850. Думаем, что некоторые обычаи, до сих пор сохраняющиеся у нас в простом народе, ведут свое начало из той эпохи, когда брак личный мог быть правильно заключен только, если не после временного, предварительного признания коммунальных прав, то, по крайней мере, с вознаграждением общины за потерю ее прав на вступающую в брак женщину, и такое вознаграждение требовалось как с члена общины при вступлении его в брак с одною из женщин общины, так — и тем более — с лица постороннего, желающего взять за себя одну из женщин чужой общины. Так, у нас до сих пор в Киевской губернии когда девушка пойдет замуж, то за нее следует внести известную плату в местную парубскую «громаду»851. В Псковском уезде парень, увозящий к себе с посиделки выбранную им в невесты девушку, дает другим парням денег на водку852. В Каргопольском уезде (Олонецкая губ.) свадьбы начинаются большею частью уводом девицы. «Крестьяне-соседи, — говорит г-н И. Соколов, — когда заметят, что ведут девицу замуж, выбегают на улицу и требуют с уводящих так называемое косное (очевидно от коса; коса — символ девственности), т. е. денег на водку, и, если не получат косного, начинают девицу отбивать»853. Известен также свадебный обычай выкупать невестину постель у ее родственников. Сюда же нужно отнести и обычай выкупа косы невесты у ее семьи.
Далее искупление за личный брак у многих народов определяется как жертва божеству. В некоторых местностях Индии (например, в долине Ганга) девушки перед замужеством должны являться в храмы Джагернаута и там отдаваться жрецам и богомольцам. В Лидии девушки были обязаны принести свое девство в Гагнеоне (Гагнеон значит место жертвоприношения девственности), близ Сард. В Вавилоне они приносили свое девство в жертву в храме Милитты. Подобные обычаи существовали и во многих других местностях854. Приношение божеству девства можно видеть также в любопытном обычае некоторых индусских племен, у которых жених и невеста сначала вступают в брак с деревьями, а потом — между собою: так, у курми жених вступает в брак с манговым деревом, а невеста — с мальвовым855. Может быть, не будет ошибочно поставить в соответствие с этим обычаем древнерусский обычай венчанья вкруг ракитова куста. Нестор повествует о древлянах, что «брака у них не бываше, но умыкиваху у воды девиця».. Некоторые из наших ученых видят в этом свидетельстве указание на воровское похищение девиц около реки, ручья ит. д., куда они приходили за водою, и в подтверждение такого толкования указывают на дополнение слов Нестора, сделанное в таком смысле позднейшим летописцем XVIII столетия (!). Нам кажется, что это место следует понимать иначе. «Один обычай», как и древляне, говорит летописец, имели и радимичи, [и] вятичи, и северяне: у последних также не бывало браков, но бывали «игрища межю селы», на которых мужчины умыкали себе жен — кто с какою женщиной согласится.
На основании прямого свидетельства Нестора мы согласны с другим мнением — именно, что и древлянский обычай умыкания у воды был также умыканием на игрищах. В начале сочинения мы видели, что эти, по выражению христианина-летописца, «бесовские игрища», были остатком первобытного гетеризма, получившим значение «угодий» в честь языческих божеств, а по воззрению летописцев — в честь бесов. Очевидно, что «дев растление», которым сопровождались эти игрища, было жертвою в честь языческих божеств. Нужно думать, что вначале девушки не только могли являться на эти игрища, но и обязаны были к тому. Последнему предположению нисколько не противоречит то обстоятельство, что на этих игрищах заключались личные браки. Подобное видим в Индии. Там у соноталов — одного из туземных племен — браки совершаются только однажды в год, большею частью в январе. В течение шести дней все готовящиеся вступить в брак живут вместе, и только после этого за отдельными парами признается право вступить в брак856. Понятие, что отдельная пара выделяется из общего смешения лиц различного пола, выразилось и в приведенном нами выше обычае, имеющем место на девичнике в Ставропольском уезде, и обряде празднования подушки у донских казаков. От XIII в. есть такое свидетельство: «И се слы-шахом, — говорил митрополит Кирилл, — в пределе Новшро<д>-ских невесты водят к воде, и ныне не велим тому тако быти или то проклинати повелеваем»857. В приведенном свидетельстве нельзя видеть указание на совершение брака у воды, потому что к воде водили только одних невест. Нам кажется, что в этом свидетельстве содержится указание на обычай искупления права вступить в личный брак временным признанием прав коммунальных, для чего невест и водили к воде. Припомним здесь, что и религиозные языческие празднества — игрища, значение которых нами разъяснено выше, совершались преимущественно также у воды. Может быть, ко времени митрополита Кирилла от прежнего действительного обычая осталось что-нибудь вроде символа или обряда. Но вероятнее признать, что Кириллу пришлось восставать против обычая, ведущего свое начало от времен гетеризма и не потерявшего еще и в XIII в. своего реального значения. При рассмотрении обычаев и обрядов современной крестьянской свадьбы мы приведем некоторые обряды, соответствующие обычаю вождения невест к воде и разъясняющие его смысл.
