Ее руки, или раздвинет
Пред нею пестрый полк ливрей,
Или платок поднимет ей.
Онегин пускает в ход приемы ухаживания, которыми владел в своей светской жизни. В черновиках седьмой главы были наброски его дневника. Вот фрагмент описания его ухаживания за светской дамой R. С., муж которой был «чином от ума избавлен»:
Последний звук последней речи
Я от нее поймать успел,
Я черным соболем одел
Ее блистающие плечи,
На кудри милой головы
Я шаль зеленую накинул,
Я пред Венерою Невы
Толпу влюбленную раздвинул.
Видимо, Онегин по отношению к R. С. проявлял не только настойчивость, но и сдержанность, за что удостоился ее комплимента: «И знали ль вы до сей поры, / Что просто – очень вы добры?».
По отношению к Татьяне Онегин доброты не проявляет. Он же умеет читать взгляды и жесты, видит, что его знаки внимания Татьяне неприятны, но неугомонен. А ведь они совершаются на глазах искушенной публики и более того – на глазах чуткого мужа. Татьяна с полным правом может сказать о «соблазнительной чести» ухаживания за дамой высокого положения.
Настойчивость Онегина, может быть, объясняется тем, что он полагает – Татьяна не вышла, а выдана замуж без своего желания, а потому будет счастлива отозваться на его зов. Но ведь она ни шагу не делает ему навстречу. Зато он, даже с другом-поэтом не хваставший «дружбой почтовою», одолевает недоступную письмами. Жалуется: «Мне дорог день, мне дорог час: / А я в напрасной скуке трачу / Судьбой отсчитанные дни. / И так уж тягостны они». Очень странным предстает такое его рассуждение:
Когда б вы знали, как ужасно
Томиться жаждою любви,
Пылать – и разумом всечасно
Смирять волнение в крови…
А то Татьяна этого не знает! Не сам ли наставлял: «Учитесь властвовать собою…», учитесь «смирять волнение в крови». С эгоизмом, сильным зверем, Онегин совладать не смог.
«Крещенский холод» Татьяны, которым она ответила на письма, все-таки вынудил Онегина зиму 1824–1825 годов провести на самоизоляции. Все равно он покинет возлюбленную не раньше, чем добьется ее признания на непрошенном свидании в домашней половине княжеского дома, нарушив покой жившей в согласии четы.
5
Почему же Татьяна (любя Онегина!) не ответила на его несомненную любовь?
Нельзя не отметить, что через сознание Пушкина проходил вариант решительного разрыва Татьяны с Онегиным. Первый вариант концовки монолога-отповеди Татьяны заканчивался резко140: «Подите… полно – я молчу – / Я вас и видеть не хочу!». Но такие категоричные решения не в пушкинской (альтернативной!) манере. Разрыв с героем происходит, но он смягчен признанием в сохраняющейся любви Татьяны. Не сам факт, который очевиден, нам интересен, а его психологическое объяснение.
Описание последнего свидания завершает своеобразную триаду этапов понимания Татьяной внутреннего мира героя; предположение (в письме) – «яснее понимать» (в опустевшем кабинете Онегина) – «ей внятно всё» (на последней встрече). Кажется, третье звено цепочки понимания героиней смутившего ее покой сулит переакцентировку приемов изображения. Что понимает Татьяна, когда ее кумир выглядит непривычно?
Его больной, угасший взор,
Молящий вид, немой укор,
Ей внятно всё.
Чего же более: бери готовенькое у автора! Если «ей внятно всё», значит, и нам будет внятно всё? Но радоваться не приходится.
Перед нами уникальное обобщение, категоричное по форме и неопределенное по содержанию. В нашем языке носители содержания – имена; это существительные (правда – ложь, любовь – ненависть, родина – чужбина) и прилагательные (притягательный – противный, ранний – поздний, умный – глупый). А в приведенной цитате главное слово обобщения ничего не характеризует, не выражает, а только указывает, оно – вместо имени, местоимение. И получается, что кажущееся понятным, предельно ясным «всё» на деле становится безразмерным. Цитату с полным правом на то может использовать, для подкрепления своих рассуждений, исследователь, утверждающий, что Татьяна видит глубину и подлинность онегинского чувства, но со своими притязаниями сюда (используя «всё» как зонтик: если ясно «всё», то и всем!) вклинится и тот, кто считает – Онегин лицемерит по возрождаемым навыкам «науки страсти нежной»; в результате ответов на вопрос, почему Татьяна отвергла любовь Онегина, – на любой вкус. Какое истолкование верно, стало быть, только оно и правомерно, вполне четко выявится, если пушкинскую констатацию видеть в контексте. А еще – если сумеем понять позицию поэта: нелегкая и благодарная задача.
За контекстом не нужно далеко ходить: он в той же сцене последнего свидания. Но никогда прежде не отмечалось, что эта сцена состоит из двух картин: молчаливой и монолога Татьяны.
В тоске безумных сожалений
К ее ногам упал Евгений;
Она вздрогнула и молчит,
И на Онегина глядит,
Без удивления, без гнева…
Проходит долгое молчанье…
Исповедь Татьяны многократно была предметом истолкований исследователей. Предшествующая ей молчаливая зарисовка оставалась без внимания, а она красноречива!
