одходяще. Поехали дальше. Минут через десять снова тормозит водителя и снова к игрокам: «Опять в туалет? Давайте, но только быстрее». Никто уже и не возражал, все вышли, постояли за автобусом, вернулись. Когда через следующие десять минут автобус снова притормозил, все молча встали и вышли.
«Если на игру, – рассказывал Копейкин, – мы ехали немногим больше часа, то обратно – почти три часа. Опоздали на ужин, и уже возле гостиницы Шестернев сказал футболистам: „За игру вам спасибо, но ехали мы из-за вашего нетерпения полдня. Нельзя так, ребята!“»
Мерзавец из Би-Би-Си
В 1973 году «Торпедо» отправилось в турне по Америке. В Нью-Йорке после игры с «Космосом», за который спустя некоторое время играл Пеле, команда вернулась в отель, но выяснилось, что ресторан был уже закрыт. Главный торпедовский тренер Виктор Александрович Маслов сказал:
– Ребята, проходите ко мне в номер, нам там обещали накрыть.
Команда поднялась к нему в люкс – действительно, накрыт большой стол на двадцать человек. Расположились кто где, стульев на всех, естественно, не хватает. Кто на кровать сел, кто на подоконник, кто прямо на пол. И тут в номер вошел – никто так и не понял, как он пробрался, – фотокорреспондент и принялся бесцеремонно всех, в том числе и на полу сидевших, снимать.
«Мы, – вспоминал капитан „Торпедо“ Виктор Шустиков, – удивленно на него глядим. А наш Дед, Виктор Александрович, буквально срывается с места, хватает пришельца за шкирку и трясет его так, что сейчас, кажется, из того душа вон. На помощь бросается еще и наш вратарь Витя Банников. И тоже давай тузить этого корреспондента. Вся команда есть перестала, смотрит на происходящее, широко раскрыв глаза. В конце концов, Маслов с Банниковым берут этого парня и просто выкидывают из номера. После чего Дед поворачивается к нам и спокойно так, довольным голосом говорит:
– Кушайте, ребята. Это мерзавец из Би-Би-Си».
Разумеется, папарацци к Би-Би-Си не имел никакого отношения. Во-первых, у Би-Би-Си, телерадиовещательной корпорации, не было своих печатных изданий. Во-вторых, дело происходило в Штатах, где и своих желтых газет и еженедельников хватало. Но в те времена в Советском Союзе Би-Би-Си, благодаря советской пропаганде, было названием нарицательным, под него подходило все, что имело какое-то отношение к недружественным, антисоветским публикациям.
В ходе возобновившегося ужина выяснилось, что в 1965 году Маслов и Банников ездили в такое же турне с киевским «Динамо» и тоже играли в Нью-Йорке. И тогда возникла схожая ситуация: этот фотограф снимал киевлян, а потом в газете появился репортаж под заголовком «Русские свиньи и едят по-свински». За что Виктор Александрович Маслов получил по приезде колоссальный нагоняй. И не запомнить этого фотокорреспондента он, конечно же, не мог, а узнав, с удовольствием отвел душу.
Игра на форточку, на пас и на яму
Когда в 1947 году Алексей Парамонов, выдающийся советский футболист, олимпийский чемпион Мельбурна, пришел в «Спартак», главным тренером команды был эстонец Альберт Хенрикович Вольрат. До «Спартака», с которым эстонский специалист дважды – в 1946 и 1947 годах – выигрывал Кубок СССР, он работал в тренерских штабах венгерского «Ференцвароша» (в этом клубе он завершал карьеру игрока), «Барселоны» и «Арсенала». Не на первых, понятно, ролях, но все же – в таких клубах!.. В юности Вольрат занимался греко-римской борьбой и в 18-летнем возрасте занял почетное четвертое место на чемпионате мира.
И все бы хорошо, но уж больно Альберт Генрихович злоупотреблял спиртным. Футболисты, бывало, по несколько дней не видели его на тренировках, хотя Вольрат с семьей жил в «спартаковском логове» в Тарасовке в отдельном домике. Иногда жена Вольрата ходила по базе и искала его:
– Алик, Алик!
