773.
А относительно судопроизводства «Департамент законов, усматривая, что поводами к разводу являются преступления гражданского свойства и что прелюбодеяние, в особенности, и составляет, но относится более к обиженному лицу, нежели к общественному порядку, определил: 1) все жалобы по прелюбодеянию с иском развода должны быть приносимы вначале духовному начальству; 2) духовное начальство, по рассмотрении дела, предложит способы примирения супругам и надлежащие увещания; 3) если увещания не подействуют, то отсылать их установленным порядком к гражданскому суду, где и рассматривается дело; 4) гражданский суд, исследовав преступление и не постановляя о разводе, представляет дело для вершения в Св. Синод; 5) по рассмотрении дела в Св. Синоде полагается решительное определение, отвергающее или допускающее развод; 6) в преступлениях другого рода, как то: в покушении на жизнь и прочее, поелику никакие увещания не были бы уместны, — жалобы приносить прямо в гражданский суд, и дело производить установленным порядком; 7) когда следствие и суд будут окончены, тогда невинная сторона начинает иск о разводе и приносит прошение по духовному начальству, которое, по сообщении ему судебного приговора, рассмотрев дело, чинит приговор об отвержении развода или допущении. На основании этих соображений Департамент законов и изменил статьи проекта о разводе»774.
При рассмотрении этого проекта в общем собрании Государственного Совета большинство (17 чел.) подало голос за проект, считая его правильным и согласным как с церковными, так и со светскими законами. Меньшинство же (10 чел.) согласилось с мнением обер-прокурора Синода кн. А. Н. Голицына, которое заключалось в следующем: «Так как брак есть Таинство нашей Церкви, следовательно, существующие правила, коими руководствуются при расторжении его, должны быть древние, для того нужно обратиться к первым векам Християнства, какие Церковь принимала причины для разводов брачных». Затем, сославшись на известные тексты из Евангелия (Мф. 5: 32; 19: 3 — 9), он продолжает: «Сии два текста суть основания, которыми Церковь руководствовалась как в первые века, так и по разделении ее от Западной, что наблюдаемо было и в России по введении в оную Християнства как до Патриархов, так и во время Патриаршеского правления Церковию. В Св. Синоде также следовали и доселе следуют вышепомянутым текстам, яко коренным законам. Противного же оным постановления Свят<ейший> Синод не имел права никогда делать. И для того, я считаю, что 7 артикул Наказа 1766 года, не будучи основан ни на каком тексте Священного Писания, а только по рассуждению Синода сделанный, не может служить довольно твердым основанием. Что принимая в соображение, Святейший Синод ныне на сделанный ему вопрос не мог более ничем отозваться, как тем только, что внесено мною в Государственный Совет Законодательного Департамента.
Изложив, что касалось до причин разводов, я прошу Государственный Совет обратить свое внимание на дело, которое не требует спешности, ибо столько веков производилось оное на противных новому положению началах, и, ежели уважены будут мои замечания, постановить следующее: 1) отделение только
о разводах исключить из проекта Уложения Гражданского, сказав, что оное остается на старых основаниях в ведомстве духовном; 2) предоставить Св. Синоду сделать проект формы личного суда для просящих развода и представить в Законодательный Департамент Государственного Совета; 3) когда Высочайше утверждена будет форма, то производить по ней дела разводные в одном Духовном ведомстве; 4) Святейшему Синоду дать указ об исключении из причин, принимаемых к разводу, неспособность к брачному сожитию; 5) причины, представленные Государственным Советом в Департаменте Законодательном сверх тех, кои приемлются Святейшим Синодом, отнести к Суду Гражданскому и постановить в Уложении правило, как приносить к оным жалобы; 6) по окончании сих дел в Гражданском ведомстве, обиженному лицу предоставить право просить в Духовном о разножитии на основании св. Апостола Павла: “Аще ли же и разлучится (жена), да пребывает безбрачна, или да смирится с мужем своим” (1 Кор. 7: II)»775.
