«С освобождением от надзора, — говорит д-р Штюрмер, — дело обстоит уже не так просто. Проститутка должна подать прошение в канцелярию обер-полицеймейстера и выставить повод, по которому желает освободиться из-под надзора. Поступление на содержание не везде считается основательной для этого причиной. Выход замуж, отдача на поруки родителям или родственникам всегда принимаются во внимание. Посторонним лицам проститутка отдается на поруки лишь тогда, если они заслуживают доверия. Поступление в прислуги (проверенное секретным дознанием) тоже признается мотивом для освобождения. Затем проститутки освобождаются вследствие тяжкой болезни (например, туберкулез в высокой степени), делающей их неспособными к промыслу развратом. Конечно, всё это соблюдается лишь там, где надзор организован более правильно. Там же, где всё делается по произволу низших чинов полиции, освобождение от надзора не представляет никакой трудности. Как видно из отчетов, таких городов немало».
По временам полиция делает обходы улиц и тайных притонов, в особенности частных ночлежных домов, с целью задержания проституток, уклоняющихся от надзора или тайных. В городских ночлежных домах и в домах, устроенных на счет благотворительности, она таких обходов не делает. В угловых квартирах встречается много бродячих проституток. Все забранные женщины ночуют в полиции. На другой день делают их разбор.
Забранных при обходе полицией женщин подвергают врачебному осмотру. Больных, заподозренных в проституции, отправляют в больницу, а здоровых, не желающих подчиниться надзору, отпускают на волю.
В большинстве городов проституток домов терпимости осматривают врачи там же, а одиночек — в помещении, предназначенном для этой цели: на смотровом пункте, в больнице, в арестантской камере и т. п. Проститутки домов терпимости подвергаются осмотрам два раза в неделю, а одиночки — один. На контрольных листках проституток, оказавшихся здоровыми, врач в Петербурге прикладывает штамп (синий) «здорова». Этот листок проститутка обязана показывать своим посетителям.
Относительно существующего врачебно-полицейского надзора за проституцией в Петербурге мы заимствуем следующие сведения из брошюры д-ра А. И. Федорова: Очерк врачебнополицейского надзора над проституцией в С.-Петербурге / [Соч.] д-ра мед. А. И. Федорова. СПб.: Тип. С.-Петерб. градоначальства, 1897. 64 с.
Он говорит, что действующее положение о Петербургском врачебно-полицейском комитете утверждено в 1868 г. Медицинская часть комитета состоит из инспектора, восьми участковых врачей и трех акушерок, а полицейская — из члена-рас-порядителя и двадцати смотрителей комитета, т. е. полицейских агентов. Все проститутки без исключения свидетельствуются в комитете.
Участковые врачи осматривают проституток ежедневно в трех смотровых отделениях комитета: рождественской, нарв-ской и петербургской частях. В двух последних осмотров не бывает по праздничным дням и по понедельникам. Врачи обязаны также ежемесячно осматривать дома терпимости и по поручению инспектора свидетельствовать общее состояние здоровья женщин, которые уклоняются от осмотров под предлогом тяжкого заболевания. У полицейских агентов есть свои городские участки. Они следят за женщинами слишком свободной нравственности, дающей основание подозревать их в самопродаже. В случае несомненных улик агенты приглашают их в комитет подчиниться надзору. Они наблюдают, чтобы женщины аккуратно являлись к медицинским осмотрам и чтобы содержательницы домов терпимости соблюдали врачебно-полицейские правила. Они же дежурят по главным улицам столицы, чтобы пресекать провокацию и публичное бесчинство проституток. За ходом текущих дел наблюдает инспектор и член-распорядитель. Подчинение женщин надзору и освобождение их от него, открытие домов терпимости и т. п. рассматривается раз в неделю в общем заседании комитета под председательством помощника градоначальника.
Интересно отметить факт, что мы первые из других европейских государств заимствовали у французов врачебно-полицейский надзор за проституцией. Как уже было сказано выше, первый врачебно-полицейский комитет был у нас учрежден в Петербурге в 1843 г. Следовательно, через два года он может праздновать свое шестидесятилетие. В Англии врачебно-поли-цейский надзор был введен в некоторых портовых городах в 1864 г. Но английские женщины сочли его унижением человеческого достоинства и начали против него агитацию. К ним присоединились мужчины, среди которых было много духовных лиц. Их агитация была удачна. В 1888 г. надзор был уничтожен, просуществовав, следовательно, всего 24 года. В Норвегии повторилось то же самое. В Италии он был введен в 1860 г. и отменен в 1888 г. Затем в 1891 г. там была введена регламентация иного типа. В Вене врачебно-полицейский надзор существует с 1873 г. В Германии, если я не ошибаюсь, приблизительно в то же время. В Швейцарии многие кантоны никогда не имели регламентации, другие, имевшие ее прежде, теперь уничтожили. Во всех голландских городах, за исключением Роттердама, никогда не было врачебно-полицейского надзора. В Америке, за исключением нескольких городов, его также нет. В некоторых штатах там были попытки узаконить порок, но они не увенчались успехом.