А он отсыпался в большой бетонной трубе, забытой на территории, когда делали канализацию.
Установки перед матчами, рассказывал Алексей Александрович Парамонов, Вольрат делал уникально краткие, и никто из посторонних никогда бы не догадался, о чем идет речь:
– Играть надо и на форточку, и на пас, и на яму!
Что означало: отдавать на свободное место, больше пасовать и стараться освобождаться от опеки.
«Разборы после игр, – вспоминал Парамонов, – обычно проводил помощник Вольрата, известный до войны центрфорвард Петр Ефимович Исаков, который, как правило, повышенное внимание уделял своему коллеге по амплуа Виктору Семенову. Он говорил:
– Вот, Семенов, на двадцатой минуте вы ударили из выгодной ситуации мимо ворот. На тридцать пятой у вас выбили мяч, а на сороковой вы не смогли сделать точный пас.
И так проходился по всему матчу. Однажды Семенов не выдержал:
– Петр Ефимович, а у вас там не написано, что я на сорок пятой минуте пукнул?
И был, конечно, немедленно изгнан с тактического занятия».
Рекордсменка из Уфы
История эта вошла в список непременно рассказываемых во время застолий спортивных журналистов старшего поколения.
Однажды Владимир Михайлович Кучмий, знаменитый главный редактор «Спорт-экспресса», а тогда конькобежный обозреватель «Советского спорта», освещал на катке Медео – вместе с собственным корреспондентом газеты по Казахстану – какие-то крупные международные соревнования. На катке им выделили комнату, в которой они и составляли заметки. А из соседней комнаты, где с утра до вечера, не выходя на улицу, выпивали и закусывали, мешая работать, кто-то повадился засовывать в дверь руку, отрывать с телетайпной ленты их текст и делать из него свой – маленький, для местной газеты. И вот утром последнего дня они увидели соседа, открывавшего свою дверь. «Приятель, ты как-то не по-товарищески поступаешь…» – «А в чем дело?» – «Мы уже который день на тебя работаем – хоть бы бутылочку за это прислал». – «А, понял, мужики – всё будет!» И через пять минут занес недопитую со вчерашнего бутылку, в которой оставалось граммов сто пятьдесят. Прощать подобное, конечно, было нельзя. Кучмий и его напарник отправили заметку в Москву, ленту оторвали и выбросили и сочинили новый текст. В последнем, дескать, забеге, на который уже никто не надеялся, юная Нонна Пиздрюкова, студентка мукомольно-крупяного техникума из Уфы, неожиданно установила новый юниорский мировой рекорд.
Когда сосед отправил эту белиберду в свою редакцию, то получил задание взять интервью у новой рекордсменки.
И вот заходит в комнату к Кучмию на законную рюмочку после турнира знакомый тренер и говорит: «Как же ведут себя некоторые ваши коллеги!» – «А что случилось?» – «Да один из местных нажрался так, что, похоже, белую горячку поймал: стоит у женской раздевалки, хватает всех выходящих за руки и умоляет привести ему какую-то Нонну-рекордистку».
Столик у окна
В футболе много неприметных фигур, изо дня в день работающих на благо игры вообще и на каком-то конкретном участке в частности. Юрий Перескоков к таким фигурам, без которых не обойтись, относится. Бывший вратарь, по завершении карьеры он стал тренировать голкиперов, используя при этом самые современные методики. Работал в Нижнем Новгороде, «Химках», казахстанском «Локомотиве», московском «Спартаке».
Играл Перескоков во многих командах, в том числе в московской «Красной Пресне», выступавшей по второй лиге. Тренировал тогда «Пресню» Олег Иванович Романцев, а начальником команды был верный его сподвижник Валерий Владимирович Жиляев.
