705.
Он сделался источником следующих статей ч<асти> I т<о-ма> X 1-го изд. [Свода законов]: «Супруги обязаны жить вместе. Посему строго воспрещаются всякие акты, клонящиеся к самовольному разлучению супругов» (ст. 76, п. 1); «Воспрещение всяких предварительных, произвольных между супругами актов, клонящихся к разрыву супружеского союза, распространяется на все вообще христианские исповедания, не выключая и тех, которые принимают брак за союз гражданский» (ст. 59)706.
Весьма важный вопрос при разлучении супругов есть вопрос о судьбе детей: которому из родителей они должны быть поручены? Ответа на этот вопрос, к сожалению, мы не находим в духовной судебной практике. По одному частному делу состоялось в 1816 г. высочайше утвержденное положение Комитета министров, по которому дети были распределены между разлученными супругами так: сыновья были отданы отцу, а дочери — матери707.
В Петровскую Русь, как и до Петра, кроме разводов, основанных на законных причинах, существовали разводы нелегальные, самовольные, которые истекали или из единичной воли мужа, или же из обоюдного соглашения супругов. Выдача отпускных мужьями женам совершалась, как и в старое время, с облечением ее в quasi-законную форму и с участием официальных властей. В т. I «Полн <ого> собр<ания> постановлений по вед<омствам> правосл<авного> исповедания» помещен любопытнейший документ этого рода — «поступийя»708, данная за определенное вознаграждение мужем на жену второму мужу ее, с которым она сочеталась в отсутствии первого. «Письмо» это писал и руку к нему приложил иеромонах той вотчины (Давыдовой пустыни), к которой принадлежал давший «поступную», т. е. лицо до известной степени компетентное. Насколько этот акт в то время считался серьезным, надо заключить из того, что архимандрит, ведомству которого подлежали названные лица, недоумевал, как быть ему с этими браками, и требовал указа из Синода. Синод, конечно, ответил полным отрицанием силы «поступной»709.
Но из другого бракоразводного дела, бывшего в рассмотрении Синода, можно заключить, что и сам Синод, по-видимому, признавал некоторое значение за отпускными актами1. По дру-
но — деревни Тининой крестьянина Петра Игнатьева жена Агрипина Архипова выгила замуж, по отпуску его, Петрову, села Лехчшцева за крестьянина Семена Михайлова; и по тому делу оные крестьяне, Петр и Семен, и женка браны в Духовной Приказ, и по приговору за подписанием преосвященного Игнатия, митрополита Сарского и Подонского, велено оную женку с другим мужем разлучить и присоединить ко прежнему первому мужу; и ныне я оную женку от второго ее мужа отлучил и держится под караулом. Да в прошлом 704-м году из деревни Шолковой взят в поголовные солдаты [поголовный солдат — призванный по общему набору данного года] крестьянин Иван Афанасьев, и после его жена его Матрена Михайлова вышла замуж деревни Баранцова за крестьянина Емельяна Савостьянова и живет с ним и доднесь; и в прошлом же 716 г. помянутой крестьянин Иван Афанасьев, будучи в солдатстве, приезжал в означенную деревню Шолково на время и уведал о оной жене своей, что она вышла замуж за помянутого крестьянина Емельяна, и по договору с ним, Емельяном, на оную жену свою оной солдат дал ему, Емельяну, посту пну ю, с которой явствует при сем доношении копия; а ныне оной солдат от солдатства отставлен, и дан ему отпуск от губернской канцелярии, велено ему жить по-прежнему на пашне, и по тому указу живет он и доднесь в помянутой деревне Шолковой. И на оное из Святейшего Правительствующего Духовного Синода требую указа. Договор же, которым Афанасьев поступился Савостьянову своею женою следующего содержания: “1716 года Генваря в 15 день Вятских полков солдат Иван Афанасьев, который в 704 году из деревни Шолковой взят в поголовные солдаты и был на службе, а после его, Ивана, осталася в той деревне Шолковой жена Матрена, Михайлова дочь, и без него, Ивана, в 710 году вышла замуж в деревню Баранцову за крестьянина, за Емельяна Савостьянова, и ныне я, Иван, из полковой службы отпущен на время и пришел в тое деревню Шолковое и увидал, что жена моя вышла замуж за него, Емельяна Савостьянова, поговоря с ним полюбовно, тою своею женою я, Иван, поступился ему, Емельяну, и впредь мне, Ивану, о той своей жене на него, Емельяна, в монастыре властям и нигде не бить челом; а по договору взять мне, Ивану, на нем, Емельяне, денег два рубли, четыре ведра вина; и взял на переднее рубль, а другой рубль взять о святой неделе нынешнего же году, а вино взять на сырной неделе два ведра, да на святой неделе два ж ведра. В том я, Иван Афанасьев, ему, Емельяну, на себя и сие письмо дал. А сие письмо писал Давыдовы пустыни монах Арсений по его, Иванову, прошению”. У подлинной поступной рука приложена тако: “К сему письму ермонах Козма Давыдовой пустыни вместо солдата Ивана Афанасьева руку приложил”» (ПСПиР. СПб., 1869. Т. I: 1721. No 244 (25 сенг. 1721 г.)).
