В этом же году было утверждено и положение о врачебнополицейском комитете, только в виде опыта на два года. Но этот двухлетний опыт, как мы видим, продолжается почти шестьдесят лет.
В следующем году (1844) подобный же комитет был учрежден и в Москве, тоже в виде пробы на два года. На содержание больницы там предполагалось установить сбор с публичных женщин, вроде того как делался сбор с рабочего народа на содержание различных лечебниц. Но это было признано неудачным, в особенности потому, «что учреждение какого бы то ни было сбора с публичных женщин не согласовалось бы с духом наших законов, ибо сие могло бы казаться как бы дозволением правительства промышлять непотребством, тогда как по законам оное строго преследуется».
В 1845 г. положение о Петербургском врачебно-полицейском комитете продолжено еще на три года. В своей докладной записке министр внутренних дел выясняет ту пользу, которую принесло это учреждение. До него в Петербурге считалось только 400 женщин, занимающихся непотребством. А комитет обнаружил их еще до 1500, так что в 1845 г. у него под наблюдением находилось до 2000 проституток. Кроме того, при адресной экспедиции был организован осмотр мужчин чернорабочих, возвращающихся на родину. Из них 210 человек оказались зараженными сифилисом и отправлены в больницу на излечение.
В 1844 г. был учрежден врачебно-полицейский комитет и в Вильне, также только на три года.
В 1849 г. в Петербурге существование комитета было продолжено еще на четыре года. В этом же году было начато преследование и сортирование бродячих женщин. В короткое время их было открыто 1500. Из них 400 человек оказались больными и отправлены на излечение в больницу.
Из только что сказанного мы отмечаем следующее.
Не решались брать сбор с публичных женщин из боязни, что это сочтут дозволением правительства промышлять непотребством. Комитеты учреждались на два, на три года в виде опыта. Очевидно, в те времена сознавали, что для правительства не совсем лестно брать на себя надзор за тем, чтобы публичные женщины исполняли свои обязанности с большей пользой для населения. Потому уклонялись от сборов с них на больницы, и комитет учреждался только временно — на два, на три года.
Комитеты утверждаются не законодательным путем, а административным. В 1868 г. Государственный Совет по поводу их высказал следующее: 1) законодательство, признавая непотребство, обращенное в ремесло, действием противозаконным1644 и отвергая, следовательно, всякое нормальное существование его, не может входить без явного себе противоречия в какие-либо соображения о порядке и способах его организации; 2) врачебно-полицейские комитеты действуют на особо изданных для них административных правилах и положениях, утвержденных не в законодательном порядке, а в порядке административном; и 3) что за сим всякие в означенных правилах и положениях изменения и дополнения, к чему бы они ни относились: к внутреннему устройству комитета или же к способу их действий, могут и должны иметь место не иначе как в том же административном, а не законодательном порядке.
В 1892 г. общее собрание Первого и Кассационного департаментов пришло к заключению, что наказуемость за обращение непотребства в ремесло не соответствует действительной терпимости домов разврата и публичных женщин. Потому эта наказуемость отменена и заменена постановлением об ответственности за несоблюдение правил, установленных для предупреждения непотребства и пресечения вредных от него последствий. Там же говорится о лицах, получивших от властей разрешение на содержание домов терпимости, и о женщинах, промышляющих развратом с дозволения властей. Подобные лица подвергаются только наказанию за неисполнение требований последних, тогда как занимающиеся тем же самым втихомолку наказываются за разврат.
Из всего этого выходит нечто в высшей степени странное и непонятное. Существует закон, но властям дано полное право игнорировать его. Закон запрещает разврат, но стоит только женщине заявить властям, что она желает его нарушить, подчиняясь известным требованиям последних, ей это беспрепятственно дозволяется. Закон запрещает сводничество, совращение несовершеннолетних в разврат. Но стоит только кому-нибудь заявить властям, что желает устроить притон для разврата, как ему дозволяется безнаказанное развращение молодых девушек, а также и юношей, которые идут в дом терпимости. Нам непонятно, зачем существуют законы, которые нарушаются официальными лицами. Нам думается, что беспрерывное нарушение законов административным порядком не может заставить уважать последние и действует на население развращающим образом.
Относительно существующего в настоящее время в России врачебно-полицейского надзора мы находим следующие сведения в докладе, сделанном д-ром К. Л. Штюрмером Съезду по обсуждению мер против сифилиса в России, бывшему в Петербурге в 1897 г.1.
Двадцать шестого октября 1851 г. циркуляром министра внутренних дел было поручено губернаторам сделать неотлагательно следующие распоряжения.
