<...> не затрагивать на улицах проходящих и не зазывать их к себе» (Правила Петербургского комитета, § 15); «...на улицах они (проститутки) должны держать себя прилично и не дозволять себе привлекать мужчин» (Правила Рижского комитета, § 96); «Со стороны проституток строго преследуются: неприличная одежда, яркое освещение окон, зазывание посетителей» (Обязательное постановление Минской городской думы, § 23); «Воспрещается им (проституткам) посещение публичных балов, маскарадов, винных погребов, трактиров, питейных заведений и корчем», и «если проститутка дозволит себе ходить с мужчинами в общественные бани, они подвергаются за сие строжайшему взысканию» (Правила Рижского комитета, § 97, 100); «Девушки обязаны употреблять в возможно меньшем количестве белила и румяны, равно пахучие: помаду, масла и мази» (Там же, § 84); «Публичные женщины должны воздерживаться от излишнего употребления вина и вести себя сколь можно скромнее и благопристойнее» (Правила Петербургского комитета, § 15); «Проститутки, принимающие <...> учащихся, подвергаются за то ответственности» (Проект постановления Пермской городской думы, § 24); «Публичные женщины для предохранения себя от заражения обязаны осматривать детородные части и покрывающее оные белье у посетителей» (Правила 29 мая 1844 г., § 8; также см.: Постановление Минской и проект постановления Пермской городской думы, § 10 и § 13; по «Прав<илам> Петер6<ургского> ком<итета>», изд. 28 июля 1861 г., § 14, — «имеют право [осматривать половые органы и белье у по-ситителей прежде сообщения с ними; см.: наст. изд. с. 639].
Зависимость от усмотрения агентуры полиции нравов оказывается для поднадзорной женщины тем более связующей, что полицейские органы, не ограничиваясь правомочием по привлечению ее к судебной ответственности, не отказываются, согласно традициям дореформенной поры, от наложения на нее взысканий в административном порядке.
По § 11 «Правил для публичных женщин» 29 мая 1844 г., «независимо от ответственности пред полициею в нарушении обязанностей, установленных полицейскими правилами, публичные женщины за неисполнение изложенных здесь правил, имеющих целью общественное здоровье, чистоту и опрятность, подвергаются, по постановлению врачебно-полицейского комитета, содержанию в рабочем доме большее или меньшее время, смотря по проступку». По «Положению врачебно-полицейского комитета в Петербурге» 28 июля 1861 г., «публичные женщины за неисполнение установленных для них правил подвергаются, по усмотрению комитета, полицейскому исправительному наказанию и содержанию в исправительном заведении» (§9). После реформы 20 ноября 1864 г. с установлением, по силе ст. 44 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, принципа судебной ответственности «за неисполнение распоряжений правительства, относящихся к предупреждению непотребства и пресечению вредных от оного последствий», этот режим полицейских взысканий в области надзора за проституцией, казалось, был решительно поколеблен. В измененной редакции «Положения Петербургского врачебно-полицейского комитета» 1868 г. параграф 9 «Правил для публичных женщин» последовательно устраняется; по норме, которая ставится на его место, «проститутки за неисполнение установленных для них правил подвергаются ответственности на основании общих судебных уставов».
Насколько, однако, могучую силу противодействия встретил этот новый принцип в исконных тенденциях врачебно-по-лицейской практики, можно судить по нижеследующему заявлению комиссии Медицинского департамента в 1901 г.: «Вопреки существующему узаконению, устанавливающему ответственность перед судом за нарушение проститутками и содержательницами домов терпимости обязательных для них правил, случается, что комитеты или полиция сами налагают за такого рода проступки наказания на проституток или содержательниц»1. Характерно, что эти отступления от закона не огра-
ничиваются отдельными конкретными случаями произвольного наложения полициею взысканий на проституток: они проявляются в том, что само правило 29 мая 1844 г. об ответственности в административном порядке продолжает, невзирая на ст. 44 Устава о наказаниях, выдвигаться полициею как действующая норма!1733
Заметим попутно, что отказ агентов надзора от непосредственного наложения полицейских взысканий на проституток не означает еще их отречения от иного рода административного воздействия, которое обеспечивало бы им возможность держать в строгом повиновении поднадзорных женщин. В пояснение и подтверждение нашей мысли мы сошлемся на деятельность Тульского врачебно-полицейского комитета: как видно из отчета, представленного к съезду 1897 г., названным комитетом 12 октября 1890 г. было «исходатайствовано разрешение губернатора на разбор у городских судей вне очереди и с применением высших мер наказания для всех возбуждаемых полицией преследований за неисполнение врачебно-полицейских мер проститутками, содержательницами и квартирохозяевами...».
