнёт во двор,
Тому зять в терём124 —
предвещает скорую свадьбу. Крестьянские девушки берут обрывок веревки от церковного колокола, разнимают этот обрывок на несколько прядей и вплетают их в косы, как талисман, имеющий силу привлекать женихов125. Бог-кузнец, кующий молниеносные стрелы, которыми Эрос возжигает сердца, призывается в заговорах на любовь и в святочных гаданиях. «На море-на океане, на острове на Буяне (читаем в одной “присушке”) стоят три кузницы, куют кузнецы там на трех станах. Не куйте вы, кузнецы, железа белого, а прикуйте ко мне молодца (или: красную девицу); не жгите вы, кузнецы, дров ореховых, а сожгите его ретиво сердце — чтобы он ни яством не заедал, ни питьем не запивал, ни во сне не засыпал, а меня бы лю-бил-уважал паче отца-матери, паче роду-племени»126. А вот святочная песня, предвещающая женитьбу:
Идет кузнец из кузницы,
Несет кузнец три молота.
«Кузнец, кузнец! Ты скуй мне венец,
Ты мне венец и золот и нов,
Из остаточков — золот перстень,
Из обрезочков — булавочку:
Мне в том венце венчатися,
Мне тем перстнем обручатися,
Мне тою булавкою убрус притыкать»127.
У германцев благословение брака совершалось через положение молота на колени невесты, и четверг, как день, посвященный громовнику, до сих пор считается за самый счастливый для свадебных союзов; Тор — дарователь чадородия: оскорбленный и разгневанный, он замыкает чрево жены и делает ее неплодною128. Под влиянием христианства древние языческие сказания о мифическом кузнеце-громовнике были перенесены у нас на св. Козьму и Демьяна, в которых простолюдины наклонны видеть одно лицо и которым приписывают они и поби-ение змея-тучи кузнечными молотами129. К этим святым ковачам130 поселяне обращаются в своих свадебных обрядовых песнях с мольбою сковать брачный союз крепкий, долговечный, на век неразлучный:
О святэй Кузьма Дямъян!
Прихадзи на свадзьбу к нам Са сваим святым кузлом (молотом),
И скуй ты нам свадзибку Крепко-крепко-накрепко:
И людзи хулютсь — не расхулютсь,
Вятры веютсь — не развеютсь,
Солнца сушитсь — не разсушитсь,
Дожди моцутсь — не размоцутсь131.
«Сковать свадьбу» значит сковать те невидимые, нравственные цепи (= обязанности), которые налагают на себя вступающие в супружество и символическими знаками которых служили кольца. Судьба, заведывающая людскими жребиями, по свидетельству народного эпоса, кует и связывает по две нити и тем самым определяет кому на ком жениться132. Как эмблема супружеской связи, кольцо в народной символике получает метафорическое значение женского детородного члена, а палец, на который оно надевается, сближается с фаллосом. В загадках кольцо или перс