[345], но даже и на пушечные лафеты. Именно поэтому, к примеру, лафеты 5 пищалей и 1 тюфяка полка Титова были окрашены в зеленый цвет, а 4 пищалей и 2 тюфяков полка Тяпкина в зеленый и песочный[346]. Для других приказов лафеты окрашивались в красный, синий, желтый и иные цвета. Обычно раскрашенные «под цвет» стрелецких кафтанов лафеты с орудиями выставляли во время «посольских встреч». В 1676 г. Б. Койет, секретарь голландского посольства, описывал один из смотров: «Знамена… были, большей частью, очень роскошны и так тяжелы от золота, серебра и красок, которыми на них были изображены образа различных святых, что ветер… едва в состоянии был даже привести их в движение. Перед полками стояли, в очень хорошем порядке, различные орудия, штук 50, на изящных позолоченных и раскрашенных лафетах».
Эффект от такой посольской встречи был потрясающим. Русские дьяки в «Голландской книге 7184 года» заметили, что члены этого посольства, «смотря пехотной строй и пушки и всякие наряды, похваляли, и о украшенных на тех служилых людех одеждах и различному ружью удивлялись»[347].
Поэтапное переоснащение новыми орудиями проходило, по всей видимости, в течение 1674–1679 гг. Старые разнокалиберные пушки стрельцы и полки «нового строя» по указу оставляли в городах или сдавали в Пушкарский приказ, а взамен в Москве, Севске, Белгороде и других городах получали однокалиберные пищали «нового литья» – двухфунтовые пищали.
К концу 1670-х реформы по унификации полковой артиллерии вступили в завершающую стадию. К этому времени пехотные регименты «нового строя» – солдатские полки уже имели единообразную артиллерию в составе 5 или 6 двухфунтовых пушек на регимент[348]. В 1679 г. в армии, готовящейся к походу против турок, шесть стрелецких приказов получили по 5, 6 и 8 орудий, причем прежняя пропорция (1 орудие на сотню) уже не соблюдалась:
«В Степанове приказе Янова» (1082 чел.) – 5 пищалей медных полковых в станках на колесах (худы), четыре двухфунтовых (77 ядер) и одна 1-фунтовая (38 ядер);
«В Ондрееве приказе Дохтурова» (921 чел.) – 8 пищалей медных двухфунтовых (340 ядер)[349];
«В Офонасьеве приказе Парасукова» (856 чел.) – 6 пищалей медных двухфунтовых «на летнем ходу» (413 ядер), из приказа Воробина было взято еще 2 пищали «на летнем ходу»;
«В Олександрове приказе Карандеева» (907 чел.) – 6 пищалей медных двухфунтовых (300 ядер);
«В Иванове приказе Бугайского» (631 чел.) – 5 пищалей медных (1000 ядер)[350];
«В Сергееве приказе Брейковского» (495 чел.) – 5 пищалей медных (1394 ядра и дробь)[351].
Последние два приказа были сводными[352].
Обращает на себя внимание «хаотичное» распределение снарядов – одни полки получали по 200–270 ядер на пушку, другие – по 20–40. Причины этого неизвестны – прежде вполне приемлемым соотношением было от 50 до 100 ядер на пищаль. Конечно, не во всех случаях Пушкарский приказ мог обеспечить поставку однотипных орудий с длиной ствола в 3 аршина 7 вершков, некоторым приказам доставались пищали других размеров. Но, как правило, все орудия были 2-фунтовыми. Необходимо принять во внимание, что единообразие стрелецкой артиллерии повлекло унификацию боеприпасов к ней (2-фунтовые ядра и картечь), что значительно увеличило эффективность применения орудий в бою.
Полковые пушки могли не закрепляться за теми московскими стрельцами, которые выполняли в городах Новгородского, Белгородского, Севского и Казанского разрядов полицейские функции. Поэтому нас не должно удивлять, например, отсутствие орудий в семисотенном «жилом» московском полку Данилы Юдина Белгородского разряда в 1686 г.[353] Кроме того, не имели собственных пушек и стрельцы, откомандированные охранять в пути царскую артиллерию – «Большой государев и голландский наряд»[354].
Пушки, закрепленные за приказами, в мирное время хранились у съезжих изб в стрелецких слободах. Наличие большого количества артиллерии в стрелецких приказах тяжелым бременем ложилось на рядовых. Ежедневно стрельцы должны были осматривать полковое имущество, «чтоб те пушки были в целости и сохранности». В случае неисправности они на свои средства чинили станки и колеса («делали выворотом (вычетом. – А. Л.) из полугодовых жалованьев»).
Всего в Московском, Севском, Владимирском, Новгородском, Смоленском, Рязанском, Белгородском разрядах в 22 приказах было 21101 чел. стрельцов, имевших на вооружении порядка 133–135 полковых орудий[355]. Общее число последних, таким образом, почти совпадает с казенным заказом 1675 г. Тульско-Каширским заводам на выделку 134 лафетов по моделям для такого же количества стрелецких полковых орудий[356].
