В то же время федосеевцы, невзирая на заточение главных учителей своих (Гнусина и Таровитого), продолжают держаться учения о строгом девстве, давая при этом такой практический совет: «Не жену, а стряпуху держи, и, часто пе-ремениваючи, отклони зазор; детей не роди, а если и родишь, тайно воспитай и племянничком называй; а когда покинешь жену с детьми, тогда только будешь чистый раб»784. В результате получался разврат разнообразного вида. Лучшие люди федосеевского толка протестовали против этих порядков и, побуждаемые сверх того преследованиями правительства, стали совершать церковные браки в православных и единоверческих храмах. К такому же исходу и по тем же причинам пришли и петербургские федосеевцы, заключая сначала браки в поморских часовнях, а потом — с благословения единоверческих и православных священников. Столичным федосеевцам в изменении воззрений на брак следовали и провинциальные.
До сих пор всё речь шла о беспоповцах; поповцы, вплоть до царствования Николая, оставались верны старому учению: они венчали свои браки у беглых попов. Но в царствование этого государя правительство начинает усиленно преследовать беглых попов, ограничивая их в праве передвижения, зорко следя за рассадниками этого вида священства — иргизскими785 монастырями, а вместе с тем и принимая меры против побега православных священников к раскольникам. Вследствие этого оказался большой недостаток у поповцев в требоисправите-лях. Помочь этой беде поповцы пытались разными средствами, совершая требы с оказией и даже по почте, добывая попо-виз Австрии, обращаясь к православным и единоверческим священникам, часто расстриженным, а некоторые — даже к простым мирянам. Отсюда был близок шаг к бессвя-щеннословным бракам, каковые и вводятся у поповцев. Духовное правительство этому помогло, воспретив православным священникам венчать поповцев без присоединения к православию. Таким образом, происходит сближение между поповца-ми и беспоповцами — иначе, шаг вперед в деле раскола, и шаг к худшему. Бессвященнословные браки поповцев повлекли за собою те же результаты, что и беспоповцев: «Эти мужья-отцы, — пишет один иргизский старообрядец, — бросают своих детей вместе с бедною, беззащитною женщиною на произвол судьбы и, к большему ужасу покинутой матери, берут в той -же деревне другую жену, с которою поступают тоже по произволу. <...> Точно так же поступают и жены. <...> Каждый прохожий имеет полное право нравиться мнимой жене; муж в этом деле — лицо постороннее. Каждый хорошо знал, что венчание их было шуточное, а не взаправское, что сводный брак его был делом незаконным, что венчание делается ради баб. Бывали примеры, что поповцы вступали в сводные браки раз по семи, меняя одну жену на другую и оставляя каждой как бы в награду малолетних детей в самой крайней крестьянской бедности»786.
Таков в немногих словах исторический ход воззрений раскольников на брак и крепость его. Мы видим, что эти воззрения в общем не чужды были поступательного движения, что лучшие люди из раскольников старались построить брачные отношения на разумных основаниях и стремились создать себе то, в чем отказывала им власть, — прочную форму брака. Что касается крепости брака, то она находилась в тесной связи с воззрениями на брак и ближайшим образом с оправдываемой ими формой его. Но так как эта форма редко когда отличалась определенностью и устойчивостью, то отсюда и сам брак был некрепок и непродолжителен.
Глава XII ВЛИЯНИЕ БЫТОВЫХ ПРИЧИН НА БРАКОРАЗВОДНОЕ ПРАВО
Изложенные постановления о разводе испытывали, конечно, как и в предыдущий период, влияние тех или других бытовых причин. Правда, что теперь не может быть речи о таком воздействии этих причин на бракоразводные нормы, как в допетровской Руси, потому что сами эти нормы ближе к жизни, нем нормы предшествующего периода. Постановления о разводе того периода были почти целиком продуктом, чуждым русской жизни; постановления этого периода, напротив, вырабатываются главным образом из своих условий быта путем судебной практики.
Кроме того, теперь не могло быть таких больших отклонений от законного порядка еще и по другим причинам. Успехи общественной и государственной жизни не могли не привести к сознанию невыгодности удаления от правного порядка. Невыгодность эта была иллюстрирована, так сказать, самой жизнью на раскольниках. Правда, что свободные разводы еще заявляют себя в жизни, но они не имеют уже той распространенности, какую имели в предшествующий период, а главное — теряют тот автономический характер, которым они были запечатлены прежде. Старые формулы — мы, супруги, «договорились полюбовно» разойтись или «мы вызволяем друг друга з малжен-ства (т. е. супружества. — Ред.)» забываются. Самое своеволие ищет себе законной оболочки в виде разводных, выдававшихся священно- и церковнослужителями. Могущественный притон древнего своеволия в разводах — монастырь — лишь изредка и по исключению оказывает свое содействие.
