Замена «Запорожца»
Один из любимых рассказов знаменитого спартаковского футболиста Юрия Гаврилова, одного из самых никогда не унывающих игроков, с которыми доводилось общаться, о том, как ему в начале 80-х годов удалось получить (то есть, приобрести за свои деньги) модную в то время советскую автомашину – шестую модель «Жигулей».
Получилось так, что Гаврилов отправился на спартаковскую тренировочную базу в Тарасовку на сбор перед очередным матчем на машине своего отца-инвалида – «Запорожце» с ручным управлением (злые языки утверждают, что поехал он на «запоре» специально). Появление игроков на территории базы на собственных автомобилях было категорически запрещено. Гаврилова все любили и уважали, и охрана его пропустила. Недолго раздумывая, Юра выбрал на стоянке место рядом с «Мерседесом» Константина Ивановича Бескова, лихо припарковался и отправился в свой номер готовиться к тренировке.
Через полчаса раздался крик Бескова, с балкона увидевшего соседа своего «мерса», пусть и не последней модели, но все же – «мерса»: «Кого это охрана пропустила на инвалидке? Кто приехал?» «Гаврилов», – тут же доложили Бескову. Главный тренер пригласил начальника команды Николая Петровича Старостина и попросил: «Николай Петрович, очень вас прошу организовать для Гаврилова новую машину. Ну что же это он на инвалидной коляске ездит – только „Спартак“ позорит». Буквально через несколько дней Гаврилов разъезжал на новенькой «шестерке».
Sauna – та же баня
Баня, выйдя из-под присмотра тех, от кого она, собственно, и пошла с древних времен – финнов, стала обрастать в ряде других стран набором удивительных ограничений, особенно заметных для тех, кто с раннего детства воспитывается в «банном духе». Финны смеются над тем, как посещают баню – помещение с вывеской SAUNA – немцы, швейцарцы и, положим, австрийцы. Посмеяться есть над чем.
Европейская имитация
Сам наблюдал в Австрии, как поселившаяся в отеле в Капруне немецкая пара устанавливала в гостиничной бане порядок, казавшийся ей единственно верным, как всесильное учение Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Немцы упрямо объясняли остальным посетителям бани, что поливать водичкой – не бросать ее из ковшика, а – поливать! – камни электрической печки можно лишь один раз в десять минут, причем в каждом случае желательно наливать в ковшик не более тридцати граммов воды. Потом, в соответствии с немецко-австрийскими рекомендациями, следовало молча наблюдать, как очередные десять минут исчезают в песочных часах, сразу после брызгания на печку перевернутых.
Примерно с таким же посещением бани, наполненным идиотизмом, базирующимся на вывешенной под стеклом инструкции, приходилось встречаться в Швейцарии, Германии и Швеции. Финны (в большинстве случаев и русские) ведут себя в ситуациях, в которых сауны имитируются, примерно одинаково. Сначала пытаются объяснить устанавливающим ordnung (по-немецки – порядок) жителям Центральной Европы смысл бани вообще и конкретной бани в частности, а потом, дождавшись, когда песочные часы зовут блюстителей порядка в душ и на лежак возле бассейна, отводят душу, подбрасывая воду на камни, но так, конечно, чтобы не залить печку – они в установленных в гостиницах саунах не самые, к сожалению, мощные.
Немцы в Капруне администрации отеля на нас все же «настучали».
Не потому, что мы бросали воду, да не по тридцать граммов, а больше, раньше контрольного времени – этого они видеть не могли, а когда появлялись в парилке, то ведерко и ковшик мы им торжественно передавали. И не потому даже, что кто-то из наших, завернувшись в полотенце и пристроившись на лавочке, по привычке потягивал пивко, заедая «Карлсберг» солеными орешками и чипсами. А потому только, что, решив еще разок побывать в парилке, они обнаружили в ней непонятный запах, показавшийся им, наверное, неприятным. На самом же деле это был хлебный запах – от пива, в разумной пропорции добавленного в воду, которую бросали на камни: тот, кто знает, подтвердит – запах замечательный.
…В древние времена на территории нынешней Западной Сибири, центральной и северной России, то есть там, где существует определенная банная культура, обитали финно-угорские племена, от которых, собственно, баня и пошла, войдя постепенно в быт последующих обитателей этих территорий. Все началось в землянках древних поселений финнов. Продрогшие и усталые мужчины возвращались с охоты и однажды то ли они, то ли их подруги пролили воду на горячие камни, окружавшие в землянке очаг. Пошел пар, стало тепло и приятно. Плеснули водички еще. Совсем стало хорошо, прошла усталость. С той поры и пошла баня, постоянно совершенствуясь, но сохраняя при этом основополагающий принцип: пар открывает поры на теле, вместе с потом выделяются шлаки, организм очищается, «сбрасывает» с себя усталость, тело отдыхает.