Таким образом, Россия в этом отношении оказывается самой передовой и настойчивой последовательницей Франции. Несомненно, укоренению врачебно-полицейского надзора в последней стране много содействовал кодекс Наполеона I, который создал полное бесправие французской женщины, а в России — крепостное право. Если, несмотря на отмену последнего, он существует у нас до сих пор, то это объясняется тем, что у нас еще не вывелся крепостнический дух и бесправие человеческой личности представляется нормальным явлением.
Почти все европейские страны на более или менее продолжительное время заимствовали у Франции врачебно-полицейский надзор за проституцией. Очевидно, тот принцип, на котором он основан, всем показался очень соблазнительным. А принцип этот следующий.
Так как проститутка торгует своим телом, то ее следует рассматривать как продаваемый товар и подвергать осмотрам. Всякие вещества, предназначенные для потребления населения и могущие принести ему вред, обыкновенно для сохранения здоровья потребителей уничтожаются или обезвреживаются. Больная проститутка, продавая свое тело, распространяет заразу — потому надо отнять у нее эту возможность, запереть ее в больницу и держать там до выздоровления. А так как и здоровые проститутки могут также заболеть, то необходимо предупредить распространение ими заразы и подвергать их периодическим осмотрам. <...>
Врачебно-полицейский надзор ложится на русскую женщину таким же, если еще не более тяжелым гнетом, как и на фр анцу зскую.
«У женщин, состоящих под явным надзором, — говорит д-р Штюрмер в вышеупомянутом докладе, — отбирают документы и взамен их выдают установленные свидетельства, по которым они и проживают в городе. По выезде явные проститутки получают проходное свидетельство, служащее удостоверением личности. Документы же не выдаются проституткам на руки, а пересылаются в полицейское управление того города, куда они выехали. Таким образом, раз проститутка попала под явный надзор, ее ремесло перестает быть тайною не только для полиции, но и для ее квартирохозяев, и для жильцов того дома, где она поселилась. Вообще, во всех случаях, когда представляется необходимость предъявить документы, явная проститутка не может скрыть своего ремесла. Вместе с тем подчинение явному надзору сопряжено с некоторым ограничением свободы. Так, выехать из города явная проститутка без разрешения полиции не может, а в городе Ченстохове они не имеют права жить на частных квартирах, а должны непременно поступать в дом терпимости. Само собою, для проституток с желтыми билетами закрыт доступ в честную семью».
Мы, со своей стороны, видим ограничение свободы явной проститутки не только в этом, но и во многом другом. Русский врачебно-полицейский надзор представляет точный сколок с французского. Потому и у нас, как там, женщина, награжденная желтым билетом, подвергается гражданской смерти, теряет свои права на защиту закона от произвола, попадает в полное распоряжение полиции, становится «полицейской вещью».
Русские проститутки, как и иностранные, находятся у нас главным образом в ведении особых агентов, где они есть, или низших чинов полиции. Те и другие доносят на тайных и надзирают за поведением явных, потому, конечно, имеют громадное значение для тех и других.
О том, какого качества у нас агенты, которым поручено наблюдать за женской нравственностью, мы можем судить уже по тому, что в Петербурге, например, они набираются из числа отставных унтер-офицеров и бывших лакеев. А какова их деятельность, можно видеть из следующих фактов.
На упоминаемом уже съезде врачей по вопросу о борьбе с сифилисом в России говорилось и об агентах. Между прочим, д-р Прохоров сказал, что трудность надзора обусловливается недостаточностью их числа. Если признать, как уверяют некоторые члены съезда, что вся домашняя прислуга занимается проституцией, то агенты недостаточного качества могут сделать массу вздора. «От них не будет ограждена ни одна женщина. В Петербурге мы можем видеть часто такого рода возмутительные сцены и картины приставания их к женщинам. Все близкие наши знакомые могут подвергнуться этому положению», — заметил он.
Д-р Н. Н. Масловский выразил сомнение в нравственных качествах этих агентов и предлагал отдать надзор в руки общей полиции. Д-р Штюрмер на это возразил, что у общей полиции масса своих собственных обязанностей, и она плохо следит за проститутками. В больших городах гораздо целесообразнее иметь агентов, которые, по возможности, должны быть таких качеств, чтобы заслуживать хотя сколько-нибудь доверия. Проф. А. Г. Ге заметил, что здесь важно уничтожить возможность злоупотреблений, но это неисполнимо.
После одной моей газетной статьи по вопросу о врачебнополицейском надзоре за проституцией я получила анонимное письмо от одного петербуржца. Он говорит, что в настоящее время надзор за проститутками совершается очень грубо. «На улицах часто можно видеть, — пишет он, — как полицейские, изловив какую-нибудь проститутку-одиночку (вероятно, давшую малую взятку), с пинками и колотушками тащат ее в участок. Бывает, что какой-нибудь прохожий ударит проститутку в лицо, грудь или в бок. Она закричит. Но мужчину не задерживают, отпускают беспрепятственно домой, а проститутку тащат в участок».