562.
Всё это вместе, т. е. взаимодействие светской и церковной власти с целью уничтожения принудительных браков, способствуя укреплению взгляда на брак как на акт воли супругов, рядом с этим способствовало, благодаря преобладанию Церкви в решении вопросов брачных, выработке взгляда на брак как на акт по существу своему религиозный.
Но древнерусское бракоразводное право претерпело существенное изменение благодаря еще воздействию следующей причины — секуляризации брака, начало которой было положеноучреж-дениелл Синода и изменением прежней подсудности брачных дел.
Реформа Петра Великого в области церковного управления принадлежит к числу радикальнейших реформ этого государя. Последующая история брачного права и отчасти и всего церковного права есть продукт и дальнейшее развитие этой реформы. Во главе преобразований Петра в этой области стоит учреждение Св<ятейшего> Синода (25 января 1721 г.). Сколь ни красноречиво старается доказать составитель Регламента пользу соборного правления для дел церковных, но в самих этих доказательствах (не говорим о последующей практике) ясно видно, что цель учреждения Синода была больше политическая, чем церковная. Еще слишком близко было время, когда верховный глава Русской Церкви величал себя «Государем», был соправителем другого государя и причинял этому последнему много беспокойства, прежде чем удалось ему развязаться со своим «собиным другом»563, чтобы сын и ближайший преемник «тишайшего» государя не посчитался при своей реформе с «замахами церковной власти». И он с ними действительно посчитался, «ибо, — говорит Регламент, — простой народ не ведает, како разнствует власть духовная от самодержавной; но, великою высочайшего пастыря честию и славою удивляемый, помышляет, что таковый правитель есть-то вторый государь, самодержцу равносилный, или и болыпи его»564, и в случае столкновения светского государя с духовным этот народ готов, пожалуй, за последнего «поборствовати и бунтоватися, льстя себе, что он по самом Бозе поборствует»565. Помочь этой беде можно лучше всего, распределивши власть одного между многими — заменить Патриарха Коллегией. Правда, что и между членами Коллегии есть старший — президент, но на нем нет «великия и народ удивляющия славы», следовательно, «замахов» ожидать от него невозможно. «А когда еще видит народ, что соборное сие правительство монаршим указом и сенатским приговором установлено есть, то и паче пребудет в кротости своей и весьма отложит надежду имети помощь к бунтам своим от чина духовного»566.
Действительно, Духовная коллегия, согласно Регламенту, есть не что иное, как центральное духовное присутственное место, наполненное, как и другие присутственные места, чиновниками, которые клялись «быть добрыми и послушными рабами государю и его наследникам»567. Для ближайшего контроля над ними был приставлен еще «офицер», который на случай, если бы «духовные коллеги» погрешили в чем-либо против интересов светской власти, «имел бы смелость» направить их на надлежащий путь.
В этой Духовной коллегии Петр Великий сосредоточивает высшее духовное управление и суд — в том числе и по бракоразводным делам. Условия возникновения этой инстанции и общий смысл ее, так сказать, показывают, что дальнейшее развитие брачного, а с ним и бракоразводного права должно было совершаться под ближайшим воздействием светской власти. Последующая история действительно оправдала эти ожидания. Петр Великий еще в манифесте об учреждении Синода заявил, что он желает быть законодателем и по церковным делам: «Должна же есть Коллегия сия и новыми впредь правилами дополнять Регламент свой, яковых правил востребуют разные разных дел случаи: однако ж делать сие должна Коллегия Духовная не без Нашего соизволения»568. Затем он категорически повелевает никакого определения «генерального не чинить в Синоде без подписания собственной Его Императорского Величества руки», т. е. не издавать, помимо государя, общих распоряжений569. Преемники Петра подтверждали это повеление. Четырнадцатого декабря 1744 г. по поводу решения в Синоде одного брачного дела (о женитьбе прокурора Петра Николаева) объявлен был синодальным обер-прокурором Св. Синоду указ, в котором, между прочим, говорится: «Впредь же таковые и сему подобные, важнейшего решения требующие дела, Св. Синод собою бы не решал, но, учиня о таковых подлежащие производства, с ясным показанием своего мнения для конфирмации представлял Ее Императорскому Величеству». То же подтверждено было высочайшим указом 12 марта 1749 г. по другим частным брачным делам (о майоре Шеншине и прокуроре Щербинине)570.
