738, а солдат — вследствие представления воинского начальства обер-священнику. Последний обычай воспрещен был вышеприведенным указом Синода.
Обращаясь засим к доказательствам, которые употреблялись в бракоразводных делах того времени, мы замечаем применение следующих видов их. На первом плане стояло признание, поставленное в привилегированное положение Воинским процессом739 как «лучшее свидетельство всего света»740. Затем, смотря по роду дел, идут улики, очная ставка, заключение сведущих людей, дознание чрез окольных людей, показание свидетелей и главным образом духовных лиц (например, местного причта), документы, в особенности официальные.
Переходя к вопросу о движении процесса и прежде всего к общей характеристике его, заметим следующее. Процесс был смешанного характера — отчасти словесный, отчасти письменный, впрочем, с преобладанием письменности. Устные речи записывались и скреплялись рукоприкладством сторон.
С введением в светских судах обвинительного процесса указом 5 ноября 1723 г. о форме суда, процесс этот стал обязательным и для духовных судов, и именно начиная с 1724 г. Известно, что процесс этот не привился к тогдашней судебной практике и был скоро вытеснен старым следственным письменным процессом. Эту же судьбу он имел и в духовных судах. Бракоразводная практика показывает, что сам суд собирал доказательства, производил следствие и вообще был активной двигательной силой в процессе. В указе [от] 10 декабря 1816 г. о следственном процессе говорится как об узаконенном по бракоразводным делам741. Нет ничего удивительного, что и в духовных делах следственный процесс взял верх над обвинительным: и духовные судьи, и канцелярии были воспитаны на старом следственном процессе. Этому исчезновению обвинительного процесса способствовала немало та ревизионная роль Синода в брачных делах, которую он получил по указам Петра Великого. Епархиальные суды, имея в виду эту ревизию, стали заботиться о возможно большем собрании письменного материала для доставления его в Синод. Эта видимая полнота процессуального материала гибельно отразилась на быстроте производства, которое нередко тянулось многие годы. Медленность процесса обусловливалась сверх того необходимостью личной явки в суд сторон и крайне невнимательным отношением светских судебных учреждений и лиц к просьбам консисторий о разыскании и доставке привлекаемых к суду. Нередко при этом проглядывает желание «отписаться» с целью освободить разыскиваемого от грозящего ему наказания.
Само производство дела во время полного действия «суда по форме» и в тех случаях, когда эта форма применялась впоследствии как вспомогательный вид процесса, заключалось в следующем: производство открывалось подачей прошения, на верху которого прописывался высочайший титул, а само прошение излагалось по пунктам, причем указанное в одном пункте не должно быть повторяемо в другом. Затем следовал вызов ответчика в суд и вручение ему списка с пунктов с целью дать ему возможность приготовиться к ответу. На этом списке все судьи отмечали число, в которое ответчику надлежит стать к судоговорению. В получении списка с прошения и в явке к судоговорению брался с ответчика реверс742. Поручительство требовалось от ответчика только в том случае, когда оказывалось, что у него нет достаточного имущества для покрытия иска. Истец, в свою очередь, получал билет за руками судей, по которому он обязывался явиться в суд в назначенный срок. Неявившегося челобитчика «сыскивали» следующим образом: немедленно публиковался с барабанным боем указ, чтобы он явился в течение недели, считая срок со дня, назначенного для судоговорения. В случае его неявки в течение этого времени без законной причины он терял право на иск. Ответчик, не явившийся к судоговорению при тех же условиях, обвинялся без суда. Если были поручители, то взыскивали с них, если же нет, то — с имущества обвиненного. Если стороны явились на суд или прислали поверенных (что дозволялось только с непременным указанием в «верующем письме»: «что поверенный учинит, тому прекословить не буду»), то открывалось судоговорение, ко времени которого приготовлялись две тетради (прошитые шнуром, который запечатывался, а тетради скреплялись секретарем по листам). В одну из этих тетрадей записывались речи истца, в другую — ответчика. Состязание между сторонами было словесное и велось в таком порядке: «не очистив» одного пункта, воспрещалось переходить к другому. По окончании допроса с истца, если у него не было имущества к обеспечению предъявленного иска, бралась поручная запись в том, что он до решения дела никуда из города не отлучится, и вместе с тем составлялась выписка из дела по пунктам же, в правильности составления которой стороны прикладывали руки. Засим следовало постановление решения743.
