Автограф на червонцах
Андрей Биба, великолепный полузащитник киевского «Динамо» 60-х годов, лучший футболист страны 1966 года (высокое признание получил даже несмотря на то, что не входил в состав сборной СССР, занявшей на чемпионате мира в Англии почетное четвертое место), любит вспоминать о двух своих встречах с Пеле: «Первая была в Бразилии. В составе олимпийской сборной СССР я три года подряд ездил на сборы в Южную Америку. Там мы тренировались, проводили товарищеские поединки, а в 62-м встречались с одной из сильнейших в то время команд мира – бразильским „Сантосом“, за который выступал Пеле. Перед матчем с нами „Сантос“ играл в финале Межконтинентального кубка, где прямо-таки разгромил сильнейший на тот момент клуб Европы – португальскую „Бенфику“ – 5:2 в Лиссабоне. Поэтому, выходя на игру с бразильцами, мы очень боялись разгромного поражения. Но сыграли достойно, после гола Лобановского даже вели в счете. А в результате уступили – 1:2: решающий мяч провел именно Пеле…
Вторая моя встреча с Пеле состоялась в 1965 году в Москве, в товарищеском матче СССР – Бразилия. Это был мой дебют в составе первой команды страны. Я появился на поле за 15 минут до конца матча, когда счет был уже 3:0 в пользу бразильцев. Я так хотел обменяться с Пеле футболками!.. Но когда прозвучал финальный свисток, я находился слишком далеко от Пеле, и заветная футболка досталось кому-то из моих партнеров. И все же получить сувенир от Пеле мне удалось. На банкете в отеле „Метрополь“ я оказался за столом прямо напротив великого футболиста. Как назло, под рукой не было листа бумаги, поэтому оставить автограф я попросил Пеле на двух новеньких червонцах… Сейчас этих десятирублевок у меня уже нет. С первой я расстался в тот же день. Из Москвы мы с нашим вратарем Витей Банниковым летели в Одессу, где „Динамо“ проводило матч чемпионата страны с местным СКА. В самолете разговорился с одним грузином – большим поклонником футбола, который был на игре в Лужниках. И дернуло же меня показать ему эти червонцы!.. Увидав автограф Пеле, грузин взмолился: „Дай дэсять рублэй, любые дэньги заплачу!“ Эту фразу он повторял на протяжении всего полета, и, в конце концов, одну десятку я ему подарил. Вторую потом вручил Володе Мунтяну, моему фактическому преемнику в динамовской полузащите».
Киевская присяга
Нашумевшая в свое время история с переездом Виктора Колотова из Казани в Киев – история, сопровождавшаяся гневными фельетонами, дисквалификацией игрока, обострением отношений между футбольной Украиной и Москвой, – началась не в Казани, где полузащитник играл за «Рубин» – в те времена команду второй лиги, не в Москве, куда хавбека звали почти все столичные клубы, а в Киеве.
«Рубин» приезжал в Киев на матч с местным представителем второй лиги СКА. Колотов тогда был травмирован и участия в игре не принимал. Андрей Биба заехал за Колотовым в гостиницу и уговорил съездить на стадион «Динамо». Маслов к тому времени уже слышал, что есть такой талантливый футболист – Колотов. «Поэтому, – вспоминает Биба, – когда я привел Витю в кабинет, тренер долго ходил вокруг него, присматривался и потирал лоб. Виктор Александрович расспросил Витю о его травме, посоветовал, как ее надо лечить, какие процедуры применять. И все. Ничего конкретного ни мне, ни Колотову Дед не сказал. Я в полном неведении отвез Витю обратно. На том и расстались… Вечером, за ужином (я жил с Масловым в одном доме, и мы часто ходили друг к другу в гости), после нескольких выпитых рюмок Маслов восторженно произнес: „Какого ты мне парня привел, талантище!..“ А ведь Дед никогда до этого не видел Колотова на футбольном поле».
На Колотова началась настоящая охота. Биба с Алексеем Рубановым – инструктором «Динамо», двенадцать раз летал в Казань. Колотов то соглашался на переезд в Киев, то отказывался. Это было понятно: он одномоментно получал сразу несколько заманчивых предложений от других клубов и – выбирал. Валентин Николаев, в то время тренер ЦСКА и сборной СССР, для того чтобы переманить Колотова к себе, пригласил его в главную команду страны. Где это видано, чтобы в сборной СССР играл футболист, выступающий не в высшей лиге! Еще одним конкурентом в борьбе за Колотова неожиданно стал Виктор Александрович Маслов. Он вернулся в Москву, в «Торпедо». Колотов сказал Бибе: «Я ведь о переходе в „Динамо“ Маслову обещал, а теперь он зовет меня в „Торпедо“. Как я ему буду в глаза смотреть?..»
