1715.
По наблюдениям д-ра Обозненко, проволочки такого порядка «добровольного» подчинения надзору иногда значительно сокращаются. Так, при просрочке или в случае потери паспорта женщине, пришедшей в столицу на заработки, приходится выбирать между добровольным подчинением надзору или возвращением по этапу на родину: «В случае подчинения вся забота о перемене паспорта переходит к комитету, в случае же несогласия подчиниться — предстоит немедленная высылка...»1716. С другой стороны, «часто женщин, взятых по комиссии, не подчинившихся надзору, отправляют в больницу для проституток (Калинкинскую), если у них находят... простые расчесы (phtyriasis), или опрелости половых частей (intertrigo), или даже просто обилие насекомых (pediculosis). <...> Для женщины, попавшей в больницу, временные, так сказать, мимолетные соблазны комитета превращаются, вследствие тесного общения с проститутками, в постоянное искушение, и, насколько оно действует успешно, знает каждый служащий в больнице. Достаточно один раз побывать там девушке, взятой по комиссии, и она очень скоро возвращается туда опять, но уже в качестве подчинившейся комитету проститутки»1717.
Значительное содействие в процессе «добровольного» подчинения женщины надзору оказывают содержательницы притонов. Из отчета проф. А. И. Поспелова о деятельности санитарного бюро в Москве за 1891 г. видно, что хозяйка дома терпимости или экономка, под конвоем которых являются вместе с прочими проститутками притонов и вновь поступающие в дом терпимости женщины, не только присутствуют при таких опросах вновь поступающих, где речь идет о причинах и о добровольности поступления, не только подсказывают эксплуатируемой девушке нужные ответы, но даже, спеша сами ответить, прежде чем выскажется смущенная, испуганная женщина, заменяют ее в таком акте решимости, где бы, казалось, от их воздействия купленная ими девушка должна была наиболее изолироваться. «При записи вновь поступающей проститутки, — замечает проф. Поспелов по поводу комплектования состава московских притонов женщинами из провинциальных публичных домов, — когда пунктовой врач опрашивает поступающую, добровольно ли она поступает, то на этот вопрос в огромном большинстве случаев содержательницы спешат ответить, что “она, господин доктор, уже была в доме терпимости”»1718.
В других городах «добровольность» подчинения достигается еще решительнее. Так, в Тифлисе, как это видно из отчета, представленного в Медицинский департамент к съезду 1897 г., «проститутка, прибывшая из другого города, не подлежащая помещению в больницу и не желающая получить книжку, обязана немедленно покинуть город».
Имея в виду подобные способы «добровольного» подчинения, читатель в состоянии оценить по достоинству следующее, характерное для защитника регламентации заявление проф. В. М. Тар-новского: «При добровольном вступлении в число проституток, что всюду, где введена регламентация, наблюдается несравненно чаще, чем насильственное внесение в списки, следует только убедиться в полном, добровольном и сознательно данном согласии женщины подвергаться врачебно-полицейскому надзору— что на практике не представляет особых затруднений»1719. Действительно, полиция нравственности в состоянии, не прибегая к насилию и даже, быть может, и не вводя в заблуждение, заставить женщину «по собственному согласию» стать поднадзорной проституткой: только исчерпываются ли насилием и обманом все формы постороннего воздействия, которым парализуется добровольность, непринужденность человеческого поступка? И не является ли само социальное положение, в котором находится неимущая женщина, таким состоянием, которым можно пользоваться и злоупотреблять так же, как и физическою беспомощностью и неведением и заблуждением человека?..
Было бы серьезным заблуждением думать, будто привлечение женщины, не желающей подвергнуться надзору добровольно, к судебной ответственности по ст. 44 Устава о наказаниях за тайный разврат, разрешившееся обвинительным приговором, открывает полиции право подчинить осужденную контролю помимо ее согласия. Как справедливо указывает комиссия Медицинского департамента 1901 г., «не существует прямой статьи закона, которая давала бы право мировому судье признавать женщину проституткою и в силу такого приговора делала бы для нее обязательным подчинение врачебнополицейскому надзору»1720. Привлечение к судебной ответственности со стороны агентуры надзора приходится, таким образом, обсуждать не иначе как один из способов воздействия, направленных к тому, чтобы вынудить у женщины собственное согласие на подчинение.