Несколько слов следует сказать о «ручной артиллерии» – гранатах. Внедрение метательных снарядов началось с середины XVII в. В московских стрелецких полках массово их стали употреблять с 1660-х гг. К примеру, в 1667 г. от 500 до 1000 ручных гранат было выделено на каждый стрелецкий приказ, направляемый на «астраханскую службу»[357]. В период восстания Степана Разина стрелецкие и солдатские части Ю. А. Долгорукого и Ю.Н. Барятинского активно применяли разрывные снаряды в сражениях с мятежниками. В январе-марте 1671 г. стрелецкий корпус Щербатова в составе четырех приказов, отличившийся в боях осенью и зимой 1670 г.[358], сдал оставшиеся 150 ручных гранат в шацкий арсенал[359].
Подобно солдатам, стрельцы учились бросать снаряды под присмотром инструкторов, которые придавались приказам из состава «начальных людей солдатского строя». В некоторых актах 1670-х гг. присутствуют упоминания об обучении стрельцов бросанию учебных гранат. Например, в июне 1671 г. царь «указал дати голове московских стрельцов в Михайлов приказ Уварова двадцать ядер гранатных ручных пустых для ученья наряду иво Михайлова приказу стрельцом (выделено нами. – А. Л.) ис Пушкарсково приказу безденежно»[360]. Планомерное обучение в полевых условиях вообще было характерно для всех пехотных соединений «старой» и «новой» организации.
Анализ росписей полкового имущества солдатских полков 1660-1680-х гг. позволяет заключить, что региментам «тысячного» состава выдавалось из Пушкарского приказа от 400 до 600 гранат[361]. Примерно такое же число ручных гранат выделялось стрелецким приказам (полкам). Так, в 1678–1679 гг. в приказе стольника полковника С. Грибоедова (около 1000 чел.) числилось 455 «ядер ручных гранатных нарядных», в приказе Г. Титова (947 чел.) – «489 ядер нарядных ручных в две и в три и в четыре гривенки», в приказе Я. Лутохина (около 1000 чел.) – «544 ядра ручных тощих», в приказе А. Карандеева (около 500 чел.) – «267 ядер гранатных ручных нарядных весом по одной и по две и по три гривенки», в приказе Н. Борисова (698 чел.) – «424 ядер ручных гранатных»[362]. В период русско-турецкой войны самое большое число гранат было в частях, входивших в корпус М. Черкасского, направленный на юг против крымско-турецких войск в 1678–1679 гг.: всего 11 626 «нарядных и тощих», в солдатских и стрелецких полках – 5454 ручные гранаты[363].
Во время первой осады Чигирина в 1677 г. стрельцы и казаки, оборонявшие город, с успехом использовали разрывные снаряды («метали ручными гранаты»), выбивая турок из шанцев, что свидетельствует об их прекрасном умении обращаться со смертоносными снарядами. Так, по рассказу стрелецкого полуголовы А. Лужина, на вылазке 9 августа стрельцы и казаки закидали противника ручными гранатами и бросились врукопашную: «А бой был съемный болшой, из задних шанец, турки пришед своим на помочь, бились тот ден весь». Причем полуголова отметил низкую эффективность турецких медных гранат, в отличие от русских чугунных: «А ручные де гранаты были у них медные… А от ручных гранат ратным люд ем в городе утеснения и порухи болшой не было»[364]. Сделанные из меди турецкие снаряды, в отличие от русских чугунных, не могли в случае разрыва произвести большое количество поражающих элементов – осколков.
Итак, 1670-е гг. занимают особое место в истории стрелецкого войска. Именно в этот период московские стрельцы не только проходят строевое обучение по образцу полков «нового строя», но и получают новейшие образцы артиллерийского вооружения – однотипные полковые пушки и боеприпасы. Перевооружение стрелецких полков единообразными орудиями к 1680-м гг. вступило в завершающую стадию.
Несмотря на начатые правительством смелые реформы полки пограничного Белгородского разряда еще до 1675 г. вооружались наспех разными пушками, которые хранились в амбарах Белгорода, Яблонова, Усерда, Карпова, Хотмыжска, Старого и Нового Оскола. Москва с 1668–1671 гг. избавлялась от старых орудий не только переливкой в новые, но и путем посылки в военные округа – они должны были заменить на время «пищали нового московского литья», пока те еще не были готовы. Необходимо было на юге за короткое время обеспечить пехотные соединения хоть каким-то тяжелым вооружением, так как в 1668–1669 гг. на Украине войска Белгородского и Севского разрядов сражались с мятежниками Брюховецкого и Дорошенко, и за 139 боев и мелких стычек «с татары и с изменники черкасы» потеряли 32 пищали медные и железные