Известно, что проектам этим не суждено было стать законом. Для историка остаются назидательными только взгляды и мнения законодательных инстанций на дело, которое и до сих пор требует законодательного решения. Эти мнения интересны в нескольких отношениях: во-первых, в том, что и Синод и Государственный Совет находили возможным значительно увеличить число поводов к разводу сравнительно с признававшимися тогдашней духовно-судебной практикой. Во-вторых, в том, что большинство проектированных поводов основано на Кормчей, меньшая часть их неизвестна печатной Кормчей, но известна другим памятникам старой Руси (как, например, насильственное похищение мужем имения жены) или вообще древнерусской жизни (как, например, побег и укрывательство жены от мужа). Таким образом, проекты готовили право, имевшее корни в прожитой жизни. В-третьих, в том, что проекты эти проникнуты гуманным направлением, по возможности, взять под защиту слабейшую сторону в браке — жену. В-четвертых, в том, что проекты стараются точно нормировать имущественные последствия развода и последствия его для судьбы детей, в чем ощущала большую потребность практика. В-пятых, в том, что проектами вводится раз-ножитие супругов как вспомогательный институт к разводу. В-шестых, в том, что проекты передвигают центр тяжести судебной процедуры по бракоразводным делам в светские учреждения, предоставляя духовным властям решать дело, так сказать, по готовому материалу. В-седьмых, в том разноречии, в котором оказался Синод не только со своими обер-прокурорами, но и с самим собою, и притом в весьма короткий промежуток времени.
В общем, проектированное право было значительным шагом вперед сравнительно с жившим тогда, и нельзя не пожалеть, что проектам этим суждено было погибнуть в архивной пыли.
О БРАКЕ И РАЗВОДЕ У РАСКОЛЬНИКОВ
Известно, что еще до Петра Великого часть русских граждан отреклась от православия и тем самым стала чуждой законоположениям Православной Церкви относительно брака. Эти отколовшиеся от православия соотечественники наши выработали постепенно свое особое воззрение на брак и расторжение его. Для полноты нашего исследования мы должны коснуться и этого воззрения. Мы решили это сделать в настоящем отделе (хотя начало раскола принадлежит еще предыдущему периоду) для того, чтобы иметь более цельное представление о рассматриваемом предмете.
Известно, что в зарождении своем раскол не касался Таинств, а только обрядов и церковной дисциплины. Оттого вначале не было, существенного по крайней мере, отличия в учении раскольников о браке от учения Православной Церкви. Но такое отличие наступает, однако, скоро, и именно с тех пор, как в расколе появляются две фракции: поповцев, т. е. признававших священство, и беспоповцев, т. е. отвергнувших его. Впрочем, и после этого разделения отличие должно было обнаруживаться главным образом на беспоповцах, так как поповцы совершали браки по правилам Православной Церкви, но лишь по старопечатным книгам, и, следовательно, браки эти в существенном не могли отличаться от браков православных. Поэтому сосредоточим наше внимание главным образом на секте беспоповцев.
Признавая вначале, подобно поповцам, потребность церковного освящения для брака, беспоповцы должны были путем логическим дойти до сознания необходимости всеобщего девства за неимением законных совершителей брака. На этом принципе беспоповцы в первое время стояли крепко и принимали в раскол православных супругов только с условием расторжения их браков. Выработке этого принципа помогли немало стеснительные условия жизни сектантов, гонимых и преследуемых правительством, а также появление среди поборников беспоповщинского учения монашествующих, усиленно охранявших девство небрачных и «разводивших на чистое житие брачных».
Мягкое отношение Петра Великого к расколу способствовало, с одной стороны, развитию благосостояния в раскольничьих общинах, устроенных на началах монастырских, и с другой — ослаблению аскетизма среди раскольников.
В конце XVII в. одним из новгородских раскольников поморского беспоповщинского толка Феодосием Васильевым основывается в Польше (куда он бежал) отдельный толк федо-сеевщина, особенность которого заключалась, между прочим, в учении, что брак лиц православных, переходящих в раскол, надо считать законным и не расторгать. Но учение это не встретило сочувствия среди последователей Феодосия. Ученики его после смерти своего учителя признали несостоятельность этого учения и переходивших в раскол из православия разводили на «чистое житие». С этих пор Федосеевский толк в дальнейшей исторической судьбе старообрядчества является главным притоном раскольничьего обскурантизма. Напротив, представителем поступательного движения служит толк поморский. Так, уже в начале XVIII в. появляется видный деятель среди поморских беспоповцев — некто Иван Алексеев. Разврат, царивший среди всех федосеевцев от мала до велика, благодаря учению их о всеобщем девстве, привел Алексеева к мысли, что лечить болезнь можно одним средством — дозволением брака. Проповедь его встретила сочувствие — сами федосеевцы сознавали ненормальность своего «девства». Но затруднение заключалось в изыскании способа для заключения брака ввиду неимения законного священства. Способ этот указан Алексеевым — в венчании у еретиков (т. е. православных). Допустимость этого крайнего средства он оправдывает такими рассуждениями: «Брак установлен самим Богом еще при создании первых людей, основанием его служит благословение, преподанное Богом Адаму и Еве, а чрез них и всем их потомкам, и поэтому для заключения брака требуется только взаимная любовь брача-щихся и согласие их на вступление в брак, выраженное словами пред свидетелями, и согласие родителей.