1 Вот этот случай: «В челобитной Прасковья Васильева, изъяснив, что муж ее Иван Алексеев Рыбников, сосланный за воровство в галерную работу, дал ей письменное согласие на вступление в другой брак, просила расторгнуть поэтому ее брак с Рыбниковым. Святейший Синод пред-гому делу Синод высказывается уже категорически против отпускных710.
Это дело, а равно и другие показывают, что неофициальному правосознанию и даже высших классов общества до позднего времени присуще было воззрение, что одной разводной от мужа достаточно для расторжения брака711.
Единоличное расторжение брака практиковалось тоже при браках бигамических, но такие расторжения делались сознательно вопреки закону.
В достаточных размерах также практиковались разводы по обоюдному согласию супругов. Два обстоятельства способствовали развитию таких разводов. Во-первых, воспрещение и преследование разводов посредством пострижения одного из супругов в монашество. Мы видели, какой удобный и излюбленный это был способ порешить с браком в прежние времена.
Теперь вместо монастыря пришлось прибегать к составлению разводных, оформлять их рукоприкладством низших духовных властей. Во-вторых, введение разных затруднений и стеснений в бракоразводных процессах. В силу этих затруднений приходилось искать у низшей власти того, чего нельзя было добиться у высшей. И вот, по словам синодского указа, «некоторые люди с женами своими, не ходя к правильному суду, самовольно между собою разводятся», и к таким разводным письмам «прикладывают руки их духовные отцы»1, а по другому указу, «роспускные письма пишут не только священники, но и церковнослужители», причем, что важно, «утверждая оные быть правильными, таковые браки венчают»712.
В связи с сейчас изложенным не лишено значения, что в некоторых частях России (в Малороссии) проявлял действие еще старый взгляд на брак как на акт договорный, который черпал свою силу не в церковном венчании, а в воле контрагентов. Такой брак мог быть, конечно, и расторгнут независимо от правил Церкви, раз воля супругов выскажется в смысле нежелания продолжать его713.
Сравнивая поводы к разводу, практиковавшиеся в настоящем периоде, с поводами предшествующего периода, мы видим, что в общем Русь пореформенная унаследовала законодательство старой Руси, и это легко понять, приняв во внимание, что законной книгой осталась по-прежнему Кормчая. Но вместе с тем мы замечаем, во-первых, значительное уменьшение числа поводов к разводу, что объясняется как большим укреплением брачного союза в общественном сознании, так и стеснением сферы действия обычного права параллельно с большим развитием государственности. Во-вторых, появление некоторых новых поводов к разводу, неизвестных предшествовавшему периоду (ссылка и лишение всех прав состояния, невозвращение военнопленных к своим женам и обращение из раскола в православие), которые находятся в прямой связи с воздействием государства на бракоразводное право714. В-третьих, исчезновение из практики некоторых поводов к разводу: а) истекавших из преобладающего значения родовых интересов в старом русском обществе (несогласие между родственниками супругов), что вызвано было сужением общественной деятельности рода; б) имевших основание в причинах хозяйственных (кража женой у мужа, расточительный образ жизни мужа, невозможность содержания жены мужем во время голода), благодаря общему подъему значения брака как союза, который не должен разрушаться от действия таких преходящих причин, как сейчас приведенные; в) основанных на причинах, аналогичных с прелюбодеянием жены (пи-рование с чужими мужчинами, посещение с ними бани, театра, проведение ночи вне дома и пр.), вследствие неимения корней для укрепления этих поводов в русской жизни, и из таких же причин для мужа (умысел против целомудрия жены, ложное обвинение жены в прелюбодеянии) — в силу того, что практика, усвоившая принцип по возможности меньшей расторжимости брака, считала эти причины недостаточными для развода и обыкновенно присуждала в силу их разлучение между супругами, которое стало легальным институтом в настоящий период.
Что касается засим интенсивности действия поводов к разводу, практиковавшихся в этом периоде, то одни из них (прелюбодеяние, бигамия, безвестное отсутствие, ссылка, возникновение духовного родства между суп