<...> или воспользовалось женщиной, поступившей в его распоряжение через наказуемые происки сводника <...>. Означенная угроза будет в состоянии в большей или меньшей степени ослабить недопустимое противоречие между наказуемостью посредничества и безнаказанностью купли.
С проведением в жизнь этих частичных угроз установление наказуемости для купли женского тела во всех ее случаях составит уже настоятельное требование логической последовательности в деле борьбы с личной эксплуатацией на почве разврата. Первый необходимый шаг, которым явятся эти карательные угрозы против мужчины, либо самолично вовлекающего женщину в проституцию, либо прибегающего к услугам сводников, должен будет стимулировать завершение начатого дела наказанием и того потребителя, который непосредственно, без участия сводника, приторговывает тело женщины, уже ставшей проституткой.
В заключение нам предстоит остановиться на вопросах о желательном порядке преследования преступных деяний в области личного использования женщины в целях разврата и о гражданском возмещении потерпевшей.
Уголовное преследование деликтов, намечающихся в интересующей нас области, мы считаем допустимым обусловить жалобою потерпевшей или ее законных представителей разве лишь в случаях обманного обольщения. Что касается сношений с девуш-кою-подростком, злоупотребления нуждою женщины и ее проституирования, то преследование всех этих деяний должно иметь место ex officio [по обязанности]. Благо детей является общественным благом по преимуществу, чтобы возможно было правовую реакцию в случаях его нарушения ставить в зависимость от частного усмотрения. Для того, чтобы позорная сделка не могла быть искуплена виновным новой сделкой с потерпевшей, настоятельно необходимо публичное преследование и в случаях злоупотребления нуждою женщины и ее проституирования.
Следует ли факту женитьбы виновного в половом посягательстве на потерпевшей придавать значение обстоятельства, исключающего уголовное преследование против него и его наказание? Так как в некоторых случаях подобный брак рискует оказаться предметом спекуляции со стороны мужчины или даже со стороны самой женщины1945, то мы почитаем наиболее правильным то положение, которое занимает по этому вопросу швейцарский проект 1903 г., предоставляя судье лишь право, но не вменяя ему в обязанность рассматривать последующий брак как обстоятельство, погашающее наказание.
Требование женитьбы на потерпевшей, как безусловный или альтернативный способ гражданского удовлетворения ее интересов, мы считаем совершенно несовместимым с основными началами личной свободы.
Напротив, допустимость имущественного удовлетворения женщины, потерпевшей от личного, равно как и от посреднического посягательства преступного характера, представляется нам весьма желательной. Опасность спекуляции со стороны потерпевшей, образующая важнейший аргумент против означенного удовлетворения, может быть обойдена тем же способом, как и опасность спекуляции на погашающем наказание действии брака: назначение буссы1946 в каждом конкретном случае полового злоупотребления предоставляется на усмотрение судьи, как на право, но не обязанность1947.
Бусса как таковая имеет своей задачей доставление потерпевшей известного материального удовлетворения (Genug-tuiing) за понесенный ею неимущественный вред. Поэтому назначение буссы не требует ни доказательства имущественного ущерба, ни даже его наличности1. Последовательно оно не должно быть обусловлено и рождением потерпевшей ребенка как результатом связи ее с виновным.
От «удовлетворения» в означенном смысле следует отличать возлагаемую на отца внебрачного ребенка обязанность доставлять «насущное содержание» недостаточной матери в том случае, если уход за ребенком лишает ее возможности содержать себя своим трудом. Это насущное содержание является, в отличие от буссы, возмещением чисто материального ущерба, понесенного женщиной ввиду материнства, и назначение его не стойт, в противоположность буссе, ни в какой зависимости от учинения отцом ребенка какого-либо преступного деяния в отношении матери.
«Насущное содержание», взимаемое с отца ребенка, при тех затруднениях, с которыми связано установление отцовства, образует весьма ненадежный способ разрешения вопроса об облегчении женщине тяжести материнства. Всякий раз, когда, ввиду неустановленности отцовства или неплатежеспособности отца, насущное содержание не может быть реально обеспечено матери частноправовым порядком, обязанность его доставления должна быть принята на себя в той или иной форме государством: только этим путем возможно подойти к рациональному разрешению означенного вопроса.
* * *
Изучение мер против личного использования женщины в целях разврата приводит нас к следующим выводам.
