Сознаюсь, я прежде думала, что прислуга дает большой процент поднадзорных проституток, потому что она нравственно портится в общении с господами, и у нее появляется желание сделаться барыней. (См. мой доклад II секции Общества охранения народного здравия «Борьба с проституцией» от 10 декабря 1899 г.1646.) Но, познакомившись больше с деятельностью врачебно-полицейского надзора, я была вынуждена изменить свое мнение. Несомненно, легкомыслие иногда побуждает молодую невежественную крестьянскую девушку попробовать быть проституткой, чтобы избавиться от довольно-таки тяжелых обязанностей прислуги. Бывает также, что нежелание работать заставляет ее предпочитать данную профессию честному труду. Но громадный процент прислуги в проституции гораздо правдоподобнее объясняется иначе — именно так, как мы только что объяснили большой процент сирот. Как известно, прислуга состоит преимущественно из деревенских женщин. Молодая одинокая девушка приезжает в столицу на заработки, и с ней происходит то же самое, о чем мы только что говорили. Тем же самым мы можем объяснить и большой процент швей в официальной проституции.
Закрепощение их в проституции может совершиться несколько иным путем. Девушка, оставшись без заработка, несмотря на нужду, противится соблазну и попадает в число ко-миссных1647 женщин.
Женщины, забранные в ночное время полицией на улице, в ночлежных домах, в грязных угловых квартирах низшего разряда и в разных притонах, доставляются в участок под именем комиссных. По словам д-ра П. Е. Обозненко, в их числе находятся старые проститутки, пропитанные алкоголем и дешево продающие свое дряхлое тело, сюда же попадает масса крестьянских женщин и девушек, приехавших в столицу на заработки и истративших свой скудный запас денег. Тут есть немало девочек-подростков с матерями или сбежавшие от зверского обращения мастеров и мастериц, у которых они обучались ремеслу. Тут бывают и представительницы лучшего общества. Все женщины, не имеющие бланка врачебно-по-лицейского комитета или не могущие указать определенного места жительства или определенных занятий, считаются полицией проститутками, и с ними поступают как с последними.
Д-р П. Е. Обозненко рассказывает, как комиссные женщины превращаются в поднадзорных проституток.
На другой день из участка все забранные женщины отправляются во врачебно-полицейский комитет для медицинского осмотра. Там они смешиваются с профессиональными проститутками. Голодная, оборванная молодая девушка видит там сытых, нарядных и веселых женщин, с которыми городовые и низшие служители обращаются очень почтительно. Там опытная подруга нашептывает ей, что стоит только захотеть, и она сама может вести такую же жизнь. Там присутствуют содержательницы домов терпимости. Они, «заметив подходящий товар», обращаются к женщине с заманчивыми предложениями: «Подчинись комитету. Я сейчас же возьму тебя, одену, дам полное содержание. Вот они мои. Посмотри, как они одеты, спроси, как им живется у меня». Там же полицейский чиновник после долгих и непонятных разъяснений предлагает ей подчиниться комитету. Но она еще считает себя порядочной девушкой и отказывается. Через несколько дней обход опять ее забирает. «Вот видите, вы не нашли места, и вас опять привели сюда, — говорит ей полицейский чиновник. — Советую вам подчиниться надзору. Поймите, что вы от этого ничего не потеряете, наоборот, только выиграете. Вы получите право ночевать везде, ходить, где вам вздумается. Вас не будут забирать обходы. Вся ваша обязанность будет заключаться в том, чтобы один раз в неделю, когда вам удобнее, являться сюда к медицинскому осмотру».
Это повторяется несколько раз, и в конце концов девушка, не найдя места, подчиняется надзору, а в графе причин, побудивших ее к занятию проституцией, значится: «Нужда» или: «По собственному желанию».
Иногда комиссная женщина подчиняется надзору, потому что у нее утерян или просрочен паспорт. Если она подчинится, то комитет добывает ей паспорт, если нет, то ее высылают из Петербурга. Если комиссная больна сифилисом, то ее помещают в Калинкинскую больницу в одно отделение с проститутками. Общение с последними развращает неиспорченных молодых девушек, и по выходе оттуда они превращаются в профессиональных проституток.
Д-р П. Е. Обозненко думает, что многие из комиссных подчиняются надзору. Из 293 поднадзорных проституток, сведения о которых ему удалось собрать в Калинкинской больнице, 83 (28%) были из числа комиссных. Он думает, что 40 — 60% всех подчинившихся надзору составляют комиссные женщины.
Таким образом, во врачебно-полицейском комитете в широких размерах практикуется превращение бедных и попавших в крайнюю нужду женщин в профессиональных проституток.