После этих слов Биба закрыл Колотова на полтора часа в комнате и стал упрашивать. Обещал все: квартиру, машину, институт, экзамены за него сдавать… Уговорил. По окончании сезона Колотов вместе со сборной уехал в Турцию, а Биба с Рубановым отправились в Зеленодольск, городок под Казанью, где в ветхом домике возле самого леса жила семья Колотовых. Забрали отца, мать, брата, сестру и перевезли в Киев. По возвращении Виктора из Турции в Москве его встречали мама, брат и Рубанов. Но тут, откуда ни возьмись, появились Маслов с Банниковым, посадили всех Колотовых в «Чайку» и повезли в торпедовское общежитие. До трех часов ночи Маслов не выпускал Колотова из своей комнаты. Потом, по дороге в душ, Витя наткнулся на Рубанова, которого родители Колотова представили торпедовцам как дядю из Магадана. Рубанов сразу же заявил: «Собирайся, едем в Киев». Колотов начал было отнекиваться, но появилась мама, которая наконец-то призналась сыну: «Витенька, прости нас, но мы уже в Киеве живем…»
«На следующий день, – рассказывает Биба, – в десять часов утра военнослужащий внутренних войск Виктор Колотов принял в Киеве воинскую присягу. Поднялся скандал. ЦСКА подключил всех армейских чиновников, которые требовали перевода Колотова в Москву. Слетели со своих постов военкомы Киева и Казани. Досталось и Колотову, его дисквалифицировали, и целый год Витя не имел права выходить на поле. Зато какую он потом принес пользу киевскому „Динамо“, как играл!..»
Посиделки в «Англетере»
Из рассказов Виктора Серебряникова:
«Я в 1959 году за „Металлург“ запорожский выступал. Был, как говорили тогда, волосан – молодой значит. И вдруг – вызывают в Москву сыграть за юношескую сборную СССР. Я по ошибке сначала к молодежке прибился, с ними тренировался. Воронин, Денисов, Маношин, Мудрик… Хорошие ребята…
Гавриил Дмитриевич Качалин, тренер, отправил меня к юношам, где наставником был Вячеслав Дмитриевич Соловьев. Приехал к ним, а там на меня – ноль внимания. Потому что в команде одни москвичи собрались, для которых все остальные – „деревня“. Меня даже на контрольную игру не хотели ставить. Спасибо Качалину, замолвил за меня словечко. И я такой агрессивный был на поле, злой на Соловьева, что забил два гола.
Взяли меня в Ленинград на встречу со сборной Болгарии, чемпионом Европы среди юношей в то время. Я и тут отличился двумя мячами.
Поселили нас в „Астории“, бывшей гостинице „Англетер“. Получил я ключ от двести пятого номера. Подходит ко мне старушка, которая ключ вручила, – в берете, блокадница, видно, – и говорит: „Чтоб вы знали, молодой человек: в этой комнате повесился Сергей Есенин… Что вы на меня так смотрите?“ А у меня другие сведения были. Она на меня внимательно взглянула и добавила: „Ну не для многих, а вам скажу, что его повесили“.
Я немножко растерялся, что в таком месте буду ночевать. Есенина я очень любил. У него много хороших стихов. О матери – особенно: „Ты жива еще, моя старушка?“ Я его читаю, когда не спится.
Собрались мы после матча в этом номере: Сергеев, Посуэло, Колбасюк и я. Сбросились, ребята сбегали за водкой. А из закуски принесли лишь кусочек колбаски. Налили по стакану, ребята хлопнули. Смотрят на меня: „А ты че?“ А я водку не пил, только ликерчик немножко употреблял. Но отставать не хотел. Чтобы не сказали: „Подумаешь, деревня!“, тоже опрокинул стакан. Поговорили немного, снова наливают по стакану.
На мое счастье, раздался стук в дверь, и в комнату вошел Соловьев. Посмотрел на водку, в наши осоловелые глаза, но ничего не сказал. Велел мне возвращаться в Запорожье.
После игры с болгарами посыпались на меня со всех сторон выгодные предложения: от ленинградского „Зенита“, московского „Спартака“, киевского „Динамо“… Но больше всех донимал ЦСКА. Я от военных скрывался у ребят, дома не ночевал. Они меня все-таки выследили. Забрали паспорт. Военком приказал явиться на другой день на призывной пункт. Сижу с друзьями, отмечаю проводы. Неожиданно приносят телеграмму на междугородные переговоры. Слышу в трубке голос Те – рентьева, с которым я еще недавно выступал за „Металлург“ и который работал в киевском „Динамо“ помощником главного тренера: „Виктор, ну что же ты? Мы тебя ждем, ждем…“ – „Васильич, – отвечаю, – меня в армию забирают. Завтра – в восемь…“ – „Нет, – говорит, – ты в четыре часа садишься на почтовый самолет и – в Киев. Я тебя встречу“.
Я так и сделал. Прибыл в „Динамо“, где главным тренером уже был знакомый мне Соловьев. Пронесло».
Вместо «бензина»
Когда в Киеве после того, как сделавший команду чемпионом СССР Вячеслав Соловьев возвратился в Москву, возникла тренерская проблема, украинскому партийному руководству посоветовали обратиться к Виктору Александровичу Маслову. Маслов работал в то время в Ростове с местным СКА, и всем было ясно, что это для самобытного тренера, блестяще проявившего себя в московском «Торпедо», – промежуточный вариант.
Маслову молодая киевская команда нравилась, и он сразу принял приглашение приехать в Киев.
По словам Виктора Серебряникова, за первой неформальной беседой с Масловым ведущие игроки «Динамо» собрались дома у Виктора Каневского. Виктор Александрович сказал им: «Господа кияне! Вы не подумайте, что я буду ездить с утра до вечера по городу, следить за вами, как некоторые это делали (намек на Соловьева, который любил нагрянуть и застукать нарушителей на месте преступления). Меня не интересует, что вы делаете в выходной день, куда ходите. Вот зеленое поле – оно мне все скажет, как вы готовились, что умеете… И чтобы я не видел, что кто-то водку пьет! Пейте, когда есть время, но только коньяк. Деньги вы получаете немалые».