В связи с приведенным свидетельством митрополита Кирилла следует, кажется, поставить известный обычай гаданья девушек о суженом посредством бросанья в воду своих венков (венок — символ девственности): в этом обычае мысль девушки о личном браке находится в тесной связи с предварительным расставаньем ее с символическими знаками ее девической чистоты. В Белоруссии в некоторых местах в день брака перед венчаньем устраивают в доме невесты посад. Он состоит из дежи\ на которую кладут хлеб с солью, а поверх расстилают шубу. На этот посад сажают невесту, и потом брат ее расплетает ей косу. Невесту сажают на посад лишь в том случае, если она безукоризненного поведения. Когда невесте расплетут косу, то дружка и подруга невесты поджигают ей волосы со всех четырех сторон. Дружка держит свечу, а подруга через кольцо продевает небольшие пряди волос невесты и подставляет их к огню. В других местах Белоруссии косу невесты, расчесанную братом или близким родственником невесты, замужняя родственница последней поджигает двумя накрест сложенными свечами858. Поджигание косы (припомним, что коса — символ девственности) едва ли может иметь какое другое значение, кроме символического изображения принесения девственности в жертву языческому божеству. О том же свидетельствует и старинное описание языческих свадебных обрядов [рукопись второй половины ХУЛ в.], в котором говорится, что свахи «свещами859 со огнем волхвуют круг главы (невесты) с четырех стран и трижды к главе притыкают»860. Можно указать на соответствующие обычаи и у других народов. Например, у чехов невеста должна поклониться очагу дома, в который она вступает, и обязана бросить в огонь три волоска из своей косы861. В Древней Греции перед отправлением молодых в спальную мать девушки, выходящей замуж, привязывала к зажженному факелу газовое покрывало, которое украшало голову ее дочери862. Следствием явлений, свойственных гетеризму и ведущих от него свое начало, является понятие, что девушка ни в каком случае не должна поступать девственною в обладание мужа. Мы увидим ниже, что и по распространенному современному свадебному обряду невеста «расстается» с символом своей девственности прежде бракосочетания, в доме своих родственников. В Архангельской губернии, например, расставание невесты со знаками своей девической чистоты сопровождается обрядом, начало которого смело можно возводить к эпохе гетеризма. Там девушка после расплетения косы посещает свою родню и потом, возвратившись домой, сама сбрасывает с головы повязку (символ девственности) и топчет ее ногою863. Заметим при этом, что у нас подобные обычаи в народном быту в настоящее время являются едва ли не повсеместно обветшалыми остатками глубокой древности, пустыми обрядами, значение которых совершенно уже забыто и которые удерживаются народом только по привычке, наряду с обычаями и понятиями, имеющими действительное значение и представляющими прямую противоположность с первыми.
Существенным моментом в истории исчезновения коммунальных прав из народного быта является тот период, когда община как целое теряет пользование ими, но лйца, имеющие в общине значение, силу и власть, еще продолжают ими пользоваться. Можно предположить, что глава общины сам старался монополизировать для себя коммунальные права, что, вероятно, не обходилось без противодействия со стороны других членов общины. Так, право первого сожительства с новобрачною — право, как мы видели из некоторых приведенных нами выше обычаев, принадлежавшее первоначально всей общине, становится с течением времени правом только главы общины. Это мы видим у некоторых народов, живущих или живших в первоначальных формах быта864. В Западной Европе, когда власть начальника общины была заменена властью феодального господина, jus primae noctis (лат. «право первой ночи») перешло к последнему. Так, например, в Бигорре, во Франции, это право сеньора господствовало не только в Средние века, но и в XVI