я поселения отсылать в Нерчинск или в какое другое место, а солдатских жен отдавать мужьям с расписками и с подтверждением, чтоб они их содержали и до непотребства не допускали, а помещичьих и прочих — их владельцам, принимая от тех деньги, сколько на пищу и на медикаменты употреблено. А если они взять не пожелают, таковых отправлять же на поселение». Согласившись в общем с мнением Глебова, Сенат внес в него, однако, одну весьма существенную оговорку, а именно — постановил не всех «в непотребстве обличающихся женщин осматривать и по излечении отсылать на поселение», а только таких, «кои подлые и бродящие и точно по разведыванию найдутся в том непотребстве подозрительными, наикрепчайше наблюдая притом, дабы другие напрасно не были тем оклеветаны».
В литературе существует мнение, поддерживаемое главным образом врачами, будто бы императрица Екатерина II была противницей репрессивных мер против проституток, считая проституцию неизбежным злом. Впервые на это было указано еще г-ном М. Г. Кузнецовым, но в особенности этот взгляд получил развитие в трудах докторов И. И. Приклонского и А. X. Сабинина, по словам которых при Екатерине II было допущено существование легальных проституток, подчиненных периодическим врачебным осмотрам, положено начало бесплатному лечению всех проституток, заболевших сифилисом или венерическими болезнями, и отведена в С.-Петербурге определенная местность для жительства проституток и устройства публичных домов. Никаких данных в подтверждение этого мнения названные авторы не приводят, приписывая Екатерине, таким образом, совершенно голословно честь введения в России регламентации проституции; изданный же в царствование этой императрицы в 1782 году Устав благочиния, или Полицейский, говорит не в пользу, а против высказанного ими взгляда. Статьей 221 этого Устава было «подтверждено запрещение»: «1) дом свой или нанятой открыть днем или ночью всяким людям ради непотребства; 2) в дом, открытый днем или ночью ради непотребства, входить; 3) непотребством своим или иного искать пропитания». Санкциею этого запрещения служила ст. 263 того же Устава, которая постановляла: «1) Буде кто дом свой или нанятой откроет днем и ночью всяким людям ради непотребства: с того взыскать пеню — двенадцатидневное содержание в смирительном доме, и сажать его в тот же дом, дондеже заплатит. 2) Буде кто в дом, открытый днем или ночью всяким людям ради непотребства, войдет для того же: с того взыскать пеню — шестисуточное содержание содержанно-го в смирительном доме и сажать под стражу, дондеже заплатит. 3) Буде кто непотребством своим или иного делает ремесло, от оного имеет пропитание, то за таковое постыдное ремесло отослать его в смирительный дом на полгода».
В царствование императоров Павла I и Александра I постановления Устава благочиния, касавшиеся сводничества и непотребства, оставались действующим законом и при составлении в 1832 г. Свода законов вошли без изменений в Свод, [а именно —] в Устав о предупреждении и пресечении преступлений. В Уложении о наказаниях [уголовных и исправительных] 1845 г. кары за сводничество и всякого рода участие в разврате были пересмотрены и значительно повышены; предусматривавшие эти проступки нормы уголовного закона образовали стройную систему, стоявшую в культурно-этическом отношении неизмеримо выше современного права. Редактированные по принятой составителями Уложения системе весьма казуистично, постановления Уложения о «сводничестве» и «соблазнительном и развратном поведении», между прочим, предусматривали и карали: 1) сводничество во всех его видах, а именно сводничество простое, т. е. учиненное однажды (ст. 1299), занятие сводничеством как ремеслом (ст. 1300) и сводничество квалифицированное, к которому относились случаи сводничества мужьями жен (ст. 1297), родителями детей (ст. 1296) и опекунами, учителями и другими лицами, имеющими надзор
913
30 А се грехи злые, смертные Кн 3 за малолетними или несовершеннолетними, состоящими под их опекою или надзором (ст. 1298); 2) предоставление своего собственного или нанимаемого дома для непотребства, а равно сделание себе каким-либо иным образом ремесла из непотребства других (ст. 1282); 3) доставление содержателями и служителями гостиниц, рестораций, кофейных домов, трактиров, харчевен, погребов, бань и других публичных заведений способов к непотребству в их заведениях (ст. 1283); 4) дозволение кем бы то ни было, заведомо из денежного или иного вознаграждения, в комнатах, им занимаемых или находящихся в его ведении, производить непотребство хотя и не в виде постоянно открытого оному дома (ст. 1284); 5) обращение лицами женского пола непотребства в ремесло (ст. 1287); 6) посещение явным и соблазнительным образом непотребных женщин (ст. 1286); и 7) непотребное поведение — безразлично, мужчин или женщин, — когда оное доказывается бесстыдными в публичном месте или почему-либо иному соединенными с соблазном для других действиями (ст. 1281).