Относительно же собственно бракоразводных дел важное значение имел указ 13 декабря 1744 г., согласно которому разводы «знатных персон» восходили на высочайшее усмотрение571.
Впрочем, указ этот не был источником неожиданного нововведения в бракоразводной практике, и раньше этого русские государи принимали деятельное участие в разводах и расторжениях браков лиц высших классов. Так, у Г. Ф. Бассевича мы находим следующий рассказ о разводе генерал-прокурора П. И. Ягужинского со своею женою: «Брак генерал-прокурора Ягужинского с дочерью великого канцлера графа Г. И. Головкина, совершенный несколько дней после этой печальной церемонии (т. е. после погребения царицы Прасковьи — вдовы Иоанна), был замечателен тем участием, которое принимал в нем император. Первая супруга Ягужинского, страдавшая ипохондрией и имевшая странный характер, ежечасно истощала его терпение; несмотря на это, он находил, что совесть ему не позволяет развестись с нею. Император, до которого дошли о том слухи, взял на себя труд объяснить ему, что Бог установил брак для облегчения человека в горестях и превратностях здешней жизни; что никакой союз в свете так не свят, как доброе супружество; что же касается до дурного, то оно прямо противно воле Божией, а потому столько же справедливо, сколько и полезно расторгнуть его; продолжать же его крайне опасно для спасения души. Пораженный силою этих доводов, Ягужинский согласился получить разрешение от своего государя на развод»572.
Встречаются примеры такого вмешательства и впоследствии. Так, графиня Е. К. Разумовская обвенчалась тайно с графом П. Ф. Апраксиным, имевшим в живых супругу Анну Павловну. «Раздраженный отец, пришед к Екатерине II и поднеся на коленях фрейлинский знак несчастной дочери, сказал: “Она не достойна носить пожалованное вами отличие”. В первые минуты повелено было преследовать их со всею строгостью, а потом, под рукою, сказано брошенной супруге Апраксина, чтобы она шла в монастырь, что согласовалось с ее намерением»573. Так, Юрий Владимирович Долгоруков, состоявший в незаконном браке (он был женат на свояченице), сознался пред Екатериной II в своем преступлении и просил помилования. «Не мне решать, а Св. Синоду, — отвечала Екатерина. — Тем не менее, по воле Екатерины, брак Долгорукова с Бутурлиною в 1785 году утвержден Св. Синодом»574. Надо полагать, что тогда вообще водился обычай обращаться непосредственно к высочайшей власти с просьбами о вершении дел брачных: так из писем (4 декабря 1764 г.) графа М. Л. Воронцова к И. И. Шувалову мы узнаём, что зять первого подавал челобитную ее императорскому величеству о разводе с женою своею575.
Но разительный пример воздействия светской власти на церковное законодательство в брачных вопросах представляет указ, изданный еще при Петре относительно браков православных с инославными. Пример этот — лучший комментарий к другим законам этого рода. В 1721 г. 6 мая Берг-Коллегия доносит Синоду, что посланные по высочайшему повелению в Сибирскую губернию военнопленные шведы для занятия горными промыслами обратились в Коллегию с просьбою дозволить им жениться на русских женщинах, не переменяя своей религии, «так как своей веры жен достать там не можно». Берг-Коллегия полагала дозволить такие браки: «...понеже в чужих краях в рудных делех гораздо искусных людей достать трудно и мало таких сыскать можно, дабы кто, тамо оставя свои домы и промыслы, и в Россию пошли в службы, а инде оным в выезде в службу в Россию от потента<н>тов576 их и не без запрещения»577. Святейший Синод согласился с представлением Берг-Коллегии, дозволил просите-лям-шведам браки с православными, не переменяя веры, равно позволил и впредь подобные браки тем лицам, которые пожелают вступать в царскую службу, обязавшись вечною присягою. Требовалось только, чтобы до брака жених письменно обязался не совращать православного супруга в свою веру и воспитывать детей, которые родятся от этого брака, в православии. Но весь интерес этого разрешения заключается вот в чем: дело в том, что правила Вселенской Церкви решительно и категорически воспрещают браки православных с еретиками (т. е. неправославными)578