По мнению регламентистов, публичные дома есть места удовлетворения физиологической потребности мужчин. Но во что же должны превращаться эти места для женщин, загоняемых туда только что изложенным способом? Без всякого сомнения, на взгляд регламентистов, эти дома наполнены неодушевленными предметами, при помощи которых удовлетворяется физиология мужчин, но которые сами ничего не чувствуют, не страдают; для которых физиология не становится настоящей пыткой; которые не стараются заглушить свои мучения алкоголем, не сходят с ума, не покушаются на самоубийство, не умирают от чахотки. Для мужчин это физиология, а для женщин — застенок, куда их загоняют, пользуясь различными благоприятными условиями, и подвергают мучительной душевной и телесной пытке. В своей брошюре «О падших»1648 я назвала врачебно-полицейский надзор за проституцией покровительственной системой торговли живым товаром, выдуманной для того, чтобы последний не иссяк и был доступен всем. Всё только что сказанное вполне подтверждает это. И на такую муку обрекаются молодые девушки с пятнадцати-шестна-дцатилетнего возраста!.. По Обозненко, 47,2% подчинены надзору в возрасте до 20 лет. Из них 13% шестнадцатилетних.
Д-р П. Е. Обозненко пришел к заключению, что надзор над бродячими женщинами приносит более вреда, нежели пользы, так как он популяризует разврат в низшем классе рабочего населения столицы, занимается борьбой с мнимой тайной проституцией, а не с действительной.
Здесь совершенно уместно напомнить следующие два положения съезда русских врачей по вопросу о борьбе с сифилисом (1897):
«в) Привлечение к надзору нигде не обставлено достаточными гарантиями, исключающими возможность произвола. Особенно прискорбные в этом отношении случаи бывают в городах, где нет врачебно-полицейских комитетов и подобных ему учреждений.
г) При отбирании подписки в добровольном согласии подчиниться надзору нередко злоупотребляют непониманием и безграмотностью женщин». <...>
Интересуясь числом проституток по отношению ко всему петербургскому населению, я получила следующее.
По д-ру А. И. Федорову, к 1 января 1891 г. в Петербурге было 2927 поднадзорных проституток. По декабрьской переписи, в столице насчитывалось 954 400 жителей. Следовательно, одна проститутка приходится на 326 жителей.
В 1900 г. поднадзорных было 4740 на 1 439 400 жителей, т. е. одна — на 304 человека.
Таким образом, по числу поднадзорных проституток Петербург перещеголял столицы большинства европейских государств. Как мы должны это понимать? Мужчины ли русские оказываются по природе более развращенными или русские женщины чересчур развращены? Со своей стороны, я не думаю ни того ни другого и обвиняю в этом исключительно врачебно-полицейский комитет, который, воображая, что он борется с сифилисом и тем приносит невесть какую пользу населению, расплодил поднадзорных проституток при помощи ко-миссных.
Женщину зарегистрировали. Легко ли ей теперь освободиться от надзора? По этому поводу мы находим следующие параграфы в «Положении о С.-Петербургском врачебно-полицейском комитете».
Параграф 22 «Положения о С.-Петербургском врачебнополицейском комитете» указывает следующие поводы к исключению женщин из списка публичных: а) по болезни, вследствие которой они уже не могут предаваться распутству, в чем комитет удостоверяется через своих медиков; б) по преклонности лет; в) по случаю вступления в замужество; г) по случаю отъезда на родину или в другие города (причем комитет снабжает женщину пропуском для следования, а паспорт отсылает в городские или земские полиции тех городов или уездов, куда они уедут, исключая города иностранные); д) в случае поступления в богадельни или благотворительные заведения для призрения; е) по требованию родителей, ближайших родственников и опекунов. В последнем случае от них отбирается подписка, что они будут заботиться о нравственности вверенных им женщин.
Примечание. Публичные женщины, пожелавшие оставить промысел разврата, могут быть исключены из списков комитета, но по точном удостоверении, что они действительно оставляют этот промысел.
Но до совершенного освобождения от надзора врачебнополицейского комитета женщины эти должны бывать на медицинском освидетельствовании известное число раз по назначению комитета, причем если будет дознано, что они продолжают заниматься распутством, то им выдаются вновь билеты. Женщинам подобного рода строго воспрещается поступать в услужение на должности кормилиц (при сифилисе).
В параграфе 23 сказано: лица, желающие взять на поручительство публичную женщину, обращаются о том с письменною просьбою в Комитет, который, по удостоверению в благонадежности этих лиц (т. е. что те лица не находятся под надзором полиции по какому-либо предосудительному поступку или дурному поведению и берут женщин не с целью доставить ей средства укрываться от медицинского надзора), разрешает им оное.
Если женщина желает освободиться от врачебно-полицейского надзора, то она подает комитету просьбу об этом, приводя мотивы, побуждающие ее оставить промысел. Комитет, приняв прошение от женщины, наводит секретные справки о действительности выставленной ею в прошении причины и тогда, если изложенное в прошении правда, журнальным постановлением освобождает ее. В случаях, когда женщина заявляет об оставлении ею проституционного промысла за переходом к честному труду или по причине сожительства с одним мужчиной, причем указывает на личность, могущую поручиться за верность ее заявления, требуется отдельное заявление и от лица, ручающегося за женщину, о котором, кроме этого, собираются через полицию секретные справки.