Василий Шуйский в ходе последовавшего переворота был свергнут. К власти пришло правительство в составе семи бояр, получившее название Семибоярщина[297]. 18 (28) августа 1610 года между боярским правительством и польской стороной состоялось утверждение договора. Московские бояре принимали на русский престол королевича Владислава. В декабре 1610 г. П. Урусовым был убит «царь Дмитрий» – Лжедмитрий II, и большинство сторонников присягнуло королевичу. У многих в Москве появилась надежда, что «с королевской помощью междоусобная борьба закончится, а Сигизмунд III остановит начатую им войну»[298].
Но в ряде уездов обязанности правительства стали выполнять корпорации посадских и служилых людей, отказавшиеся признать власть нового правительства. За короткое время города собрали и организовали рати «для очищения Москвы».
Артиллерия полков I Ополчения была собрана с разных городов – для похода отбирались годные стволы «с станки и колесы», все, что могло стрелять с лафетов и волоков, поэтому не стоит удивляться, что в плане организации «огнестрельного наряда» господствовал полный произвол – в войсках были разнокалиберные железные и бронзовые пищали, пушки и дробовые тюфяки. Судя по всему, у ополченцев не было крупнокалиберных орудий. Гуляй-города, подвижные укрепления, упоминавшиеся у бывших «тушинцев» и П. Ляпунова, вооружались затинными и дробовыми пищалями, т. е. мобильной легкой артиллерией, предназначенной для частой стрельбы небольшими ядрами и дробом.
В феврале 1611 г. польско-литовские войска в Кремле провели мероприятия по укреплению обороны: «наряд с Деревянного города и с Каменного болшого города сымали и с под навесу от Земского двора имали, а велели литовские волочити наряд в Кремль город и ставили в городе против ворот и по всем воротам»[299].
Восстание в Москве в марте 1611 г. началось с драки польских солдат и пушечных извозчиков, устанавливавших пушки на Львиные ворота Китай-города[300]. По предположению Ю.М. Эскина, несколько опытных воевод (в том числе Д.М. Пожарский, И. Колтовский, И.М. Бутурлин) заранее проникли в город и начали восстание по оговоренному плану[301]. Причем князь Пожарский, «соединясь с пушкарями», бился на Сретенке. Рядом, как известно, находился Пушечный двор. В его амбарах еще хранилось какое-то количество артиллерийский стволов, часть из которых были взяты восставшими. Небольшие «пушечки», затинные пищали и ружья, установленные на баррикадах, смогли отбросить польские конные роты. Но пехотинцы-наемники, поддержанные артиллерийским огнем со стен Кремля, потеснили восставших. Князь Д.М. Пожарский с ратными людьми построил острог у церкви Введения Богородицы – здесь и помогла артиллерия с Пушечного двора. Пушкари смогли отбросить противника до ворот Китай-города[302].
Однако поляки сумели поджечь город – огонь распространился на Белый и Деревянный город и на Замоскворечье, и «побегоша вси кои куда».
Илл. 26. Пушкарь. Гравюра из книги Л. Фронспергера 1573 г.
Войско I Ополчения подошло к Москве тогда, когда уже затухал пожар Москвы. У Белого города встал П. Ляпунов с рязанскими служилыми людьми, у Воронцовского поля расположились бывшие «тушинцы» И. Заруцкого и Д. Трубецкого. Таборы ополченцев были также у Сретенских, Покровских и Тверских ворот. Какое-либо серьезное артиллерийское вооружение у ополченцев вряд ли имелось – только полевые пушечки, затинные и скорострельные пищали, снятые с вооружения городов и более пригодные для отражения атак.
Также у нас нет сведений об артиллерии II Ополчения Д. Пожарского и К. Минина. Судя по сохранившимся описаниям боев как с русской, так и с польской стороны, артиллерия не сыграла какую-либо значимую роль в отражении войск Я. Ходкевича от Кремля – быстрые передвижения ратей и стремительные бои исключали массовое применение огнестрельных орудий. После отражения попытки поляков деблокировать засевший в Кремле польский гарнизон началась интенсивная осада «сидельцев».
Скорее всего, несколько стволов тяжелой артиллерии у ратников появилось уже в Москве, когда в уцелевшем арсенале на Пушечном дворе был подготовлен «наряд» для обстрела польско-литовских «сидельцев» в Кремле. Известно, что в октябре 1612 г. Д. Трубецкой и Д. Пожарский писали на Белоозеро, что «у Пушечного двора, и в Егорьевском Девиче монастыре и у Всех Святых на Кулишках, поставили туры, и из туров из наряду по городу бьем безпрестани»[303]. 8 октября была сооружена еще одна артиллерийская батарея напротив Водяных ворот Кремля.