После одного из сезонов «Красную Пресню» поощрили заграничной поездкой-турне, в которой футболисты сочетали приятное с полезным. С одной стороны, вроде бы туристический маршрут, даже жен разрешили с собой взять, а с другой, Жиляев находил по пути следования команды соперников в Чехии и Венгрии, с которыми «Пресня» и играла. Зарубежные матчи тогда оплачивались хорошо. Составлялись реальные протоколы реальных игр, по возвращении домой игроки и тренеры получали премиальные.
«Приезжаем, – рассказывал Юрий Перескоков об одной из таких поездок, – в Прагу. Жиляев говорит: „Завтра игра со „Славией“, второй командой Чехии“. Ну, хорошо, только до этого мы уже несколько матчей провели, и так получалось, что народу у нас оставалось живых – впритык 11 человек. Даже мне пришлось в одной из встреч играть в поле, а в ворота поставили травмированного защитника.
А тут совсем никого не осталось. Пришлось Олегу Ивановичу самому выходить на поле. Отыграл он здорово, да и мы постарались. Забили вальяжным чехам в первом тайме гол. Они-то вышли: команда второй лиги, дескать, против нас, сейчас мы их… А после пропущенного гола они, как ни старались, ничего не смогли сделать. Естественно, вечером такое дело надо было отметить. Спускаемся командой в ресторан в отеле. Разумеется, мужикам надо поскорее освежиться. Футболисты первые пришли, а жены пока одевались, пока красились – поотстали. Ресторан полон, мы нашли два столика, сдвинули их. Сидим, пьем пиво. Жены пришли – их посадить уже некуда. Смотрим, у окна в небольшом углублении столик один свободный, но под каким-то тюлем. Но мы же советские – находчивые люди. Тюль отодвинули, поставили стулья. „Посидите, девчонки, пока здесь, а как что-то освободится, к нам еще стол придвинем“. И дальше общаемся между собой. Но глядим, что-то странное происходит. То официант к ним подойдет, что-то шепчет, то мужики какие-то подкатывают один за другим. И народ в ресторане все прибывает, можно сказать, сбегается. Что за ерунда?!
Оказалось, что мы жен своих посадили. в витрину. Люди по улице идут и их разглядывают. Но это было бы полбеды. Выяснилось, что обычно за этим столиком сидят местные девушки легкого поведения. Такая замануха у ресторана. Вот чехи, увидев, какие красивые девчонки появились, и понабежали. В общем, пришлось нам своих жен чуть ли не силой отбивать, совсем немного до потасовки дело не дошло».
«Польвторого, ребьята»
У Юрия Перескокова есть еще одна веселая история, связанная с поездкой владикавказской «Алании», за которую тогда играл вратарь, на товарищеские матчи в Африку: «Первую пересадку нам предстояло сделать в далекой Анголе. Прилетели туда ночью, вышли из самолета, подъезжаем на автобусе к зданию аэропорта. Подходим к дверям в здание и видим, что на стене рядом с дверью там, где обычно пишут „Добро пожаловать“, метровыми буквами на русском языке надпись: „Х… вам всем“. „Интересно, – думаю, – поездка начинается“. Но удивляться особо нечему было. Ангола в то время была просоветской страной, нашего народа там много обитало. И в аэропорту мы это сразу поняли. Было видно, что само здание построили и его оборудование произвели до прихода Советского Союза, еще „при капитализме“. Потому что внутри и отделка, и люстры, и кожаные сиденья. Вот только эксплуатировалось оно уже при социалистическом строе. Мало того, что попить и поесть негде: ночь и все закрыто. Но даже кондиционеры не работают. Их по ночам отключали из экономии. Мол, солнце не светит, а значит, и не жарко. Но это по их африканским понятиям – не жарко. А по нашим – градусов тридцать внутри, несмотря на темное время суток, было. И нам в этом аэропорту предстояло довольно долго ждать свой рейс. Команда голодная, измученная, злая. Отошли в сторонку, подальше от тренеров, и принялись от вынужденного безделья обсуждать ситуацию. Слова при этом подбирались соответствующ