[432]. Если гигантскую разборно-составную мортиру собирались отливать на чугунолитейных заводах под Тулой, то становится понято, почему в документах Пушкарского приказа нет никаких сведений об этом – с 1654 г. железоделательные заводы ведались в Большой казне, а затем в Приказе тайных дел и Оружейном приказе. Только в 1667 г. они вновь отданы в Пушкарский приказ[433]. Надо заметить, что первый документальный случай отливки разборной или «складной» мортиры фиксируется только в 1692 г., когда М. Осипов отлил «пушку верховую складную гранатом полупудовую», за что мастер получил «портище сукна Карамзину, мерою 5 аршин»[434].
Еще одно свидетельство о сверхтяжелых орудиях принадлежит шведскому инженеру, капитану артиллерии Эрику Пальмквисту, который в 1674 г. был в составе посольства Оксеншерны. Слышал ли Пальмквист информацию о русских больших пушках от шведов, присутствовавшем на смотре в 1673 г., или видел сам – неизвестно. Так вот, военный инженер сообщает о гигантских мортирах, которые из-за своих больших габаритов врывали в землю. Э. Пальмквист в отчете 1674 г. приводил чертеж очень больших металлических мортир, жерло которых имеет в диаметре свыше двух локтей, длина ствола составляет четыре локтя, а пороховая камера два. «Они не имеют цапф, поскольку из-за своего размера, веса и длины применяются без лафетов и зарываются в землю»[435]. Здесь следует дать некоторое пояснение. Несомненно, что размеры больших мортир в отчете Пальмквиста сильно преувеличены.
Русские гигантские пушки. Рисунки Э. Пальмквиста
Шведский инженер говорит о калибре в 2 локтя (это 118,8 см) и 6 локтей в длину (вместе с пороховой камерой 356,4 см) – сведений о таких гигантских мортирах, превосходящих по калибру даже Царь-пушку (89 см), в делопроизводственных источниках нет.
Шведская делегация Оксеншерна, в которой был шпион Эрик Пальмквист, прибыла в Россию в начале 1674 г. Но на военном полигоне Пальмквист не был, тем более что за 1674 г. нет данных, что была перед послами стрельба из больших пушек. Тогда откуда у Пальмквиста такие подробные данные о русских мортирах?
Вспомним, что в январе 1673 г. в присутствии иностранных послов были показательные стрельбы – и именно тогда стреляли из больших орудий и мортир бочонками (гости признавались, что «гранатов таких болших и стрелбы из бочек гранатами нигде не видали»). Тогда же на стрельбах с датским резидентом Магнусом Ге было два шведа, которые наблюдали выстрелы («и два иноземца шведы, которые были при нем»). Скорее всего, эти два безымянных шведа-разведчика и передали Пальмквисту подробные данные о стрельбах больших мортир, а Эрик все зарисовал (или срисовал). Но размеры гигантских пушек были, конечно, сильно преувеличены.
«Эти мортиры, – писал Э. Пальмквист, – стреляют не только большими, скрепленными двойными железными обручами бочками и бочонками, наполненными разными более мелкими разновидностями гранат, зажигательных и разрывных бомб[436], но есть еще такой тип мортир, которые стреляют особыми ядрами, состоящими из 20–30 ядер меньшего размера»[437].
«Несмотря на эффективность и пользу таких мортир, они неудобны в обращении, при заряжании, перевозке и установке, что создает много трудностей. Поэтому русские обыкновенно берут этих монстров не во все походы, а только туда, куда без особых усилий можно доставить по рекам на паромах или судах»[438]. Тем не менее Пальмквист отмечает их высокую эффективность в осадах: «Главное достоинство заключается в том, что одним выстрелом можно выпустить до четырех квадратных локтей каменных ядер, упомянутых бочонков и бомб. Эффект этих многочисленных гранат и брандскугелей состоит в том, что при выстреле они поражают вокруг себя пространство на 100 шагов и причиняют большой вред, а производимые пожары невозможно потушить».
Конструкция деревянной полковой пушки. Итальянский трактат из библиотеки Конгресса
Огнестрельные неметаллические орудия, изготовленные из деревянных колод и усиленные металлическими обоймами, в боевых действиях применялись лишь в самых крайних случаях[439]. Известны также случаи использования в боях деревянных артиллерийских муляжей для психологического давления на противника (осада Булони Генрихом VIII в 1544 г.). Такие мелкокалиберные пушки рассматривались как «эрзац-оружие», поскольку их живучесть, мощность и точность стрельбы были минимальные. Однако любой уважающий себя военный инженер должен был при необходимости уметь изготовить такое орудие.
В военных трактатах XVI–XVII вв. нередко можно встретить описания изготовления из подручных материалов, дерева и железа, огнестрельных орудий. Процесс создания из подручных материалов маленьких пушечек описал еще в своем трактате 1540 г. «De la pirotechnia» Ванноччо Бирингуччо[440].