По поводу случаев, когда привлекаемая к надзору женщина не дает добровольно подписки о своем согласии на зачисление в разряд публичных, мы находим любопытные сведения в ревельских врачебно-полицейских отчетах к съезду 1897 г.: многие одиночки, получив билет, тотчас его разрывают. Тогда их привлекают к суду, но наказание не всегда устрашает. Некоторые из женщин по три-четыре раза отбывали наказание и всё же не являются на осмотр. Выслушав приговор судьи, такая женщина заявляет: «Делайте со мной, что хотите, а я на медицинский осмотр ходить не буду, ибо проституткою себя не считаю!» Для того, чтобы преодолеть в подобных случаях сопротивление женщины, органам надзора приходится волей-неволей жертвовать принципом добровольного подчинения. «Если мировой (?) судья, — читаем мы по этому поводу во врачебном отчете по г. Астрахани, — признаёт привлеченную виновною в занятии тайным развратом, то полиция отбирает вид на жительство для хранения при Управлении, заносит ее в списки явных проституток и после предварительного медицинского осмотра через городового врача выдает желтый билет, причем отбирает подписку точно исполнять правила, изданные Медицинским департаментом для проституток».
С несовершеннолетием женщины и с ее замужеством практика полиции нравственности не соединяет никакой особой гарантии, которая бы ограждала существо недоразвившееся или связанное узами брака от зарегистрирования в проститутки. Как удостоверяет комиссия Медицинского департамента 1901 г., «несовершеннолетних подчиняют без ведома родителей или опекунов, а замужних женщин — без ведома и согласия мужей»1721. Не слишком высоко над этой практикой поднимаются и нормы регламентов. Родителям и мужу даже принципиально не выговаривается сколько-нибудь широкой возможности деятельным вмешательством предупредить осмотр тела и внесение в позорные списки своего детища, своей жены. Положим, по «Правилам» рижского регламента (§ 52), «комитет обязан при поступлении девушки в публичный дом уведомить о том ее родителей или опекунов, коль скоро сии последние проживают на месте или в соседних губерниях», но он не ожидает их ответа и, по опросе женщины, распоряжается «немедленным» внесением ее в список поднадзорных проституток публичного дома (§ 53). В Варшаве, согласно § 8 “Инструкции’’ для пристава местного комитета, о женщинах, не достигших 16-летнего возраста и изъявивших желание записаться в число проституток, предварительно запрашивают согласия их родителей или опекунов. Но ожидают ответа разве только в том случае, если девочка-подросток еще не предается разврату явно: «...не имеющие же родителей и опеки, а также явно предающиеся разврату, — продолжает § 8 “Инструкции”, — могут быть записываемы <...> с разрешения обер-полицеймейстера»1722.
По постановлению Минской городской думы (§4), «если в санитарный комитет будут доставлены малолетние, промышляющие развратом, то перед записью таковых санитарный комитет уведомляет их родителей или близких родственников», причем «последние всеми силами обязаны стараться о возвращении таковых к честному труду». Однако еще «до получения от них ответа, малолетние подвергаются санитарному надзору», отличающемуся от обычного надзора разве тем, что он прекращается, если уведомления приведут к желанной цели. «Если же уведомления не приведут к желанной цели, то малолетние, промышляющие развратом, подлежат постоянному санитарному надзору».
«Положение» Петербургского врачебно-полицейского комитета в издании 28 июля 1861 г. содержало правило: «Женщин замужних, если они живут с мужьями, ни в каком случае не подчинять врачебному надзору, но если они живут отдельно от мужей, то поступать с ними на общем основании» (в конце § 16). Однако в круг изменений «Положения», сделанных в 1868 г., это правило не вошло и не видно, чтобы оно было «оставлено в своей силе» в прежней редакции. По «Инструкции» для пристава Варшавского комитета (§7), «если замужняя женщина заявит желание записаться в контроль толерованных или поступить в дом терпимости, то предварительно исполнения такового желания [названный пристав] вызывает ее мужа и объявляет ему об этом». Но этот порядок имеет место лишь при том условии, если муж ее находится в Варшаве. «В противном же случае, по предварительном докладе обер-полицеймей-стеру, до записания женщины [пристав комитета] сообщает в подлежащее полицейское управление по месту жительства мужа для объявления ему о сем». Однако подобным преимуществом супружеский союз пользуется только в том случае, когда женщина, подчиняемая надзору, неизвестна своею развратною жизнию. «Если, однако ж, место проживания мужа не-. известно или если женщина известна своею развратною жизнию, то она тотчас записывается в контроль толерованных».
Ни органы, ни порядок привлечения женщины к надзору — проявляется ли этот порядок облавою на подозрительных женщин и захватом их всех полицейским обходом или формою систематического выслеживания — по подозрению в проституции, той или другой определенной личности полицейским или специальным комитетским агентом нимало не гарантируют женщины, как бы ни была безупречна ее нравственность, от неосновательного освидетельствования и внесения в списки проституток. Роковая участь не щадит ни малолетних, ни замужних, ни даже женщин, «случайно подвернувшихся под руку» среди обездоленного, бесприютного простого женского люда