1091.
Эти пережитки глубокой старины не изгладились и до наших дней. В современных народных играх и забавах на Святках, на Масляной, в Семик и Троицын день, в праздновании купальных ночей звучат отголоски первобытной половой свободы; на посиделках и вечерницах с их половой разнузданностью вспоминаются отжитые времена безраздельной общности жен.
«Свальный грех, к сожалению, до сих пор [еще] мало исследованный, — замечает Е. И. Якушкин, — представляет такой же религиозный гетеризм, какой встречается и у других народов, как остаток общности жен. Его история мало известна, но во всяком случае он есть явление, тесно связанное с существовавшей до него свободой половых сношений, и основа его религиозного характера — языческая. Нечто подобное гостеприимному гетеризму встречалось у нас до последнего времени при найме охотников в рекруты. В некоторых местностях наемщик, живший в семье нанявшего его крестьянина, получал по обычаю право на всех молодых женщин дома»1092. Намеки на существование гостеприимного гетеризма можно найти в русских сказках; так, в «Сказке о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде» хозяйка кладет заезжего гостя спать со своею дочкою1093. У инородцев, обитающих на Камчатке, этот обычай жил еще в ХУШ столетии, как удостоверяет С. П. Крашенинников1094.
В различных местных обычаях сквозит старый взгляд на женщину как на предмет полового удовлетворения мужчин всей общины. В Екатеринославской губернии являющийся в чужую деревню на сборище «гулять с девками» должен купить водки парням той деревни;1095 за умычку на посиделках какой-либо девушки парню чужой деревни грозят побои со стороны ее ближайших земляков;1096 в Томской губернии, при весьма снисходительном отношении к любодейным связям между мужчинами и женщинами одной общины, карается всякая любовная интрига, занесенная в чужую деревню: местная молодежь, изловив виновных, переодевает влюбленного в женское, влюбленную — в мужское платье и так и проводят их по улице1097.
В некоторых обычаях заключаются указания, что исключительная власть общины над женщинами, к ней принадлежащими, имеет значение не только для чужаков, но и для местных парней; так, в Псковской губернии увозящий к себе с посиделок какую-либо девушку в невесты дает другим парням денег на водку;1098 в Киевской губернии при выходе девушки замуж нужно внести известную плату в местную парубскую «громаду»1099. Такой же сбор под именем «косного» (от слова «коса» — символ девственности) существует в Каргопольском уезде Олонецкой губернии1100. Такое же значение имеют «выкуп постели» и «празднование подушки» на свадьбе у донских казаков1101.
Есть указание, что нашей древности также не было чуждо понятие «jus primae noctis». В раскольничьей летописи, найденной В. Н. Татищевым, под 964 годом занесено следующее сообщение: «Тогда ж отреши Ольга Княжее, а уложила брать от жениха по черне куне1102 как Князю, так Боярину от его подданнаго»1103. «Княжее, — поясняет Татищев, — написано в одном раскольничьем, а в прочих ни в одном не упомянуто, мню, неведения ради пропущено. Что оно значит, подлинно не известно, разве не было-ль обычая, как у древних — невест рабов на растление к господам приводили, яко Геродот кн. 4, гл. 341104. Куни же и доднесь известно, что везде в Руси за свадьбы господа берут деньгами, каждой по своему разсуждению; в разрешении же девства и во историях древних находим разное и одно другому противное. Иустин о финикиянах сказует, еже сие поручалось рабам, а здесь — господам, а у ассириян — священникам, и инде вольно приходящим в божницы, иногда — гостям, бывшим на браке. Зри в Геродоте в той же главе. На государя архиереем берутся венечные от свадеб по чинам»1105. К. А. Неволин отвергает это предположение, но убедительных доводов не приводит1106. Карл Шмидт утверждает, что вся приведенная из раскольничьей летописи цитата о «княжьем» — произвольная вставка позднейшего переписчика, не находящая основания в истории1107. Однако огромное большинство исследователей разделяет мнение Татищева (с некоторыми колебаниями — А. А. Шлёцер1108), безусловно — И. Ф. Г. Эверс1109, Ф. И. Буслаев1110, А. Г. Смирнов1111, из иностранных ученых — Я. Гримм1112, К. Вейнгольд1113, И. Шерр1114, А. Г. Пост1115. От этого выкупа, если верить писателям последнего направления, ведут начало и позднейшие свадебные пошлины под различными наименованиями: «убрусное», «свадебное», «свадебная куница», «новоженная куница», «выводная куница». Ограничение этих пошлин было начато еще Иоанном IV, окончательная их отмена последовала по отношению к свободному населению при Екатерине II по манифесту 17 марта 1775 г.1116, по отношению же к крепостным — лишь с прекращением крепостной зависимости1117.
По возникновении индивидуального брака у русских славян можно отметить три способа заключения брачных союзов, господствовавших в древнейшую языческую эпоху; сюда относится: (1) умычка, или похищение, невесты; принесение похитителем или его родными платы за похищенную незамужнюю женщину ее родителям и родным порождает следующую форму, слагается (2) покупка невесты в собственном смысле, брачный договор между семьями жениха и невесты с платою «за вено»; (3) брак с приданым, которое давалось за невестой ее родными, приводившими ее в дом жениха.
«Нельзя, конечно, думать, — говорит А. И. Загоровский, — что формы эти были в исторической смене их отделены одна от другой прямыми линиями. Жизнь общественная не знает этой прямолинейности, еще менее ее знает жизнь первобытного человека, слабо и медленно вырабатывающего правила общежития. То же было и с браком. Умычка, купля и даже брак с приданым уживались одновременно, но, конечно, резкость, грубость каждой формы изглаживалась по мере успехов культуры. Но общий порядок этих форм, вероятно, был такой: на смену простому захвату женщин должна была выступить купля, куплю же сменил брак договорный»1118. Последняя форма, по летописному сказанию, практиковалась именно у полян, достигших высшей ступени цивилизации среди родственных им племен, воспринявших ранее других славян задолго до крещения всей Руси начала Христова учения1119. Еще до крещения Руси такой порядок заключения брака стал господствующим; описывая браки русских князей, летописец всегда говорит о «приведении» невесты: «...Игореви же взрастъшю, и хожаше по Олзе, и слушаше его: и приведоша ему жену от Пьскова, именем Олгу»;1120 «...у Ярополка же жена Грекиня бе, и бяше была черницею; бе бо привел отець его Святослав, и вда ю за Яро-полка, красоты ради лица ея»1121 и т. п.
Косвенное подтверждение летописных указаний на древнейшие формы брака можно найти в изобилии в памятниках борьбы новых христианских начал со старыми языческими. Против похищения и купли невест восстают церковные Уставы Ярослава1122, Всеволода1123, борются уставные грамоты Ростислава Мстиславича и смоленского епископа Мануила1124.
Об отживших формах брачных сопряжений напоминают также многочисленные свадебные обряды и песни, широко распространенные в народе, и, как обветшалые памятники былого, сохраняются еще доныне кое-где в отдаленных местностях первобытные способы заключения брака1125.
Созревши до понятия индивидуального брака, русские славяне восприняли его первоначально в виде многоженства; об этом мы знаем из летописей и из позднейших узаконений христианской эпохи, направленных к искоренению этих следов язычества, например из церковного Устава Ярослава