Во всех городах должны быть составлены полные и верные списки публичных женщин. Составление списков и повременные изменения их, сообразно с прибылью или убылью числа последних, вменено в обязанность полиции. Она, в случае выезда проститутки из города, сообщает об этом полицейскому начальству того места, куда она отправилась. Значащиеся в списках женщины должны подвергаться освидетельствованию не менее одного раза в неделю. Зараженные бесплатно оставляются в больнице до излечения. О женщинах, не явившихся к освидетельствованию, врачи должны сообщать полиции, которая подвергает их за это исправительным взысканиям. От мужчин, больных любострастной болезнью, в больницах собирают указания, от кого они заразились. На основании этих указаний полиция с должной осмотрительностью отыскивает женщин, промышляющих распутством, и вносит их в списки.
«В этом циркуляре, — говорит д-р Штюрмер, — ясно очерчена роль полиции в деле надзора за проституцией и ответственность за неослабность надзора возложена на губернатора как главу полицейской власти в губернии».
По разъяснению Уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената от 3 февраля 1893 г., подчинение женщины врачебно-полицейскому надзору возможно по желанию самой женщины, [а также] по указанию комитета или иной власти, на которую возложен надзор. Женщина обязательно должна дать подписку, что она соглашается подчиниться. Если она этого не хочет сделать, занимаясь проституцией, то ее привлекают к ответственности по ст. 44 Устава о наказаниях1645 за тайную проституцию.
Д-р Штюрмер говорит, что настоящие врачебно-полицейские комитеты существуют только в четырех русских городах: в Петербурге, Казани, Риге и Варшаве. В некоторых городах есть учреждения, соответствующие им. В Москве, Минске, Перми и Бобруйске надзор за проституцией находится в ведении городских общественных управлений; в Калуге, Ярославле, Оренбурге и Кронштадте — в ведении особых комиссий. В Двадцати четырех русских городах, в городах Области Войска Донского и Варшавской губернии врачебно-полицейские комитеты не имеют соответственного состава или же значение их только совещательное. В остальных городах России надзор за проституцией всецело находится в руках общей полиции, хотя кое-где имеются совещательные, чисто фиктивные учреждения.
Разрешение на открытие домов терпимости дает вообще полиция. Если есть врачебно-полицейский комитет, то это право принадлежит ему. Городские санитарные комитеты дают разрешение с согласия полицеймейстера. Для содержательниц домов терпимости установлены особые правила. Плата с посетителей в некоторых местах определяется властями, в других — хозяйками. В дома терпимости не могут поступать женщины моложе шестнадцати лет, но на самом деле бывают четырнадцати-пятнадцатилетние и моложе, даже десятилетние. (В настоящее время возраст поступления повышен до 21 года.) Во всех городах, за исключением Москвы, у проституток, живущих в домах терпимости, при подчинении отбирается паспорт, а взамен его ей дается медицинский билет. Без ведома комитета или полиции она не может выехать или переменить квартиру. При выезде ей дается проходное свидетельство, а документы ее пересылаются полиции той местности, куда она уехала. Для всех публичных женщин, живущих в домах терпимости, установлены особые правила. За соблюдением их, а также правил для содержательниц домов терпимости следят особые агенты, если они есть, или чины общей полиции. Для одиночек существуют также общие правила, утвержденные министром внутренних дел в 1844 г., и, кроме того, правила, установленные для них в тех городах, где они проживают. Они занимаются своей профессией в тайных притонах, домах для свиданий и секретных квартирах, а также и у себя в квартире. Одиночки подчиняются надзору или по собственному желанию, или вследствие того, что их уличили в непотребстве. Постановление о подчинении делает врачебно-полицейский комитет или другое подобное ему учреждение. Там, где нет таких учреждений, их подчиняет надзору кто-либо из чинов полиции или земской стражи. Одиночки заносятся в списки, у них отбираются паспорта, а взамен даются установленные билеты или санитарные книжки. При выезде им дают проходные свидетельства. В столицах у одиночек паспортов не отбирают. Оказавшихся при осмотре больными отправляют в больницу в сопровождении городового.
Право освобождать проституток от надзора принадлежит тем же учреждениям, которые ее ему подчинили, т. е. врачебно-полицейскому комитету или полиции.
В Москве подчинение надзору совершается несколько иначе, нежели в других русских городах. Там не делается никакого постановления о подчинении женщины надзору. Проститутка является добровольно сама или присылается полицией в Центральное бюро, где ее записывают в число поднадзорных проституток и сообщают об этом в канцелярию обер-полицей-мейстера. С проститутки снимают фотографическую карточку в пяти экземплярах. Один остается в Центральном бюро, другой наклеивается в санитарную книгу, находящуюся на смотровом пункте, третий наклеивается на обложке санитарного альбома или книжки проститутки, четвертый отправляется в канцелярию обер-полицеймейстера, пятый хранится на случай потери альбома.