Согласно разбираемой формуле, наказуемость сводничества определяется моментом «эксплуатации безнравственного заработка проститутки». Возможно ли, однако, строго логически говорить об эксплуатации заработка другого лица? Объектом эксплуатации должно быть признано, конечно, это самое другое лицо в его экономическом и социальном положении, в его личных свойствах, наконец, но не его заработок как таковой1899. Жилищный параграф lex Heinze, неточно говоря об эксплуатации заработка проститутки, очевидно, и имеет в виду не что иное, как именно использование положения проститутки. И в самом деле, если объектом «эксплуатации» признать, по буквальному выражению, самый заработок проститутки, то под использованием его придется, пожалуй, понимать каждое поступление от проститутки средств, извлеченных ею от торговли своим телом. Но тогда жилищный параграф, вопреки желанию его авторов, превратится уже из средства защиты интересов проститутки в орудие, могущее пресечь ей всякую возможность существовать. Запрещение использовать безнравственный заработок проститутки, истолкованное в этом смысле, должно лишить ее и жилища, и пропитания, поскольку доход от проституции является у нее единственным источником к существованию.
Конкретная формула, на которой при втором чтении проекта lex Heinze в 1900 г. сошлись свободомыслящие и социал-демократы, избегает недостатков только что рассмотренной редакции жилищного параграфа. Выговаривая хозяевам возможность безбоязненно отдавать помещения внаймы проституткам при условии, «если наемная плата и вознаграждение за прочие услуги не превышают меры общепринятого», эта формула совершенно определенна и вряд ли может дать повод к каким-либо недоразумениям относительно своего смысла. По существу, если данная формула и избегает упоминания о моменте эксплуатации, то, конечно, всё же не что иное, как именно этот момент всецело определяет ее содержание: требуя с проститутки более высокую наемную плату за помещение, чем плата общепринятая по местным условиям в отношении квартиранток, живущих честным трудом, квартирохозяин этою надбавкой платы недвусмысленно использует те тягостные условия, ту безвыходность положения, в которую женщину ставит занятие проституцией.
При всех своих положительных свойствах, формула свободомыслящих и социал-демократов должна быть признана недостаточной для установления искомой грани наказуемого квартирования проституток. Эксплуатация положения женщины как проститутки может проявиться не только в прямом взимании квартирохозяином непосредственно с женщины, промышляющей торговлей телом, повышенной платы за помещение и услуги, но и разными другими, обходными путями. Так, квартирохозяин может эксплуатировать в женщине проститутку предъявлением к ее «гостям» счетов с повышенными ценами на поданные им напитки и иные угощения. Во всех этих и подобных случаях означенная формула для борьбы с эксплуатацией посредником женщины как проститутки совершенно непригодна.
Для того, чтобы меры пресечения и репрессии были в состоянии охватить случаи использования квартирохозяином положения женщины в качестве проститутки исчерпывающим образом, оговорка, призванная обеспечить жилищный интерес несчастной женщины, могла бы быть выражена следующей формулой: угрозы, направленные против квартирования проституток, не распространяются на лицо, которое, доставляя женщине помещение, не извлекает особых выгод из того обстоятельства, что эта женщина занимается проституцией.
Введение в правило, воспрещающее доставление помещения для разврата, означенной оговорки представляет собою один путь к согласованию жилищного интереса проститутки с задачами ее защиты от посреднической эксплуатации. Другой путь может состоять в совершенной замене жилищной угрозы правовой нормой, предусматривающей всякое вообще обогащение на счет проститутки посредством злоупотребления беспомощным ее положением. Желательная конструкция этой правовой нормы, способной захватить эксплуатацию проститутки со стороны квартирохозяев как один из случаев наказуемого обогащения на ее счет, выяснится в дальнейшем изложении критической оценкой мер подавления сутенерства.
5. Обращаясь к пересмотру мер против сутенеров, мы должны р здесь, как и при оценке запрета давать проститутке жилище, считаться с насущными интересами самой женщины, промышляющей развратом.
Согласно подлежавшим нашему изучению законам и законопроектам, наказуемое сутенерство обыкновенно определяется или признаком доставления проститутке лицом мужского пола защиты или иного покровительства в деле отправления ею своего позорного промысла <...> или моментом получения мужчиной от проститутки, вполне или отчасти, средств к своему существованию или вообще наживы1900.