Угроза взысканий и ответственности за каждый шаг, за любой повседневный поступок является для поднадзорной женщины тем острием дамоклова меча, постоянная близость которого убивает в зародыше всякий порыв к сопротивлению, к протесту, каждую попытку разорвать узы закрепощения. И конечно, содержательницы притонов и другие лица, у которых есть определенный интерес к возможно более полному прикреплению женщины к проституции, имеют в этой постоянной угрозе могучее оружие удерживать ее в тех тисках, которые неумолимо превращают живого человека в доступный любому покупателю предмет полового удовлетворения.
Последняя черта закрепощающего характера надзора, на которую мы обратим здесь внимание читателя, определяется фактом существования преград, которые формально закрывают поднадзорной женщине путь к освобождению. Материальная трудность оставления проституции — вне всяких сомнений: разумеется, чем решительнее утрачивает женщина свою трудоспособность, чем более отравляется алкоголем и мертвящею атмосферой разврата, тем невозможнее становится для нее возвращение к честной трудовой жизни. Но ведь прежде, чем наступит такой момент, когда она станет совершенно инертной, послушной жертвой грубых животных инстинктов, у нее в душе, быть может, не раз пробудятся человеческие чувства и стремление стереть с себя клеймо проститутки...
Как же отвечает ей на эти стремления полиция нравственности?
По «Правилам» Петербургского комитета для содержательниц (§ 47) и для публичных женщин (§ 19) проститутки «могут оставлять дома терпимости во всякое время, когда пожелают». Однако выход из притона не освобождает еще женщины от врачебно-полицейского контроля. Согласно § 22 «Положения»:
«Исключение публичных женщин из списка и освобождение от врачебного надзора допускать по следующим уважениям: а) по болезни, вследствие которой они не могут уже предаваться распутству, в чем комитет удостоверяется чрез своих медиков; б) по преклонности лет; в) по случаю вступления в замужество; г) по случаю отъезда на родину или другие города (при этом комитет снабжает женщину пропуском для следования, а паспорт отсылает...); д) по случаю поступления в богадельни или другие благотворительные заведения...; е) по требованию родителей и ближайших родственников, опекунов и владельцев. В сем последнем случае, равно и в последующем, паспорта женщин выдаются на руки родителей, опекунов и других, от которых отбираются подписки, что они будут заботиться о нравственности вверенных им женщин.
Примечание. Публичные женщины, пожелавшие оставить промысел разврата, могут быть исключаемы из списков комитета по точном удостоверении, что они действительно оставляют этот промысел».
Составляя, в сущности, лишь перевод из-под контроля в одной местности под надзор в другой, выезд женщины в другие города, где существует надзор за проституцией, условием ее освобождения от закрепощающего ига полиции нравов еще не является. При едва зарождающейся и далеко еще не закрепившей за собою общественных симпатий филантропической деятельности по защите несчастных женщин возможность для женщины освободиться из-под надзора через поступление призреваемой в благотворительное заведение весьма ограничена. Проф. В. М. Тарновский настаивает на той мысли, что, согласно Уставу Петербургского Дома Милосердия, «всякая проститутка, желающая обратиться на путь честного труда, ежедневно может поступить в Дом без всяких формальностей»1734. Не говоря уже, однако, о том, что вне столиц почти совсем не имеется учреждений, преследующих цели Дома Милосердия, важно восстановить существенное условие допущения женщины и в Петербургский Дом Милосердия, которое игнорирует проф. Тарновский: по § 13 Устава Дома, «отделения взрослых и престарелых открыты для приема желающих поступить ежедневно, и если есть свободные места, то женщины принимаются без всяких формальностей»1735. А между тем, по сведениям д-ра В. П. Окорокова, «число мест в этих приютах (в столичных убежищах для несчастных женщин) очень ограничено, а срок пребывания тут трехлетний. Следовательно, вакансии освобождаются не скоро»1736. «В последнее время, — писал д-р П. Е. Обозненко в 1896 г., — д-р Федоров сообщил мне, что Петербургский Дом Милосердия совсем прекратил прием проституток за недостатком средств»1737. «Жалобы д-ра Федорова, — замечает он выше, — на странность Устава этого учреждения, Устава, который запрещает принимать больных, беременных проституток, на недостаточность мест для малолетних проституток, а также и то, что в Калинкинской больнице — учреждении, имеющем дело почти исключительно с проститутками, — я не мог получить никаких сведений об этих Домах, — всё это приводит к невольному заключению, что эти учреждения находятся у нас далеко не на высоте своего призвания»