Когда финно-угорские племена «попросили» с насиженных мест – дальше, на Запад и на Север, доставшееся в награду заменившим их племенам банное изобретение понравилось, и они стали постепенно культивировать его у себя. Так что баня – то же самое, что и sauna, но только у нас. «Sauna» в переводе с финского значит «баня». Возможно, именно поэтому финнов удивляют не столько центрально-европейские страны, пытающиеся выдать «суррогат» за баню, а Россия, иногда делающая то же самое.
Удивленный Кекконен
Однажды, в середине 80-х, известный спортивный журналист и писатель Слава Токарев пригласил меня попариться в сауне на велотреке в Крылатском, где у него в знакомцах были руководители этого спортсооружения, построенного к московской Олимпиаде. Я только-только приехал из Финляндии и с удовольствием согласился «погреться».
Железная дверь, наглухо закрытая – ни щелочки (помню, в один из первых приездов в Финляндию меня удивила довольно широкая щель под дверью в парную; мне потом объяснили, что это не от нехватки дерева, а для дополнительной вентиляции). На стене термометр, но и без него ясно – градусов 120, не меньше: уши моментально начинают гореть, слово вымолвить невозможно. Да что там слово – вздохнуть-выдохнуть нельзя. Скатился вниз и, сидя на полу, жестами показал на раскаленные камни – водички бы туда плеснуть. «Ты что, – шепотом объяснили мне, – нельзя, это же сауна. Финская».
Мой друг Александр Ранних, известный российский дипломат, возглавлявший наши посольства в Риге, Рейкьявике и Дар-эс-Саламе, долгие годы работал в дипломатическом представительстве СССР в Хельсинки. Блестящий знаток финского языка, он был переводчиком во время встреч президента Финляндии Урхо Калева Кекконена с советскими руководителями. Однажды Кекконен приехал с очередным визитом в Советский Союз и после официальной московской части отправился на несколько дней в Сочи, отдохнуть. Ранних его сопровождал. Как-то утром, после завтрака, Кекконен сказал: «Саша, а нельзя вечером организовать баню?» – «Нет проблем, господин президент». Ранних передал принимавшей их стороне просьбу президента. Вечером они пошли париться. В парилке, как и в Крылатском, наглухо закрытая железная дверь, 120 градусов и никакой, понятное дело, воды для того, чтобы поливать камни. Кекконен выдержал полминуты. Когда вышли на свободу, финский президент поинтересовался через Александра у человека, готовившего баню, почему в ней так душно, жарко и почему нет воды. «Потому что, господин президент Финляндской республики, это финская сауна». «А как вы думаете, – попытался уточнить Кекконен, – я понимаю что-нибудь в финских банях?» – «Так точно, господин президент Финляндской республики». – «Так вот, я утверждаю, что в финской бане должна быть невысокая температура, обязательно вода для того, чтобы бросать ее на камни, и – желательно – веник, чтобы получить удовольствие и пользу от парилки». – «Так точно, господин президент Финляндской республики». – «Но почему же здесь ничего этого нет?» – «Потому что это финская сауна, господин президент Финляндской республики».
Финский приятель рассказывал мне, как его однажды едва не выселили из гостиницы «Москва» в Киеве. Он, поселившись, прочитал висевшее возле лифта объявление о том, что «в гостинице функционирует сауна», обрадовался, заплатил, сколько нужно, пошел, удивился, правда, что в парилке нет ни ведерка, ни ковшика, но из положения вышел, обнаружив в углу предбанника пустую пластиковую бутылку. Приятель наполнил ее водой, на всякий случай обхватил полотенцем, чтобы руку не жгло, отправился в парилку и стал поливать камни. Услышав непривычное шипенье, характерное для момента соприкосновения воды с раскаленными камнями, примчалась сестра-хозяйка, выдававшая в предбаннике полотенца взамен ключа от номера, открыла (!) дверь парной, увидела творимое финном безобразие, заставила его прекратить «хулиганство» и нажаловалась, разумеется, в администрацию, которая едва не подвела финского журналиста «под статью», связанную с нарушением правил поведения в гостинице и позволяющую выселить хулигана, пытавшегося – кто бы мог подумать! – поливать водой камни в «финской сауне».
Могу только представить, что бы с ним сделали, если бы коллега из Финляндии вздумал вдруг захватить с собой в баню веник. Между тем, сделав это, он развеял бы еще одну легенду о сауне – будто бы в ней ни в коем случае нельзя применять веник. Легенда эта особенно смешит финнов, которые в положенное время, как и все «банные люди», заготавливают веники.
Способов заготовки у них три. Первый – самый распространенный: веники сушат. Второй: их замораживают (в больших магазинах, торгующих всем на свете, можно приобрести глубоко замороженные березовые – других в Финляндии нет – веники). Третий: зимой можно купить на рынках свежие веники, которые по-фински называются vihta (вихта) с производным от этого слова глаголом – vihtoa (париться), – их, переложенные для сохранности солью, продают в полиэтиленовых пакетах.
Банный культ
Финские руководители, как, впрочем, и все остальные финны, любят приглашать в баню, совмещая иногда приятное с полезным – отдых с делом.