ут по ее вине1.
В заключение заметим, что под конец рассматриваемого периода «духовное правительство» стало неохотно расторгать браки вследствие прелюбодеяния супругов613.
Особый квалифицированный вид прелюбодеяния есть бигамия, т. е. заключение нового брака при существовании прежнего. Бигамия, как и в предшествовавшем периоде, составляла повод к разводу — именно она давала право первому супругу би-гамиста при нежелании этого супруга продолжать законное сожитие с двоебрачником расторгнуть прежний брак и вступить в новый.
Многобрачие бытовало в самых широких размерах в рассматриваемом периоде. На это указывают многочисленные свидетельства как из законодательной и судебной практики, так и из истории быта614. Причина этого лежит отчасти в старой привычке к свободному неформальному разводу, отчасти в крайней снисходительности и небрежности тогдашнего духовенства при собрании справок о личности брачащихся. Как на разительный пример этой небрежности, можно указать на дело, производившееся в 1776 г. в Московской духовной консистории о кадете Иване Филиппове, который в промежуток времени между 5 июня 1775 г. и сентябрем (число не показано) 1776 г. в недальних между собою местностях женился последовательно на пяти женах1.
Сведения, касающиеся двоебрачия или многобрачия как повода к разводу, заключаются, главным образом, в синодской и консисторской практике. Законодательные акты (светские) лишь констатируют факты многобрачия и отсылают рассморение их к компетенции духовного суда «по правилам»615. В самой практике духовных судебно-административных учреждений не во всех делах говорится о разводе как следствии многобрачия616. Быть может, это объясняется случайностью делопроизводства, быть может, это намеренное умолчание с целью (tacite modo) рекомендовать невинному супругу примирение с виновным или, по крайней мере, безбрачие.
Данные, касающиеся многобрачия как повода к разводу, заключаются в следующем: Синод и консисторская практика руководствовались и при разводах по многобрачию, как и по прелюбодеянию, смешанными постановлениями — церковного и светского права, а из этого последнего применялись равномерно как законы византийских императоров, так и русских государей617. Руководствуясь этими законоположениями и правилами, как светское законодательство, так и церковно-судебная практика издавали: первое — узаконения, а вторая постановляла решения, которыми, по уничтожении второго или последующих браков, восстановлялся первый в своей полной силе618.
Но есть и случаи отклонения от этого правила. Иногда Синод и Консистория признавали расторгнутым первый брак, а за вторым сохраняли полную юридическую силу. Так, в 1726 г. 7 ноября Синод «единогласно приговорили крестьянку Елизавету Леонтьеву, которая после перваго мужа ее Варфоломея, самовольно ю оставившаго и в монашество отошедшаго, принуждена была скитатца и которая, жив прежде блудно с Иваном Кулюбакиным, потом с ним обвенчалась», считать законною женою, невзирая на то что брак этот был заключен при жизни первого супруга, незаконно расторгнувшего брак.
Любопытна та точка зрения, на которую стал Синод, мотивируя свое решение: «В Кормчей книге напечатано тако: Святых Апостол правило седмое: “нужду сотворив девице, да отлучится, и да имать ю, аще и убога есть”, подобно же тому и святого апостола Павла правило первое на десять изъясняет: “верный рабу, наложницу имея, или останется ее, или по закону оженится: аще же есть свободна, да законно поймет ю жену: аще ли ни, да отвержен будет”». Очевидно, что этот мотив не идет к делу и далеко не согласуется с воззрением канона на последствия прелюбодеяния, например, с 9 правилом Василия Великого1, 2.
Бывали также примеры, что лица, разведенные со второю женою, опять вступали с нею в брак по смерти первой без повторения чина венчания619.
Все эти примеры показывают, что нередко потребности жизни заставляли церковную судебную практику делать отклонения от строгости церковных правил.
