о благочинии, изданном 8 апреля 1782 г., было запрещено: «1) дом свой или нанятой открыть днем или ночью всяким людям ради непотребства; 2) в дом, открытый днем или ночью ради непотребства, входить; 3) непотребством своим или иного искать пропитание»1592. Здесь же определялась мера наказания за неисполнение этого постановления. «1) Буде кто дом свой или нанятой откроет днем и ночью всяким людям ради непотребства, с того взыскать пеню — 12-дневное содержание содержимого в смирительном доме, и сажать его в тот дом, донде-же (т. е. пока не. — Ред.) заплатит. 2) Буде кто в дом, открытый днем или ночью всяким людям ради непотребства, войдет для того же: с того взыскать пеню — 6-суточное содержание содержимого в смирительном доме, и сажать под стражу, дондеже заплатит. 3) Буде кто непотребством своим или иного делает ремесло, от того имеет пропитание, то за такое постыдное ремесло отослать его в смирительный дом на полгода»1593. Последняя мера 1782 г., которой налагалось самое большое наказание на сводней, указывает на то, что в это время сводничество принимало всё большие и большие размеры, причем всё сильнее и сильнее развивалась в России проституция, несмотря на карательный характер принимавшихся против нее мер. Из изданных Екатериною П разновременных узаконений, относящихся до проституции, ясно видно, что императрица вполне понимала несостоятельность всех этих мер и считала проституцию за жизненный факт, который следует признать терпимым; но осторожная во всех своих мероприятиях, Екатерина II и в этом случае сохранила строгую постепенность, подвигая проституцию медленно к признанию ее терпимою. В ряду относящихся к этому постановлений видное место занимают: медицинские осмотры подозреваемых в проституции женщин, лечение больных из них сифилисом и венерическими болезнями, устройство воспитательных домов и, наконец, назначение особых местностей в Петербурге для вольных (публичных) домов. Но благим предначинаниям Екатерины II относительно правильного устройства надзора за проституцией не суждено было получить окончательного устройства ни в царствование этой государыни, ни в последующие царствования императоров Павла I и Александра I, при которых меры против проституции все-таки носили характер репрессивный. Так, при Павле
I указом 1799 г. повелено было: «Блядок и непотребных не терпеть в лагере»;1594 указом 1800 г. повелено: «Развратных женщин, какие есть и впредь оказываться будут в обеих столицах, отсылать прямо на иркутские фабрики». Вследствие того полиция нашла во всей Москве только 139 таких женщин. Около половины из них были солдатки. Всех их препроводили в острог для ссылки в Сибирь. У большей части из них нашлись близкие родственницы, которые ежедневно являлись к главному начальнику Москвы с просьбами. Сколько их сослано — из дела, наполненного просьбами, не видно1595. После всего этого император Николай I окончательно разрешил вопрос о проституции, признав ее терпимою в России и повелев в первой половине настоящего столетия приступить к устройству ныне существующих врачебно-полицейских комитетов. <...>
В 1862 г. последовало разрешение на открытие танцевальных вечеров (танцклассов), которые [до этого] были закрыты в 1849 г.; открытие их много способствовало успехам проституции. На танцклассы, или танцевальные вечера, собираются лица обоего пола, без различия состояний. Из женщин, преимущественно и почти можно сказать исключительно, посещают эти вечера проститутки; весьма редко можно встретить там какую-нибудь мастерицу модного магазина, живущую честным трудом, явившуюся туда без всякой задней мысли, просто отдохнуть, повеселиться. Цель учреждения этих клубов хороша, но значение их извращено нашим обществом и учредителями, или, как их называют, содержателями, клубов.