Обязанная запретительной системе идея законной ответственности мужчины за внебрачную половую связь доставляла, при господстве названной системы, некоторую возможность правовой реакции против покупщика, развращающего и проституирующего женщину. Однако при том разлагающем влиянии, которое имела мужская мораль, охотно извиняющая своему творцу-мужчине то, что пятном неизгладимого позора ложится на женщину, эта реакция не получила последовательного осуществления ни в законе, ни в жизни. С распадом запретительной системы под ударами освободительных требований XVIII в., приспособление правовых норм, определявших ответственность ступратора, к насущным задачам защиты женщины имело место лдшь в скудной до крайности мере: правовая защита за женщиной, потерпевшей от посягательства для удовлетворения похоти виновного, была сохранена только в некоторых случаях обманного обольщения целомудренной девушки и злоупотребления ее физическою и духовною незрелостью. Дальнейшее развитие правовых положений, касающихся личного использования женщины в целях разврата, зависит от того, в какой степени сознанию необходимости оградить неимущую женщину от эксплуатации в виде купли ее тела удастся стать определяющим стимулом социального и правового чувства и победить наконец пошлость мужской морали.
МЕРЫ ПРОТИВ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ЗАВИСИМОСТЬЮ <...>
* * *
В русском праве выработка системы карательных угроз, предусматривающих случаи злоупотребления авторитарными отношениями, связывается с изданием Уложения о наказаниях 1845 г. Здесь выдвигаются следующие новые для русского законодательства постановления: о сводничестве супружеском и родительском (ст. 1297 и 1296); о развращении родителями нравственности детей (ст. 2080); о сводничестве, потворстве непотребству и об обольщении со стороны опекуна, учителя или иного лица, имеющего надзор или власть над потерпевшими (ст. 1298, 1285 и 2007); и, наконец, о благоприятствовании склонности к непотребству и об обольщении со стороны крепостного или наемного слуги (ст. 1285 и 2007).
С весьма незначительными изменениями в диспозиции1948 и с некоторым смягчением санкции эти постановления образуют ныне действующие нормы Уложения о наказаниях изд. 1885 г.
Наказанию подлежат «мужья за сводничество своих жен» (ст. 999), а также «отец или мать, которые будут изобличены в сводничестве детей своих» (ст. 998). По мнению Н. А. Неклюдова, выражение «отец или мать» в ст. 998 «не оставляет никакого сомнения в том, что здесь идет речь лишь о кровных родителях»1949.
Родители отвечают также и «за умышленное развращение нравственности детей, а равно и за потворство, также с намерением, их разврату» (ст. 1588).
Опекун, учитель или «другое какое-либо лицо, имеющее надзор», подлежит наказанию за сводничество несовершеннолетних', состоящих под его опекою или надзором (ст. 1000). Кроме того, лица, «имеющие надзор за несовершеннолетними», отвечают за благоприятствование склонности этих несовершеннолетних к непотребству и другим порокам, а равно и за побуждение их к тому своими внушениями или обольщениями (ст. 993). Деяние это, с точки зрения И. Я. Фойницкого, «по объему шире сводничества, охватывая всю область непотребства и иных пороков (пьянства, азартной игры)»1950. По мнению А. В. Лохвицкого, напротив, «надобно полагать, что здесь идет дело о пороках только физического разврата, например, об онанизме, потому что ст. 993 помещена в отделе, озаглавленном: “О соблазнительном и развратном поведении, о противоестественных пороках и сводничестве”»1951.
Вместе с тем опекун, или учитель, или иное лицо, имеющее, по званию своему или особым обстоятельствам, надзор за несовершеннолетней девицей и большую или меньшую степень над ней власти, подлежит такой же ответственности, как и за сводничество, и за личное обольщение и обесчещение означенной девицы (ч. 1 ст. 1532). Лохвицкий, исходя из того соображения, что в ч. 1 ст. 1532 в числе лиц, имеющих власть, не поименован попечитель, тогда как он обозначен при изнасиловании (п. 5 ст. 1526), заключает, «что здесь идет дело о такой несовершеннолетней, которая имеет опекуна, а не попечителя, т. е. не достигшей 17 лет»1952. Неклюдов, со своей стороны, считает, что термин «опекун», не всегда употребляемый нашим законодательством в своем строгом значении, обнимает в данном случае и попечителя, и что объектом обольщения, по смыслу ст. 1532, должна быть несовершеннолетняя до 21 года. Под категорию лиц, обозначенных в ч. 1 ст. 1532 подойдут, по толкованию Неклюдова, и воспитатели