Две правды.
Бесков: «В перерыве между таймами прихожу в раздевалку. Вдруг ко мне обращаются сразу трое – Маслов, Еврюжихин и Аничкин: „Константин Иванович, давайте не будем производить замены“. В моей тренерской практике это был первый случай, чтобы игроки подошли с такой просьбой. Впрочем, положа руку на сердце, мне и выпускать-то на замену было, в сущности, некого. „И позвольте мне лично сыграть против Володи Федотова“, – просит Маслов. А до этого против Федотова играл двадцатилетний старательный и инициативный Евгений Жуков. Претензий к нему у меня не было. Но, подумал я, Маслов двужильный и к тому же гораздо опытнее Жукова: разрешаю поменяться. Еврюжихина же прошу при срыве атаки непременно возвращаться на свой фланг и мешать атакующим действиям Истомина.
Начинается второй тайм, и невооруженным глазом вижу: Федотову открыли „зеленую улицу“, а по флангу систематически проходит далеко вперед Истомин, которому также никто не мешает… Маслов не участвует ни в наступательных действиях, ни в оборонительных, движется вяло, как-то формально присутствует и только. Заменить некем! В последние двадцать минут элементарной логики в поступках некоторых динамовских футболистов не было и в помине. Не было среди них ни явно травмированных, ни падавших от усталости, но они необъяснимо прекратили борьбу. Федотов забил один гол, потом за его снос назначили пенальти, реализованный Поликарповым, и, наконец, Федотов провел еще один мяч, оказавшийся для ЦСКА победным.
Войдя в нашу раздевалку, я громко сказал: „Вы игру сознательно отдали!“ И больше ничего говорить не мог. Вышел. Администратор команды „Пахтакор“ после матча говорил мне, будто бы какие-то приезжие дельцы, московские картежники, забавы ради (но и ради прибыли) затеяли многотысячные пари со своими ташкентскими „коллегами“. Администратор сказал, что поставившие на ЦСКА, проявили больше стараний».
Маслов: «Плод воспаленного воображения! Придумал, что мы „подыграли“ московским картежникам, сделавшим крупные ставки на ЦСКА в подпольном тотализаторе. Зачем нам тогда было из кожи вон лезть, два дня подряд мучиться? Бесков ведь и дальше пошел. Через два месяца после Ташкента „Динамо“ на своем поле проиграло в хоккей с мячом свердловскому СКА – 3:4. Мы вели 3:1 – я как раз третий гол забил, но при счете 3:2 на последних минутах пропустили два мяча. Досадно было – словами не передать! Так он своему другу Трофимову после игры ту же песню запел: „Они, Вася, не просто так проиграли.“ Лучше бы Константин Иванович в себе покопался, свои ошибки вспомнил. Во время повторного матча его так трясло, что, приняв в перерыве изрядную долю коньяка, сначала сигару курил на скамейке, а потом куда-то в сторону подался, оставив Голодца игрой руководить. Тот, естественно, замены сделать побоялся. Хотя, помню, еще в раздевалке у меня интересовался, не нужно ли кого-то менять. В перерыве не нужно было, а когда в середине второго тайма Юра Авруцкий выдохся, стоило. Можно было и Еврюжихина заменить, он тоже активность снизил.
На установке мы договорились, что если „Динамо“ будет проигрывать, то опекой Федотова займется молодой Женя Жуков, а я выдвинусь вперед, в помощь нападающим. После того как Дударенко открыл счет, так и было сделано. Ход игры удалось переломить. В течение шести минут счет стал 3:1 в нашу пользу. Если игра идет, стоит ли что-то менять? После перерыва Жуков остался при Федотове, а я по-прежнему играл под нападающими.
Обвинение в сдаче игры Бесков бросил, едва переступив порог. После его слов меня начало колотить. Если бы не наш легендарный „дедуля“ – Сергей Сергеевич Ильин, поднесший мне стакан водки прямо в душе, не знаю, чем бы все закончилось.
Меня он заподозрил, потому что сестра моей жены была замужем за лучшим картежником в той компании, Левой Кавказским».
Радость министра
С повторным ташкентским матчем связана и такая история. В день игры министр обороны СССР Андрей Гречко возвращался из Швеции, где пребывал с довольно сложным по содержанию визитом. Летчики по его просьбе сумели найти радиоволну с репортажем о встрече и запустили его по громкой связи. Таким черным, каким он стал при счете 3:1 в пользу «Динамо», прежде министра никто не видел. Он распорядился выключить репортаж, ушел в себя, ни с кем до самого прилета в Москву не разговаривал и приехал домой в ужасном настроении. А дома его встретили весело щебечущие внучки: «Деда! Наши сегодня у „Динамо“ выиграли!» И когда Гречко рассказали в деталях о том, что происходило в Ташкенте, он стал прыгать в хороводе вместе с девочками и петь: «На-а-ши вы-и-и-грали! На-а-ши вы-и-и-грали!»
Уровень моря
Федор Сергеевич Новиков, футбольный труженик, каких поискать. Он без устали, оставаясь при этом для широкой публики фигурой неизвестной, трудился на благо игры сутками. На стыке сезонов 1977 и 1978 Новиков неожиданно остался без работы и весной 78-го поехал за свой счет на юг, где многие советские команды всех лиг проводили тренировочные сборы.
Тренеры и руководители клубов Новикова хорошо знали, и Константин Иванович Бесков, возглавлявший в те годы «Спартак», как-то после контрольного матча в Сочи поинтересовался:
– Федор, ты где сейчас?