Но ведь защита и покровительство со стороны сильного ближайшим образом отвечает жизненным интересам забитой, обезличенной женщины, торгующей телом. С другой стороны, проститутка может быть глубоко заинтересованной и в том, чтобы на свой заработок, как бы тяжело он ей ни достался, содержать то или другое лицо мужского пола — всё равно, будет ли это старик отец, большой брат или не имеющий работы сожитель. Для того, чтобы мера защиты женщины от посреднических воздействий на почве разврата не оказалась при таких условиях болезненным ударом как раз по тому, что для нее особенно дорого, необходимо так или иначе согласовать реакцию против сутенера с жизненными интересами проститутки.
В видах такого согласования допустимо, кажется, совершенно отказаться от запрещения лицу мужского пола оказывать женщине защиту и иное покровительство в занятии проституцией. Поскольку это покровительство, способствование проституции проявится в притонодержательстве или в маклерстве, а тем более в склонении женщины к позорному промыслу, оно подпадет уже, как одна из названных форм посредничества, под меры пресечения и репрессии по вышеизложенным основаниям. Если же защита, оказываемая мужчиной проститутке, указанных форм не принимает, однако сопровождается получением защитником от женщины, торгующей телом, имущественной выгоды — основанием правового вмешательства против сутенера может быть уже само это извлечение выгоды от проституции.
В случаях, когда сутенерство проявляется обогащением лица мужского пола на счет проститутки, согласование реакции против сутенера с интересами самой несчастной женщины может быть достигнуто следующим образом. Обогащение на счет проститутки становится предметом пресечения и репрессии лишь при условии, если сутенер, в видах получения от женщины имущественной выгоды, обращается к средствам принуждения и, в частности, к эксплуатации — к злоупотреблению экономическим и социальным положением женщины в качестве проститутки. <...>
Эксплуатацию, в смысле злоупотребления экономическим и социальным положением лица, мы рассматриваем как средство воздействия на личность, каковым — подобно тому как и насилием, угрозой или обманом — потерпевший вынуждается к учи-нению или допущению какого-либо действия либо к воздержанию от какого-либо действия. При таком понимании эксплуатации для определения того или иного вида посреднического посягательства в области проституции, учиняемого путем злоупотребления экономическим и социальным положением личности, указания на один только этот момент злоупотребления, разумеется, недостаточно: для этого необходимо явственное обозначение и той цели или того результата, для получения которого посредник прибегнул к эксплуатации. Редакционным недостатком рассматриваемых правовых определений является неясность в расчленении признаков эксплуатации как средства принуждения и извлечения выгод из проституции как результата, для получения которого применено посредником означенное средство. Конечно, в обыденной речи мы сплошь и рядом употребляем термин «эксплуатации» в значении, обнимающем оба этих момента (извлечение выгоды посредством злоупотребления крайностью и беспомощностью), но правовое определение должно, разумеется, избегать неточностей обыденного словоупотребления. В интересующих нас угрозах должны быть ясно и обособленно выражены оба указанных момента.
Означенная задача может быть разрешена следующей формулой: воспрещается извлекать имущественную выгоду из заработка женщины, занимающейся проституцией, посредством злоупотребления беспомощным ее положением. Постановку угрозы, ближайшим образом соответствующую такой формуле, мы находим в нашем Уголовном уложении 22 марта 1903 г. (ч. 1 ст. 527).
Введение в изучаемые угрозы довольно двусмысленного и весьма эластичного признака «прямой» выгоды, извлекаемой из проституции (женевский закон 3 марта 1906 г.), или «прямой» эксплуатации проституции (проект французской внепарламентской комиссии) имеет своею целью исключить из области наказуемого использования в своекорыстных видах разврата случаи получения от женщины, промышляющей телом, выгоды в качестве вознаграждения за ту или иную законно допустимую услугу, ей оказанную1. В сущности, это та же цель, которая преследуется предлагаемым ограничением области наказуемого обогащения на счет проститутки случаями злоупотребления ее социальным положением — ее беспомощностью. Ввиду этого, при наличности в интересующем нас составе означенного ограничения, признак «прямого» характера эксплуатации следует признать излишним.
Подобного же рода соображения побуждают нас отнестись отрицательно и к условию трудоспособности лица, эксплуатирующего проститутку <...>, а равно и к признаку «заведомого» участия в полученной от проституции добыче. <...> Введение этих признаков в состав изучаемых угроз должно обеспечить возможность безнаказанно существовать на средства проститутки таким лицам, нуждающимся в ее поддержке, как ее ребенок, престарелый отец, малолетний брат и т. п. Для обеспечения этой возможности всякая надобность в означенных оговорках, разумеется, утратится, раз только наказуемое использование в своекорыстных видах проституции будет определенно ограничено случаями эксплуатации.