Получив высочайшее утверждение, постановления Уложения, направленные против сводников и устроителей и содержателей притонов разврата, просуществовали в Своде законов около 20 лет — до издания Судебных уставов, оставаясь формально действующим законом. Но на практике они почти не действовали, так как составление и вступление в силу Уложения о наказаниях совпало с введением у нас системы регламентации проституции, в основу которой был положен самый широкий протекционизм по отношению к публичным домам. Выдавать разрешение на содержание публичного дома, а затем привлекать лицо, воспользовавшееся разрешением, к уголовной ответственности представлялось, разумеется, вещью невозможною. Интересы охранения общественной нравственности приходилось принести в жертву интересам народного здравия. Начинается новый период в истории публичных домов в России — период трактования их de jure как учреждений терпимых, a de facto во многих случаях даже как учреждений полезных и желательных, имеющих сильных покровителей и защитников в лице полиции и врачей. Как же совершился этот переход и какие соображения вынудили законодателя изменить свой взгляд на публичные дома, перестать видеть в них «мерзость, от которой всякое зло происходит», как он выражался в XVIII в., или же, употребляя более мягкое выражение составителей Уложения о наказаниях 1845 г., «явное оскорбление добрых нравов»?
Сенатский указ 1763 г., установивший розыск проституток по показаниям лиц, пользующихся от венерических болезней в госпиталях, принудительное лечение уличенных в непотребстве женщин и постановление их затем в такие условия, при которых они должны волею-неволею прекращать занятие их позорным и вредным промыслом, до ссылки на поселение в Сибирь включительно, лег в основу мер, которыми правительство боролось с распространением сифилиса в населении в продолжение довольно значительного периода времени — 80-ти лет. Применение этих мер не носило, однако, характера строгой систематичности; энергия в борьбе с сифилисом то совершенно ослабевала, то вновь вспыхивала, большею частью в тех случаях, когда вопрос этот с той или другой стороны обращал на себя внимание верховной власти. Кроме того, если и применялись какие-либо меры против сифилиса и проституции, то применялись они только в столицах и нескольких больших губернских городах, в остальных же частях государства борьбой с сифилисом никто не занимался, и даже Медицинский совет и Медицинский департамент не останавливали в этом вопросе своего внимания. Но и опыта петербургских больниц было достаточно для того, чтобы обнаружились отрицательные стороны применения репрессивных мер по отношению к проституткам. Было замечено, что, пока оставалось в силе правило, по которому проститутки из больницы прямо отправлялись в полицию «для известного распоряжения», они всячески избегали Калинкинской больницы, и потому число поступлений в нее по доброй воле было весьма незначительно. Последовало распоряжение о том, чтобы женщины, пришедшие в больницу добровольно, не отсылались в полицию для наказания — число больных сразу значительно увеличилось. Такое же увеличение числа больных явилось результатом последовавшего в 1835 г. высочайшего повеления о том, чтобы с женщин, присылаемых в полицейское отделение Калинкинской больницы с отличительными желтыми билетами, не взыскивалась плата за лечение. Недостаток мест для женщин в Калинкинской больнице не замедлил обнаружиться в том же 1835 г., вследствие чего в последующие годы помещения для женщин в Калинкинской больнице были сначала расширены за счет бывшего в ней ранее мужского отделения, а затем, когда и этого оказалось недостаточно, для больных сифилисом женщин были устроены еще особые секретные отделения в Обуховской и Петропавловской больницах.
Мысль о необходимости предоставления больным сифилисом женщинам в интересах народного здравия бесплатной медицинской помощи уже в тридцатых годах прошлого столетия получила у нас, таким образом, не только признание, но и практическое осуществление. Император Николай Павлович неоднократно выражал свою волю о том, чтобы женщины, больные венерическими болезнями, принимались в больницы без отказа. Двери больниц, по крайней мере в С.-Петербурге, были широко раскрыты для сифилиток, и многие проститутки в них шли, но большинство их по разным причинам всё же уклонялось от лечения. Для всех было очевидно, что избегающая больничного лечения проститутка представляет огромную опасность в смысле распространения заразы; никто не спорил о том, что тем или иным путем ее нужно побудить идти в больницу, вопрос заключался только в том, какой для этого нужно избрать путь.
Составители Уложения о наказаниях 1845 г. решили идти обычным путем, которым идет уголовное законодательство, а именно — вменив в обязанность проститутке в случае получения ею «происходящей от их образа жизни заразительной болезни (lues venerea)» в самом же начале болезни обращаться к врачу, сделали из неисполнения этой обязанности, другими словами, из сокрытия проституткой от врача венерической болезни проступок, караемый уголовным законом. «Мера взыскания, кажется, необходима в сем случае, — писали они в своих объяснениях (ст. 1248 проекта), — не только как наказание за порок, но и для предупреждения по возможности вредного влияния болезни на общественное здравие». Призванный печься об общественном здравии Медицинский департамент в это же самое время по тому же вопросу пришел, однако, к иному решению, а именно — признал, что единственное средство обеззаразить городскую проституцию — это установить за нею вра-чебно-полицейский надзор по французскому образцу, т. е. с регистрацией проституток и принудительными их осмотрами и лечением.