. Согласно этим предположениям, ст. 525 [Уголовного] уложения 1903 г. распространяется на находящегося для услуг при не достигшем 17 лет виновного в потворстве непотребству такого несовершеннолетнего.
Случаи злоупотребления экономической зависимостью [Уголовное] уложение 1903 г. дает возможность более или менее определенно захватить лишь правилом ст. 526 о склонении лица женского пола промышлять непотребством, пользуясь беспомощным его положением или зависимостью такого лица от виновного. Эта карательная угроза была введена в проект Особым Совещанием, протестовавшим против того «нравственного насилия», которое заключается в подобном злоупотреблении. Означенное карательное правило Особое Совещание мотивировало тем соображением, что «это насилие наиболее распространено» и потому «составляет опасное средство принуждения женщины вступить против своей воли в развратную жизнь — и притом такое средство, противодействовать которому женщина имеет наименее возможности»1967.
Однако от более широкой постановки угрозы против злоупотребления зависимостью и, в частности, от малейшего распространения этой угрозы на случаи личных посягательств для удовлетворения собственной похоти экономически сильного Особое Совещание молчаливо уклонилось1968.
Лишение употребленных во зло в целях разврата полномочий Уложение о наказаниях допускает в следующих пределах: родители, мужья, опекуны, учителя и другие лица, подвергаясь наказанию по ст. 998 — 1000 и по ст. 1532 и отчасти ст. 1588 Уложения, подлежат лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ и, следовательно, права быть опекуном или попечителем, вступать в государственную или общественную службу и пр. (ст. 43). Затем лица, имеющие надзор за несовершеннолетними, осужденные по ст. 993 за благоприятствование склонности последних к непотребству, «лишаются навсегда права иметь за малолетними и несовершеннолетними надзор». По толкованию Сената, это лишение не может быть рассматриваемо в смысле лишения права быть опекуном или попечителем (ст. 43 п. 5), но «составляет особую, налагаемую по суду меру пресечения и предупреждения, установленную законом в видах охранения общественной нравственности» (решение Уголовного кассационного департамента по делу Давыда К. 96/11). Означенную меру этим решением Сенат последовательно распространяет и на родителей, развращающих нравственность детей, так как, согласно ст. 1588, они подвергаются наказанию по правилам, постановленным в ст. 993 и 9981.
По Уголовному уложению 22 марта [1903 г.], присуждение к заключению в тюрьме за сводничество, потворство непотребству, сутенерство и вербование (ст. 524 — 527) сопровождается для дворян, лиц духовного звания и почетных граждан лишением прав состояния (ст. 25) и, в частности, прав быть опекуном или попечителем в общественном или частном учебном заведении, а также пользоваться правами домашнего учителя; состоять на государственной, сословной или общественной службе; занимать церковные должности; выбирать промысловые свидетельства на торговые предприятия первых двух, а на промышленные — первых пяти разрядов и т. д. (ст. 27 и 30). На лиц прочих состояний лишение этих прав [Уголовным] уложением 1903 г. в означенных случаях не распространяется. Без различия же сословий лишение этих прав в интересующей нас области непотребства может иметь место лишь в случае присуждения к заключению в исправительном доме по ст. 513, 515 и 520 за учинение любострастного действия или любодеяния с подростком, по ст. 524 — за сводничество жены, дочери и пр. и за сводничество в виде промысла и по ст. 526 — за квалифицированные случаи склонения женщины к проституции (ср. ст. 30).
Со своей стороны, проект редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения 1902 г. (ст. 305) предполагает предоставить высшему опекунскому установлению право поместить детей в какое-либо семейство, в учебное заведение или в приют в случае порочного поведения отца, могущего иметь пагубное влияние на нравственность детей. В то же время, по предначертанию п. 2 ст. 308 проекта, родительская власть прекращается «вследствие признания родителя по судебному приговору виновным в сводничестве своих детей или в злоупотреблении родительской властью».
* * *
Правовые положения, касающиеся случаев злоупотребления зависимостью, мы встречаем большею частью не в виде самостоятельных норм, но в форме квалификаций — дополнительных угроз в конструкции сводничества и разновидностей ступра1969. В своем возникновении эти правовые положения обыкновенно являются разветвлением запретительной системы; в своем развитии они разделяют судьбу угроз против внебрачных половых связей. Момент авторитарных отношений играет роль лишь привходящего обстоятельства, отягчающего наказание, но существо деликта, общие признаки его состава продолжают определяться традиционной реакцией против непотребства как такового.
