<...> церковное венчание, — по словам Алексеева, — не больше, как общенародный христианский обычай, не имеющий прямого отношения к существу брака; введено же Церковию венчание для того, чтобы им отличить законное сопряжение брачащихся лиц от блудного сожития»776. А так как в древней Церкви еретические браки не расторгались и не повторялись, то и беспоповцы, за неимением священства, могут, по мнению Алексеева, венчаться тоже в церкви еретической, т. е. православной.
Учение Алексеева совпало с образом мыслей и желаниями многих раскольников как федосеевского, так и поморского толка, тем более что, невзирая на запрет правительства венчать раскольников без присоединения к православию, право-славные священники венчали, не только не требуя присоединения, но даже по старопечатным книгам. Но защитники строгого девства относились к таким супружествам («новоженам») с великою ненавистью и без рдспуста, т. е. без развода, не принимали в свой толк.
Но на других беспоповцев учение Алексеева возымело другое действие: они, основываясь на словах же Алексеева, что «весь брак совершенство имать на обыкновенном и согласном поятии»777, стали заключать браки без церковного благословения и венчания, по одному лишь взаимному согласию жениха и невесты: «Но так как законы церковные и гражданские не признавали бессвященнословных сожительств браками, то очевидно, что вся “крепость” подобных сожительств зависела от воли того, кто избирал себе для сожительства подругу. А следствием этого было то, что лишь только подруга начинала почему-либо не нравиться своему мнимому мужу, он, если был человек бесчестный и безнравственный, бросал ее и прижитых с нею детей на произвол судьбы, а иногда даже, как вещь, передавал ее другому охотнику до “мордовского поятия”; сам же выбирал себе новую, по выражению Алексеева, “плутовку”, с которою нередко повторялась та же история»778.
Известно, что в царствование Екатерины II раскол получил облегчение: результатом этого облегчения было то, что все толки организовали свои общины и устроили молитвенные здания; так, поповцы устроили Рогожское кладбище, беспоповцы-федосеевцы — Преображенское кладбище, беспоповцы-поморцы — Покровскую часовню. С этим временем совпадает имевшая большое значение в беспоповском толке деятельность И. А. Ко-вылина. Он проповедовал, по старому федосеевскому воззрению, безбрачие и необходимость развода для женатых, вступающих в толк; но параллельно с этим для удовлетворения плоти дозволил тайный разврат, рассуждая: «Тайно содеянное тайно и судится», и еще: «Лучше иметь сто блудниц, нежели брачитися, даже лучше со ста животными смеситися, нежели законным браком одну иметь жену». Результаты этого учения мы сейчас увидим. Но в то время как федосеевцы бракобор-ствовали, поморцы, в лице тогдашнего главы их Василия Емельянова (кон. XVIII в.), отстаивали законные браки: «Женившийся не согрешает, брак честен и ложе “не скверно”». По мнению Емельянова, для заключения законного брака необходимы следующие условия: 1) согласие жениха и невесты,
2) родительское благословение, 3) обручение, 4) свидетели и
5) лета законные сочетавающихся. Что же касается пресвитерского венчания, то оно, по мнению Емельянова, как «токмо благолепное украшение, случайно устроенное», может быть заменено, по недостатку православного священства, приличными случаю молитвами, которые вправе читать и «мужи не рукоположенные»779. Учение Емельянова имело успех среди не только поморцев, но и федосеевцев.
Между тем Ковылин продолжает свою бракоборственную деятельность и 25 февраля 1809 г. созывает на Преображенском- кладбище Собор, на котором постановляются следующие определения: «1) касательно староженов, т. е. венчавшихся в Православной Церкви до перехода в раскол и после совратившихся в федосеевщину: “Егда обратятся от нечестия к благочестию обе части, т. е. муж и жена, или хоть едина часть из оных, да не разлучаются, но обаче (т. е. все-таки, тем более. — Ред.) да хранят себя на всякое время от совокупления плотского и да живут в чистоте и целомудрии” <...>; 2) о половинках, т. е. о тех раскольницах, которые вступали в брак с православными лицами посредством венчания: “Егда обратится от нечестия муж неверный к правоверию и крестится, от мнимыя жены своея распустом да разлучится и во едином дому да не пребывают” <...>; 3) “о верных сшедшихся”, т. е. федосеевцах, вступавших в сожитие с избранными ими женщинами без венчания или даже с венчанием по обрядам Покровской часовни: “...таковии отнюдь не приемлются в Церковь, <...> обаче, егда обратятся к покаянию, всячески да разлучатся друг от друга рбспустом...”»780. Учение Ковылина было слишком противоестественно, чтобы иметь успех, и действительно, федосеевцы, вне Москвы жившие, часто отступали от этого учения и принимали, к огорчению Ковылина, в свой толк без рбспуста; не держались также девства и многие из петербургских федосеевцев.