Таким образом, общий порядок в делах этого рода был тот, что после уничтожения второго брака первый оставался в силе. Но если первый супруг не желал продолжать брачного сожительства с двоебрачником, на что он имел право, так как последний был прелюбодеем, — какова тогда была судьба бига-миста? Он осуждался на всегдашнее безбрачие620. Кроме того, его подвергали наказанию духовному и общему. Духовное состояло в епитимье621 и содержании в монастыре в трудах. Общее же — в телесном наказании («нещадное плетьми наказание»), которое предшествовало отсылке в монастырь и производилось при консистории. Замечательно, что иногда, сокращая епитимью, взамен ее назначали плети. Телесному наказанию, по-видимому, подвергались только лица низшего класса622. Особый вид наказания назначен был одному двоеженцу Екатериной П. Капитан Ганнибал за вступление в брак при жизни жены своей отправлен был на целую кампанию в Северное море, «дабы он службою свои погрешения наградить мог»623.
Подобное наказание, конечно, не имело ни в чем другом своего основания, кроме в воле русской монархини — казнить и миловать по своему усмотрению.
Сверх наказания иногда от двоебрачника бралась поручная запись в том, что он будет жить с первым супругом624.
Невинное в двоебрачии лицо имело право вступить в новый брак625. Иногда о невинности его предписывалось «публиковать согласно 172 артикулу Воинского устава, дабы оно в прежней чести и достоинстве почитаемо было неотложно»626.
Относительно судьбы детей, происшедших от расторгнутых бигамических браков, по-видимому, не было общего постановления. Иногда дети распределялись между родственниками: сыновья отдавались отцу, дочери — матери с обязательством первого давать средства на содержание последних, иногда — невинному супругу, впрочем, грудные дети обыкновенно поручались матери, независимо от виновности или невиновности ее627.
Потеря невестою невинности до брака и добрачная беременность не от жениха составляла, как кажется, и в настоящий период повод к разводу. Такое предположение мы основываем на следующем деле, бывшем в рассмотрении Синода. Муж просил о разводе на том основании, «что жена родила чрез
5 месяцев после брака. Св. Синод, согласно с епархиальным начальством, отказал на том основании, что истец при вступлении в брак не объявил, как в 22 главе Второзакония показано, нигде пред начальством, что в жене не нашел девственности и принял ее в сожитие, да и по разрешении жены от бремени подал иск только чрез 6 месяцев. Следовательно, чрез пропу-щение времени лишил духовное начальство средств к раскрытию истины» (18 июня 1826 г.)628.
Неспособность к брачному сожитию. И относительно этого повода к разводу надо заметить то же, что и относительно предыдущих. Сведений законодательных о нем весьма мало: лишь несколько указов общего характера, остальной материал заключается или в сепаратных указах Синода, или в решениях консистории629. В постановлениях и в практике замечаются наряду с повторением правил, действовавших в предшествовавший период, и существенные отклонения от них.
Законами, на которых основывала судебная и правительственная власть свои постановления, продолжают быть правила Кормчей, содержащиеся преимущественно в ее светской части630. Реже встречаются ссылки на Священное Писание — Ветхий и Новый Заветы, и на соборные постановления, реже, по понятной причине, светские законы дают более решительные, деловые, так сказать, ответы, чем Св. Писание, содержащее лишь общие положения, которыми, как ниже увидим, судьи и администраторы иногда подкрепляли и диаметрально противоположные решения и определения631.
Неспособность констатировалась, как и в практике Восточной Церкви, главным образом медицинской экспертизой, которая отбиралась обыкновенно у представителей официальной медицины (госпитальные врачи, Контора медицинской коллегии, или Медицинская контора, иггатфизики632, иногда врачи, лечившие больного)633.
Иногда решение мотивируется сверх экспертизы еще и признанием неспособного супруга634, а есть случай, когда Синод основал свое решение единственно на признании больного супруга, сославшись в своем решении на слова Воинского устава: «Когда кто признает, чем он виновен есть, тогда дальнего дока-зу не требуется, понеже собственное признание есть лучшее свидетельство всего света»