Мы говорили выше, что обвинительная форма в наших духовных судах, как и в светских, не привилась. Отсюда весьма скоро после появления «суда по форме» мы замечаем внесение в бракоразводные процессы следственного элемента, сначала в меньшей, а потом в большей мере, причем, однако, не выводятся вполне и процессуальные меры обвинительного характера744. Вследствие этого в бракоразводных делах нередко переплетаются приемы следственные и состязательные. Некоторые же виды бракоразводных дел решаются чисто следственным порядком.
В общем, течение процесса было таково: после подачи жалобы следовал вызов ответчика чрез пристава или рассыльного. В случае долговременной неявки практиковался вызов чрез объявление указа с барабанным боем и чрез «прибитие публичных листов при градских воротах». К явившему ответчику в качестве меры пресечения уклоняться от суда прилагали поручительство, задержку при консистории и отсылку в монастырь, где он содержался под «добрым присмотром, в трудах». При исследовании дела сам суд ex officio собирал доказательства, сносился с присутственными местами и должностными лицами, наряжал следствие, увещевал и поручал увещевать тяжущихся их духовным отцам.
В консистории снятие допроса с привлеченного к делу поручалось канцеляристам или повытчикам, причем употреблялось и «пристрастие» (т. е. разные устрашающие меры с целью вынудить признание). Допрос прочитывался допрошенным, в чем отбиралось от них рукоприкладство.
Согласно синодскому указу [от] 6 февраля 1805 г., из дел о разводах сочинялись «экстракты с привнесением приличных законов, которые (т. е. экстракты), по скрепе секретарем, прежде слушания дела в консисториях, объявлялись обеим тяжущимся сторонам для рукоприкладства к оным, и если бы кто из них признал, что в тех экстрактах пропущенное или с делом несходственное, то в оном рукоприкладстве написать им не возбранять и против того с консисторской стороны справли-ваться, потребное дополнять и исправлять, а потом, по выслу-шании и исправлении консисториями из таковых дел экстрактов и по учинении ими решения, представлять пр<еосвящен-ным> епарх<иальным> архиереям, которым уже, по положении на те решения мнения своего на основании правил св. Отец и государственных узаконений и не объявляя оного отнюдь тяжущимся, вносить при рапортах на рассмотрение Св. Синоду с приложением и тех экстрактов»745.
Эта канцелярская тайна, т. е. воспрещение объявлять решения тяжущимся, по-видимому, установилась уже в позднейшее время. Раньше же водилось, что, по обсуждении дела и по выписке из законов, определение консистории, согласно Генеральному Регламенту, излагалось или в протоколе, или в журнале и объявлялось тяжущимся или в присутствии консистории при открытых дверях, или в колоднической палате при секретаре и повытчике того стола, у которого производилось дело746.
Решенное на основании добытого таким путем материала дело нередко получало (и до указа 1 янв. 1805 г.) новое решение в резолюции епархиального архиерея, а иногда и в указе Синода, когда оно восходило к нему согласно вышеизложенным правилам.
Сделав общую характеристику бракоразводного процесса в рассматриваемый период, мы перейдем теперь к рассмотрению тех особенностей, которые замечаются в отдельных видах бракоразводных процессов. Начнем с процессов о разводе вследствие прелюбодеяния того или другого супруга.
Процесс открывался подачей прошения (с высочайшим титулом) от лица супруга, искавшего развода. В прошении требовалось обозначение и соучастника прелюбодеяния747. Обвиняемый супруг вызывался обычным порядком или был доставляем в консисторию обвинителем (жена — мужем). По отношению к обвиняемой стороне применялась одна из следующих мер пресечения уклоняться от суда: отдача под расписку родственникам или другим лицам, задержание при консистории, отправка в монастырь, иногда с предписанием держать там «под добрым присмотром, в трудах»748. На суд требовалась непременно личная явка обеих сторон, представительство категорически воспрещалось749. Кроме сторон, на суд вызывались и свидетели, если стороны на них ссылались. Главным доказательством во весь период считалось собственное признание обвиняемого супруга. Вначале оно решало дело. Раз признание было сделано, судоговорение поканчивалось, и суд приступал к постановке решения