От этих общих правил, как в толке поморском, так и фе-досеевском, встречаются отклонения, вызываемые потребностью жизни: и те и другие венчались нередко в православной церкви, часто жили без всякого венчания, причем федосеевцы, повенчавшись, бросали своих жен и опять бракоборство-вали; в меньшей мере практиковали то же и поморцы. Вообще эти разновидные браки порождали в результате своем массу самовольных разводов под предлогом обращения из неверия в правоверие, по случаю перехода из одного толка в другой или под видом раскаяния и желания хранить целомудрие.
После смерти Ковылина (в 1809 г.) федосеевцы теоретически продолжали проповедовать девство и роспусты. Рьяным продолжателем Ковылина явился Гнусин, который рядом с девством проповедовал разврат. Проповедь его пришлась по душе федосеевцам, и они предавались этому пороку, забыв всякий стыд. Те же из них, которые были праведнее, заводили постоянных наложниц и жили с ними как с женами. Некоторые же перешли на сторону Покровской часовни. «Переход на сторону этой часовни был тем легче, что наставником ее теперь был прежний любимый их учитель и что “брачной книге”, заведенной Скочковым, поморцы, при помощи подкупленной полиции и при потворстве расколу низших административных инстанций, сумели придать в это время значение официального документа — так что браки, заключавшиеся в Покровской часовне и записанные в этой книге, как бы официально признавались правительством»781. Вообще федосеевцы в это время (нач. XIX в.) оставались бракоборцами больше в теории, чем на практике. Что же касается поморцев, то среди них, в особенности благодаря учению Павла Любопытного, составившего чин обручения и венчания, укрепляется брачная жизнь.
Таковы были главные моменты раскольничьего учения и быта в деле брака и развода за время до царствования Николая.
Как относилось к расколу правительство? Вначале, мы знаем, раскол преследовался. Петр Великий отнесся к нему сравнительно гуманно. «Преобразователь России, ни в каком случае не упускавший из виду государственных доходов, не ограничиваясь “двойным окладом”, положенным на раскольников, обложил еще “особливым сбором, и именно рубля по три с человека мужеска и женска полу, на обе стороны поровну, а с богатых и больше”, — тех из заблуждающихся, которые пожелали бы жениться тайно не у церкви, без венечных памятей». «Распоряжением власти таким, очевидно, давалось раскольникам полное право заключать свои браки, как кому вздумается: поповцы могли венчаться у своих беглых попов, беспоповцы имели право, если бы пожелали, вступать в сожития с избранными ими женщинами — по благословению своих наставников — “большаков” — или просто — по взаимному согласию между собою»782. Духовная власть и даже исполнительные инстанции светской считали раскольников законопреступниками и браки их незаконными. «Обоих раскол держащих лиц не венчать, а если и без церковного венчания жить с собою станут, допросить, кто венчал или без всякого венчания живут, и того венчавшего сыскать к наказанию, да и венчавшиеся, яко своего обещания (которые при записании своем в явный раскол с распискою учинили) преступники, наказанию подлежат. А если сами собою сожитие свое восприняли, за тое их, яко законопре-.ступников явных, звать на суд архиерейской; а если же не по-хотят сказать, кто венчал их или без всякого венчания сжили-ся, то взяты будут в розыск»783.
Та же противоречивость в действии представителей официального мира продолжалась и в последующие царствования вплоть до Екатерины II, повторившей гуманные постановления Петра Великого относительно раскола. Но после смерти этой государыни раскольничьи браки опять подвергаются преследованию не только со стороны духовных, но и светских властей, в результате — частые расторжения таких браков ех officio.
В начале царствования Николая Павловича издается гуманное постановление относительно раскола, воспрещавшее светским начальствам входить в исследование о браках раскольников и подчинившее браки эти гражданскому начальству. Мягкие меры продолжались еще некоторое время — в 1833 г. при производстве 8-й ревизии были показаны женами сожительницы раскольников, даже федосеевцев; но засим начинаются преследования раскольничьих браков с большей или меньшей энергией во всё царствование Николая Павловича и с большими или меньшими промежутками и временными послаблениями вплоть до наших дней1.
Между тем параллельно с таким отношением власти к расколу у одной части раскольников чувствуется всё большее и большее тяготение к брачной жизни и порицание обязательного девства. Именно в это время между поморцами северных и северо-восточных губерний появляются так называемые сводные, или бессвященнословные, браки, заключавшиеся по благословению наставников или даже только родителей. Правительство, согласно установленному им образу действия, строго преследовало как сведенных супругов, так и сводителей, причем при обращении в православие одного из таких супругов духовная власть расторгала брак и дозволяла для обращенного заключение нового. Преследование это было формулировано, так сказать, при производстве 9-й народной переписи в 1850 г., причем велено было жен раскольников-беспоповцев не записывать женами, а детей — законными детьми. Это преследование заставляло одних поморцев прибегать к венчанию в церквах православных и единоверческих, а других — покупать у православных принтов фальшивые свидетельства о венчании.