Лишь в последнее время, наряду с приспособлением унаследованных от запретительной системы норм против сводничества и личного обольщения, наблюдается тенденция к соответственному изменению и в карательных угрозах против злоупотребления авторитарными отношениями. Особенно явственно и определенно эта тенденция проявляется на карательных правилах, касающихся личного злоупотребления: с распадом правовых норм, определявших некогда ответственность обольстителя, угрозы против ступра, квалифицированного особыми отношениями ступратора к жертве, удерживая свое существование в кодексах, последовательно превращаются из квалификаций другого деликта в состав преступного деяния sui generis [особого рода]1970. В известной степени это превращение дает себя знать и на карательных угрозах против посреднического злоупотребления, поскольку при сужении состава сводничества они начинают конструироваться более широко, чем то преступное деяние, квалификацией которого они были1971.
Это значение самостоятельного объекта правовой реакции, которое приобретает, таким образом, злоупотребление авторитарными отношениями, основывается на том, что подчиненность более или менее существенно ограничивает свободное волеопределение зависимого. Ввиду означенного характера этого злоупотребления правовое против него вмешательство сохраняет свое право на существование совершенно независимо от того, как государство относится к половой жизни вне брака: пресечение и подавление случаев злоупотребления в половом отношении зависимыми становится необходимым, как элементарное требование сексуальной свободы.
Такое понимание смысла и назначения правовой реакции в изучаемой области отношений господства и зависимости образует для нас руководящее начало в предстоящей переоценке мер против злоупотребления названными отношениями.
В видах всестороннего ограждения половой свободы женщины круг авторитарных отношений, могущих послужить средством для употребления во зло этой свободы, должен быть охвачен карательными правилами возможно более исчерпывающим образом. Коренятся ли отношения господства и подчинения в недрах семьи, в полномочиях государственной и общественной службы или в отправлениях профессии или промысла; имеют ли названные отношения публичноправовой или частноправовой характер; основываются ли они вообще ца требованиях закона или только на фактических условиях; являются ли они, наконец, длящимися или, напротив, скоропреходящими — все эти различия не могут, с точки зрения интересов сексуальной свободы, оправдать невмешательства законодателя в ту или иную область авторитарных отношений.
Так как перечень всех отдельных категорий названных отношений, при крайнем разнообразии последних, всегда рискует пробелами, то для их уголовно-правовой квалификации следует предпочесть объемлющую их возможно более полно общую формулу. Наиболее пригодной для этой цели нам представляется формула, которая охватила бы случаи злоупотребления лицами, находящимися не только под властью или попечением виновного, но также и под его надзором или в зависимости от него.
Некоторые случаи злоупотребления зависимостью должны были бы, ввиду их важности и во избежание недоразумений, быть оговорены определенным образом. Мы имеем в виду, с одной стороны, сводническое использование мужчиною фактической зависимости от него женщины, состоящей с ним во внебрачной связи, и с другой — злоупотребление хозяев зависимостью прислуги и работниц.
Распространение на женщину, состоящую во внебрачной связи, той охраны, которая предоставляется от супружеского проксенетизма законной жене, тем более необходимо, что по фактическим условиям первая гораздо более беззащитна перед гнусными настояниями сожителя, чем вторая перед сводническими происками мужа. Дополняя собою воспрещение обогащаться на счет проститутки посредством ее эксплуатации, карательная угроза против мужчины, своднически злоупотребляющего зависимостью своей конкубины1972, даст возможность поразить сутенерство в самых глубоких изворотах этой грязной профессии. <...>
При той значительной роли, какую в этиологии проституции играет злоупотребление со стороны хозяев в сексуальных целях зависимостью своей домашней прислуги и своих работниц, вопросом первостепенной важности следует признать определенное распространение карательных мер против злоупотребления зависимыми на область экономических отношений. Возражения против «параграфа работодателей», состоящие в ссылках на опасности ослабления нравственного авторитета хозяев, потрясения внутреннего мира в их семьях, вымогательств со стороны прислуги и работниц и т. д., заслуживают внимания скорее как образчики известной идеологии, нежели как аргументы научного характера. И в самом деле, разве авторитет чиновника в состоянии пострадать от того, что государство сурово к преступлениям по службе; разве семейный мир зиждется на лжи и обмане; разве возможность вымогательства так страшна тому, кто далек от всякого подозрения, и разве нет, наконец, средств (хотя бы путем преследования виновного работодателя ex officio) парализовать влияние этого зла?