Княгиня перед ним, одна,
Сидит, не убрана, бледна,
Письмо какое-то читает
И тихо слезы льет рекой,
Опершись на руку щекой.
Который раз Татьяна читает это письмо? Да она уж наизусть его, наверное, помнит! А эмоции – как в первый раз: слезы – рекой… Это слезы не обнаружения какой-то ранее пропущенной детали. Это многократно льющиеся слезы по когда-то возможному, но несбывшемуся счастью. Если бы такое письмо получить в деревне! Эта сцена – яркое свидетельство, насколько дороги Татьяне ее воспоминания, а ее чувство живо несмотря на то, что запрятано. Она и в исповеди подтвердит, что ее любовь сохраняется.
Слезы «рекой» – знак только веры в любовь Онегина. А если, напротив, Татьяна прозревала бы недобрый умысел ухажера? Тогда ей не было бы надобности хранить письма Онегина. Ладно, случилось такое, захотелось перечитать. Вот уж глаза при этом останутся сухими, сердитыми, если не злыми. А Татьяна глядит на Онегина «без гнева».
Почему слезы Татьяны над письмом Онегина оставались незамеченными исследователями? Упущен сильный, категоричный аргумент в пользу версии, что героиня адекватно понимает героя. Происходит это из-за недооценки роли сюжета, который корректируется стихотворной формой. Тут тесное соседство двух картин, наложение второй на первую (внезапный переход из формы заочного общения героини с героем в личное свидание). Первая картина дана не полностью, мы сразу видим ее финал. Вторая картина начинает разворачиваться на глазах читателя: она и перетягивает внимание читающего. Получилось так, что поэт ответил на вопрос прежде, чем ситуация его подсказала. Тут «перевернутая» логическая связь: сначала следствие («слезы льет»), а о причине сказано потом («я вас люблю», но уже безнадежно). Фрагментарный сюжет как будто соткан из цепочки описаний, и важна каждая деталь! Восстановим связь прямую – безошибочно поймем авторскую позицию, которая недвусмысленна: поэт дает возможность читателю ситуацию обдумать, но ясно обозначает и свою позицию: Татьяна любит Онегина, верит в его не наигранную, а подлинную любовь, горько жалеет, что она опоздала, а теперь когда-то бывшее близким счастье невозможно.
В описании молчания предвосхищается то, что в исповеди будет сказано прямым текстом, прикрытым буйством контрастных эмоций.
Исповедь и отповедь Татьяны Онегину – потрясающей силы человеческий документ. Все здесь соединилось: «и пламенная страсть, и задушевность простого, искреннего чувства, и чистота и святость наивных движений благородной натуры, и резонерство, и оскорбленное самолюбие, и тщеславие добродетелью, под которой замаскирована рабская боязнь общественного мнения, и хитрые силлогизмы ума, светскою моралью парализовавшего великодушные движения сердца…» (Белинский, с. 498). Противоречивостью чувств героини объясняется особая сложность этого документа. Есть в исповеди даже отдельные «темные», трудные для прочтения места. Чтобы понять их, нужно сочетать доверие к прямому и точному смыслу слов и конкретизацию их контекстом всего романа: здесь проверка предыдущего толкования произведения.
Татьяна недоумевает, почему Онегин отказался от ее любви, когда она предлагалась, и домогается ее, когда обстоятельства переменились: «Что ж ныне / Меня преследуете вы? / Зачем у вас я на примете?» Вопросы настолько терпкие, что способны вызвать раздражение, желание просто разорвать отношения.
Татьяна упрекает Онегина:
А нынче! – что к моим ногам
Вас привело? какая малость!
Страдающая женщина пробует сама ответить на трудные вопросы, причем по-пушкински альтернативно. Первым приходит ответ наугад, очень естественный в устах женщины: «Я вам не нравилась…» Это непосредственные (и ошибочные) эмоции: она понравилась уже на первой встрече.
Достается упрек герою: «Как с вашим сердцем и умом141 / Быть чувства мелкого рабом?» Почему же Татьяна говорит о мелком чувстве? Тут и у нас может возникнуть несколько, хотя и неравноценных, предположений.
Может быть, «чувство мелкое» – просто чужая, онегинская цитата в устах Татьяны? А для нее самой любовь – чувство не мелкое? Но – Онегин не называл любовь мелким чувством. Напротив, он (в согласии с представлением героини) говорил о блаженстве, просто считал себя для него не созданным, а Татьяне советовал полюбить снова.
Попробуем проверить и такое основание для неверия Татьяны Онегину. Она могла запомнить онегинские слова: «Я, сколько ни любил бы вас, / Привыкнув, разлюблю тотчас…» У Татьяны гарантия в сегодняшнем подлинном чувстве Онегина; она может не верить, что оно сохранится завтра. Но думала ли об этом она в разговоре с ним? База для гипотезы – только давние слова, причем отнюдь не влюбленного героя. И хотя гипотеза возможна, ее все-таки следует отвести. В памяти Татьяны суровость Онегина, и она об этом говорит. Никакого намека на возможное непостоянство Онегина в словах Татьяны нет, поэтому опрометчиво усматривать намек за словом, тут все на чистоту. Так что о мелком чувстве сказано не в расчете на перспективу: сейчас большое чувство, а потом измельчает; так что заранее – «мелкое чувство».