Старые факторы, видоизменявшие бракоразводные нормы, отчасти сошли со сцены, отчасти ослабели в своем действии. Старая религия (т. е. язычество. — Ред.) наконец вытеснена была христианством, и влияние ее на крепость брака не ощущается787. Но нельзя того же сказать о прочих отмеченных нами факторах — родительской и мужней власти. Влияние их перестало быть настолько интенсивным, как прежде, но далеко не исчезло. И, во-первых, что касается родительской власти, то, хотя и правда, что благодаря указанным выше мерам и постановлениям правительства светского и духовного давление ее на свободу детей при заключении брака уменьшилось, но все же в этих случаях продолжает чувствоваться в достаточной силе родительский авторитет788. По старому обычаю, первое слово принадлежит не самой невесте, а ее родителям. Так, Г. Р. Державин в своих «Записках» рассказывает, что на предложенный им вопрос своей будущей невесте — что она думает об его «искании», о котором ей, вероятно, сказывала матушка, отвечала ему: «От нее зависит»789. Так, А. Т. Болотов сватался, по его свидетельству, ведя переговоры чрез сваху и с матерью невесты, а не с самой невестой. Относительно же невесты рассуждали так: «И то уж хорошо, что она не противится и не просит, чтоб сие дело оставили»790. Бывали случаи, что родители устраивали браки дочерей даже при прямом несогласии последних791. Эта сведения относятся к высшим классам. Что же касается низших, то среди них старый принцип родительского авторитета еще менее поколебался.
Вот характерное свидетельство относительно рассматриваемого предмета, правда, относящееся к самому началу настоящего периода: «В декабре 1693 г. патриарх Адриан обратился к клиру со следующим распоряжением: “Священники, совершающие браки, небрежно относятся к согласию жениха и невесты при венчании и беспрестанно (множицею) совершают браки между лицами, не любящими друг друга, чрез что остальная жизнь подобных супругов бывает бедственна, бездетна и друг для друга укоризненна. Поэтому великий господин патриарх указал смотреть, чтобы впредь священники накрепко допрашивали у лиц, приходящих к венчанию, — по любви ли и согласию вступают они в брак, а не от насилия или неволи? И если женское лицо, в особенности же девица, постыдится сказать, то следует допрашивать ее родителей, особенно мать, а если нет матери, то сестру, а если одно из лиц, особенно девическое, совершенно умолчит о том или выразит каким-либо знаком отвращение от жениха (как то: плеванием или трясением руками), то таких не венчать, пока не заявят совершенного согласия между собою”»792.
Продолжал также бытовать старый обычай заключения браков между малолетними, а равно обычай женить малолетних на «возрастных девках», результаты таких браков были крайне печальны: снохачество, несогласия между супругами, мужеубийство и просьбы о разводе. Надо думать, что обычай этот имел большое распространение, судя по тому, что правительство духовное и светское в целом ряде указов вооружается против него0.
Дошедшее до колоссальных размеров крепостное право в прошлом столетии немало способствовало заключению браков, в которых отсутствовало свободное согласие брачащихся. Помещики, имевшие в виду при таких браках «размножение племени», конечно, далеки были от мысли о необходимости справляться с волей брачившихся1; 2.
Само правительство, следуя за веком, не только допускало в некоторых случаях возможность таких браков, но прямо способствовало своими распоряжениями возникновению их: дела-
лишнюю пару, т. е. новое тягло, на которое можно еще наложить работу или оброк”.
Помещики очень часто женили крепостных по своему усмотрению. Вот, например, Болотову вздумалось женить старика, служителя своего отца; он так и сделал и “выпустил его в крестьяне”, но потом снова взял во двор. Когда крестьяне Суворова предложили сдать в солдаты бобыля, “который никаких податей не платит, а шатается по сторонам, года по два и по три, и в дом не приходит”, то в ответ на это был получен такой приказ господина: “Не надлежало дозволять ему бродить по сторонам. С получением сего в сей же мясоед этого бобыля женить и завести ему миром хозяйство; буде же замешкаетесь, то я велю его женить на вашей первостатейной девице; а доколе он исправится, ему пособлять миром во всем: завести ему дом, ложку, плошку, скотину и проч.”. Или вот еще приказ Суворова своему новгородскому управляющему: “Не можно ли, государь мой, выбрать