В европейских собраниях сохранились единичные образцы неметаллических пушек. Например, в Парижском музее армии есть индонезийская деревянная пушка («пушка из Кохинхина»), состоящая из двух половинок ствола с выдолбленным каналом и железных обручей.
Первое упоминание о «деревянных пушках» в России относится ко временам взятия Казани войсками Ивана Грозного. В описи артиллерии 1566 г., оставленной после покорения столицы Казанского ханства, говорится: «да в Муравлеевской палате пушечные станы и колеса и пушки деревянные» – и чуть ниже: «4 пушки деревянных без железа»[441]. Впрочем, некоторые историки склонны видеть в этом упоминание метательных машин[442].
Немецкий исследователь В. Гольке в своей работе приводит несколько примеров деревянных пушек «Holzkanonen» с 1366 по 1831 г.[443]. Это были или выдолбленные из пней и стволов деревьев мортиры и пушки, или орудия, состоящие из скрепленных наборных досок. Как правило, все эти образцы были небольших калибров.
Успешное боевое применение больших деревянно-земляных орудий датировано 1656 г. Тогда Торунь, занятая шведами, была осаждена польскими и имперскими войсками. Под крепость, оснащенную современной бастионной системой, поляки подвезли 30 орудий калибром от 3 до 24 фунтов, а «цесарцы» – 6 полукарн и 2 мортиры[444]. В период осады с неординарной стороны проявил себя служивший под начальством генерала коронной артиллерии Кшиштофа Гроджецкого немец Фридрих Геткант (artillerieleutnant Friedrich Getkant, 1600–1666). Геткант, большой знаток фортификации, артиллерии и механики, находился на службе у польского короля с 1620-х гг., строил укрепления на балтийском побережье и занимался разработкой артиллерийских систем.
Гроджецкий поручил немцу обстрел внутренней части крепости. Геткант использовал для этой цели свое изобретение под названием «земляная мортира». Сохранились описания стрельбы этого оружия. Вначале в твердом грунте по направлению к цели выкапывалась под углом большая яма цилиндрической формы. Затем на дне ямы делалось небольшое углубление меньшего диаметра, которое играло роль пороховой камеры. Стенки ямы и камеры выкладывали досками, скрепленными между собой веревками и обручами. В камеру засыпали порох, накрывали деревянным щитом. От камеры протягивали наружу длинный фитиль. На щит клали гранаты и разных размеров камни общей массой до 375 кг! После воспламенения пороха взлетевшие вверх смертоносные снаряды падали вниз, накрывая большие площади[445].
Таким нехитрым на первый взгляд, но эффективным оружием немец на польской службе добился значительных результатов. Казалось, все просто – выкапываешь яму, заряжаешь, стреляешь. Однако важную составляющую в конструкции земляной мортиры, способной выстреливать по навесной траектории большое количество снарядов, играли расчеты. Высчитанные и апробированные Геткантом пропорции порохового заряда и снарядов, конструкция пороховой камеры, схемы уплотнения грунта и прочие хитрости инженерам остались неизвестны[446]. Рукописи Гетканта, посвященные военному делу, фортификации и картографии, были утрачены во время пожара во Львове в 1662 г.
Идеи Ф. Гетканта о «земляной артиллерии» были воплощены в России в 1660-1670-х гг.
В 1682 г. известный инженер и теоретик артиллерии Иоганн-Зигмунд Бухнер издал свой труд «Теория и практика артиллерии» («Theoria et praxis artilleriae»; трактат был переведен на русский язык в 1711 г.)[447]. В нем он рассказал удивительную историю о сконструированной в Москве «земляной пушке». Бухнер лично слышал эту историю от генерала Николаса Баумана, который много лет служил московскому царю Алексею Михайловичу. Однако на родине, в Дании, престарелый генерал оказался невостребован. Он постоянно путешествовал по Германии и Голландии, но везде к его заслугам и проектам относились скептически – генеральский патент, выданный в России, не признавался в европейских армиях. Во время одной из поездок в Нюрнберг Бауман и познакомился с Иоганном-Зигмундом Бухнером.
По словам Баумана, под его начальством в Москве служил некий офицер по фамилии Тамсон, весьма болтливый на язык. Однажды Тамсон признался генералу, что являлся единственным учеником того самого Фридриха Гетканта, который придумал чудо-орудие, способное «снаряды из земли бросать» на дистанцию более 1000 шагов. Якобы перед своей смертью Геткант приказал своей единственной дочери сжечь все чертежи земляной пушки, а сам Тамсон дал клятву, что унесет секрет в могилу. Бауман, недолго думая, доложил своему руководству о том, что некий офицер его полка хранит тайну «земляной пушки». В результате Тамсона заставили открыть секрет силой – «как бы он ни отговаривался, однако ж против насильства ничего [не] мог учинить». Под угрозами пыток несчастный пообещал построить земляную пушку и произвести опытные стрельбы.