Учредители танцклассов — по преимуществу немцы; они прежде всего избирают удобную квартиру, в которой были бы большая зала, пять-шесть комнат в виде гостиных, большая столовая, бильярдная и пр., и в особенности заботятся о мишурной обстановке клуба, не обращая внимания на стороны более существенные, как, например, на хорошее устройство дамской уборной, исправность окон (что в особенности важно в зимнее время), на качество полов. Плата за вход на танцевальные вечера 1 руб. с каждого мужчины. Есть постоянные посетители, которые имеют годовые билеты и платят за вход от 10 до 20 коп. С женщин берется за вход 10 коп. С 10 часов вечера ежедневно начинается съезд посетителей. Залы освещены небольшим числом газовых рожков; в танцевальной зале мебели нет, а вокруг всей залы поставлены деревянные лавки, обитые шерстяною материей. Столовые грязны, буфеты плохи, цены на вино и кушанье баснословны, вино отвратительно, провизия не свежа, кушанья готовятся очень дурно; цена порций доходит до 1 руб. Клубы посещаются мужчинами всех сословий и возрастов, разумеется, кроме детского. Там можно встретить и дряхлого старца; рядом с ним зрелые отцы семейств втихомолку беседуют с женщинами. Неприличный канкан считается молодечеством; женщин также заставляют канканировать, и чем размашистее, чем пошлее канкан, тем в больший восторг приходит публика, тем больше женщина имеет поклонников. Нам случалось видеть, что многие женщины-проститутки никогда не пускаются в танцы просто из нежелания потешать собою толпу. Посещая клубы, женщины эти держат себя строго-прилично и отнюдь не уронили бы себя во всяком обществе; одеты бывают они прекрасно, но просто, без пестроты и не носят ярких цветов; по возможности, устраняются от бесцеремонного обращения мужчин; но зато обращение последних с женщинами возмутительно. Обнять, поцеловать, ущипнуть, толкнуть незнакомую женщину, подставить ей ногу, чтобы она упала, — дело обыкновенное. Пьянство часто доходит до неистовства и безобразия; если женщины отказываются пить, то им угрожают оставить их и взять других женщин; разумеется, покоряясь необходимости, пьет и приглашенная женщина. Таким образом, само общество обратило эти танцевальные вечера в притон разврата, а на женщин, посещающих их, смотрит как на проституток. <...>
Не можем не привести нескольких строк из описания промышляющих проституцией женщин самого низшего разбора, которое найдено нами в делах комитета за 1864 г. «Этого класса женщины, — говорится в описании, — называются обыкновенно ка6ачнщами\ они не имеют никакого приюта и жизнь их хуже всего, что только можно себе представить. Днем кабач-ницы шатаются из одного кабака в другой, из портерной в грязную закусочную и т. д.; ночью они засыпают где случится: в чулане, под лестницей, в ретираде1596, канаве и т. п. Нагота этих женщин прикрыта отрепьем, а иногда — только одною грязью. Жизнь у них поддерживается самой грубой пищей и преимущественно водкой; та и другая перепадает им случайно». В 1864 г. княгиня Дондукова-Корсакова открыла приют для призрения этих несчастных скиталиц; но, к сожалению, благие начинания княгини не осуществились по неимению средств к поддержанию приюта. В Петербурге встречаются и теперь женщины описываемой нами категории; существование их ужасно; жизнь каждого домашнего животного в сто раз более обеспечена, чем жизнь этих членов общества. <...>
Главным местом сборища проституток [в Москве] служат преимущественно сады, бульвары, кабаки и трактиры; в особенности в праздничные дни московские трактиры по целым дням переполнены женщинами. Поздним вечером проститутки промышляют на самих бульварах и в садах; мы были свидетелями, как в Александровском саду (близ Кремлевской стены) и на Сретенском бульваре пары отправлялись под густые купы дерев... Разврат под открытым небом в Москве — факт весьма распространенный; он совершается во всяком месте, представляющем к тому малейшую возможность: за городским валом, в поле, в особенности невдалеке от заставы, по дороге, которая ведет на Ваганьковское кладбище, можно встретить целые массы бродячих проституток, ищущих промысла. Все московские тракторы также исключительно являются местом, куда проститутки сбираются отыскивать себе потребителей; по большей части трактиры посещаются тайными проститутками; эти заведения в особенности переполняются женщинами всевозможных сословий в праздничные дни и вечером в дни предпраздничные.
Здесь мы не можем умолчать о знаменитом некогда в Москве по разврату, воровствам и грабительствам притоне пролетариев и самых грязнейших проституток, который был известен и живо еще сохранился в памяти москвичей под именем «Ад». Так назывался подвальный этаж гостиницы «Крым». Посещать это заведение было крайне опасно; ни один посетитель не выходил оттуда, не быв обокраден, обыгран в карты или просто ограблен и избит. Полиция была совершенно бессильна против различных приемов мошенников и самой прислуги «Ада». В буфете, который составлял переднюю комнату, под стойкой буфетчика устроен был электрический звонок, который мгновенно извещал во всех конурках о появлении полиции или даже какого-нибудь подозрительного лица. Из «Ада» было устроено несколько темных выходов внутрь двора; в этих узких коридорах в различных местах и на различной высоте были устроены деревянные перекладины ниже человеческого роста и врыты столбы таким образом, что попавший в этот притон, спасаясь бегством от мошенников, неминуемо натыкался на устроенные преграды, ударялся об ни