– Нигде, Константин Иванович, свободен.
Федор Сергеевич был младше Бескова на семь лет, для футбольного закулисья это ничто, но на «ты» с маститым тренером он, разумеется, не переходил.
– А не хочешь ли ты, Федор, со мной в «Спартаке» поработать? – и вопрос Бескова в той ситуации, конечно же, подразумевал положительный ответ, Новиковым моментально данный.
Однажды после очередной дневной тренировки «Спартака» они вернулись в гостиницу «Жемчужина». Время до обеда еще было. Игроки разбрелись по номерам, а Константин Иванович и Федор Сергеевич отправились к морю. Солнце, ясное небо, тепло (но не так еще, чтобы можно было купаться)… Бесков и Новиков разулись, оставили спортивную обувь на берегу, закатали штанины тренировочных брюк до колена и вошли в море. Благодать!
Федор Сергеевич, Бескову за приглашение поработать вместе, случившееся в сложный период его тренерской жизни, безмерно благо – дарный, решил сказать Константину Ивановичу что-нибудь такое, что было бы приятно слышать мэтру. Или задать вопрос, на который ему было бы приятно отвечать. И Новиков, размягченный атмосферой, этот вопрос задал:
– Интересно, Константин Иванович, на какой высоте над уровнем моря мы находимся?
Бесков внимательно посмотрел на безбрежное море впереди, на горы за спиной, на небо, опустил глаза на отмокающие в соленой воде натруженные футболом ноги, потом пристально взглянул на Новикова и сказал:
– Федор, если ты думаешь, что я взял тебя к себе для того, чтобы ты меня подъелдыкивал, то ты ошибаешься.
На дальнейшей совместной работе Бескова и Новикова этот диалог, впрочем, не сказался. Федор Сергеевич проработал почти весь бесковский срок в «Спартаке», лишь однажды на год он уходил в «Красную Пресню».
«Это не наш врач!»
Как-то «Спартак» искал нового врача. Константину Ивановичу Бескову помогал тогда Федор Сергеевич Новиков. Он и сказал главному, что у него есть на примете человек – умелый врач и хороший массажист. «Надо его проверить, – ответил Бесков. – Как его ребята воспримут». Поскольку врач был креатурой Новикова, тот и сказал претенденту: «Ты смотри! Ребятам надо понравиться, Константин Иванович у них потом будет спрашивать».
Надо – значит надо. После тренировки, одной из первых для кандидата, новичок активно принялся массировать футболистов, напевая при этом песенки. Хидиятуллин возьми да спроси: «А на гитаре ты можешь играть?» Тот: «Конечно!» – «Тогда захвати в следующий раз».
«Спартак» на базу в Тарасовку отъезжал на автобусе от станции метро «Сокольники». Константин Иванович обычно добирался сам. А тут его к Сокольникам подвезла супруга – Валерия Николаевна, и Бесков – редчайший случай – оказался в автобусе. По каким-то причинам он пребывал в скверном настроении. Все уже собрались, до отъезда 3–4 минуты. Бескову поскорее хочется уехать в Тарасовку, и он спрашивает у Новикова: «Кого ждем?» – «Врача». – «Врача, врача…» – пробурчал Бесков.
И в это время – явление врача. В сандалиях, шортах, в ковбойской шляпе, с сумкой в руке и с гитарой за спиной. Вошел в первую дверь салона. Сделал ручкой: «Всем привет!» И прошел между Бесковым и Новиковым.
«Федя, – громко спросил Бесков, – а это что за Дин Рид?» «Это наш врач», – ответил Новиков. «Нет, – жестко приговорил Бесков, – это не наш врач».
Эксперимент на Гаврилове
Тихий час для всей команды после обеда на тренировочной базе был у Константина Ивановича Бескова мероприятием святым. Не могли заснуть, но старались лежать тихо, чтобы, не приведи Господи, не вызвать гнев тренера. Не спалось однажды Юрию Гаврилову. Он лежал на кровати и, установив на магнитофоне звуковой минимум (так ему, во всяком случае, казалось), слушал песни Высоцкого. Но Бесков, проходя по коридору базы, звук уловил, а когда узнал, что слушает Гаврилов, страшно рассердился и стал в гневе называть Высоцкого законченным пьяницей и наркоманом, от которого недалеко ушли те, кто его слушает. Гаврилов, как мог, принялся Высоцкого защищать. Словесная перепалка между игроком и тренером закончилась тем, что Бесков Гаврилова с базы выгнал, сказав, что на тренировки полузащитник может приезжать из дома.
Юрий Васильевич Гаврилов поначалу, по его словам, обрадовался, но потом заскучал. Получалось так, что пока все отдыхали на базе, футболисту дважды в день (тренировки были двухразовые) приходилось ездить по маршруту Москва – Тарасовка – Москва. Плюсов, впрочем, было немало. Когда партнеры Гаврилова тоже пожелали часть дня проводить дома, Бесков сказал им: пока это эксперимент, на Западе давно так работают, вот мы и проверим – на Гаврилове.
Проверка закончилась быстро. Гаврилов, живя в свободном режиме, забил два гола английской «Астон Вилле», и Бескову предстояло принять решение. Всех теперь постоянно отпускать с базы? Никогда! И тренер вернул в привычный ритм Гаврилова, уже начинавшего привыкать жить на западный манер.