Из орудий XVI в. в Москве к этому времени оставались пищали «Инрог», «Коваль», «Вепрь», «Стрела», «Гладкая», т. е. в основном чоховские и кашпировские орудия. Судя по всему, обстрел Кремля из осадных пищалей и мортир наносил значительный ущерб гарнизону: «И из города из Москвы выходят к нам выходцы, руские и литовские и немецкие люди, а сказывают, что в городе московских сиделцов из наряду побивает и со всякия тесноты и с голоду помирают, а едят де литовские люди человечину»[304]. Польский гарнизон Кремля, лишенный помощи извне и страдающий от голода и бомбардировок, капитулировал.
Борьба за Смоленск 1609–1617 гг.
Невиданными пушками хочу
Я победить, и сжечь, и уничтожить
Все ваши города и все дворцы
И пламенем, летящим в облака,
Спалить все небо, растопить светила.
В сентябре 1609 г. польско-литовские войска короля Сигизмунда III под командованием польного гетмана коронного Станислава Жолкевского перешли русскую границу и осадили Смоленск, крупную русскую крепость на западном направлении. Оборону города возглавил воевода Михаил Борисович Шеин.
О составе смоленской артиллерии накануне осады в 1609 г. нет точных данных. Со времен С.М. Соловьева принято считать, что воевода М.Б. Шеин на допросе заявил о 170 пушках, бывших в Смоленске на начало осады. Однако Б.Н. Флоря уточнил – в материалах допроса речь шла о ста больших и малых орудиях и 170 гаковницах, т. е. о 270 стволах.
А. Молочников насчитывает в 25 башнях Смоленска 159 орудий[305]. По подсчетам С.В. Александрова (по двум отрывкам росписи артиллерии, одна из которых датирована 27 августа 1609 г.), в 27 башнях было 193 орудия – но данный подсчет вызывает вопросы. Всего, по его мнению, на смоленской крепости могло находиться примерно 220–250 стволов. Здесь, возможно, ошибка – круглая башня с 9 орудиями у Александрова продублирована дважды (как Долгочевская и как Евстафьевская)[306]. Таким образом, количество известных стволов по сохранившимся росписям насчитывает 184 единицы из 270.
Но среди большого количества артиллерии не было тяжелых стволов, как во Пскове, способных поражать осаждающих на значительных дистанциях. Самые крупные орудия, 10– и 12-фунтовые, стояли на Богословской и Лучинской башнях. Так, «ругодивская пищаль», трофей из Нарвы времен Ливонской войны, имела длину ствола 4,32 м и самый крупный калибр – 12 фунтов. Расположенная в верхнем бою первой башни и, по наблюдению А. Молочникова, благодаря хорошему радиусу обстрела причиняла наибольший вред королевскому лагерю[307]. Надо отметить, что против Богословской башни, где стояла «ругодивская пищаль», были сосредоточены батареи противника. Опыт обороны Пскова от войск Стефана Батория говорил о том, что орудия крупного калибра, установленные на верхних боях, могут с успехом поражать вражеские батареи и траншеи. Однако в Смоленске не было артиллерии выше 12 фунтов…
На Лучинской башне фиксируется пищаль «Собака» в 10 фунтов. За XVI в. упоминаются несколько орудий с этим именем – в Ливонском походе, при осаде Вендена в 1578 г., в Белгороде в 1630-х гг. Но по описям Смоленска XVII в. в Лучинской башне фиксируется только десяти-, а по другим сведениям, двенадцатифунтовая пищаль «Лисица», отлитая А. Чоховым в 1575 г. Даже в польской описи 1654 г. указана «на башне Лучинской пушка Лис десяти фунтовая с надписью московской» («Na baszcie Luczynskiey dzialo Lis dziesiec funtowe z napisem Moskiewskim»)[308]. Скорее всего, в смоленской описи 1609 г. из-за ошибки и внешнего сходства фигурок лисицы и собаки на дульной части орудия пищаль «Лисица» названа «Собакой»[309].
Остальные орудия, находившиеся на вооружении Смоленска, были небольшого калибра – до 8 фунтов, среди которых упомянуты орудия-трофеи Ливонской войны: «Лев вильянской» из Феллина (3 ствола с одинаковым названием в 2,5, 6 и 8 фунтов соответственно), «полоцкая» (6 фунтов), «дорогобужская» (3 фунта). Сороковые (до 1 фунта) и затинные пищали (до 0,5 фунта) составляли основу артиллерийского парка Смоленской крепости. Необходимо отметить, что количество тюфяков – дробовых короткоствольных орудий – в Смоленске было всего 3 шт., что выглядит несколько странным. Пушкарей, т. е. профессиональных артиллеристов, было всего 37 человек. Как рассказывали в плену смоляне, защитники «пушек имеют довольно, но некому стрелять»[310].
По укреплениям Смоленска были расписаны орудия, а к орудиям приписаны пушкари и горожане «на подъем и на поворот». Так, на подъем двупядной пушки требовалось 6 человек, семипядной пищали – 4, полуторной пищали – 6. Две длинные пищали (под именем «Лев Вильянский») разворачивали 4 и 10 человек соответственно.