– Теперь ты скажи тост.
Я говорю:
– Пить я не буду, у меня игра вечером. Но сказать – скажу. Если бы не Андрей Жордания, я бы до сих пор работал мотыгой в своей деревне. А так я еду в Амстердам, потом в Бразилию – весь мир объездил. Пусть земля ему будет пухом!
Выпили. Мелитон стал плакать:
– Человек, который помнит добро, – это настоящий мужчина. Я вот тоже… если бы не этот Гитлер – кто бы я был?!..
РОГ ДЛЯ БАСКЕТБОЛИСТА
Мой дядя был баскетболист, огромный такой. Выпивал залпом пуд вина. Приходит Анзор Лежава – 2 метра 18 сантиметров. С ним вместе играет. Дядя говорит:
– Анзор, ты наш рог выпьешь?
А тот был такой скромный, он говорит:
– Я посмотрю.
Дядя говорит:
– Если ты выпьешь – я тебе этот рог дарю.
Анзор знаете, как держал этот рог? Вот так вот, двумя пальцами. Взял – и выпил.
Дядя побледнел – жалко ему стало. Это ж был фамильный рог Ге – ловани. Через несколько минут он этот рог заворачивает в лощеную бумагу. Плохое у него настроение.
Но мы же, грузины, благородством известны. Утром, когда гости уходят, дядя выносит этот рог, говорит:
– Анзор, дорогой, это тебе.
Тот говорит:
– Ты что, с ума сошел? Я похож на человека, который такую вещь из семьи заберет?
Мне было тогда пятнадцать или шестнадцать лет. На меня это очень подействовало.
Через много лет кто-то мне привез из Африки рог диаметром тридцать сантиметров. Помещается шестнадцать литров вина. Я его завернул и понес Анзору. Говорю:
– Анзор, дорогой, ты помнишь, что мы тебе рог должны? На вот тебе.
Анзор был серьезный, как ребенок. Он принял рог, посмотрел так и говорит:
– Слушай, это я не смогу выпить…
ФУТБОЛ В БОРЖОМИ
В Боржоми мы с двумя друзьями захотели поиграть в футбол. Пришли на маленький стадион, ищем, с кем сыграть. Видим – идут три русских парня. Лица унылые у всех – видно, пичкают их тут этой водой. Мы им:
– Ребята, пошли в футбол!
– Не, мы в футбол не играем.
– Ну хорошо, мы вам натыкаем.
– Ах, натыкаете!..
Договорились играть до двенадцати голов. Счет был 11:0 в их пользу. Мы втроем упали. Говорим:
– Сволочи, идите сюда. Вы кто такие?
– Я-то Рагулин, а это – братья Майоровы. Нас Тарасов отправил тут подлечиться.
В футбол они не играют, босяки!..
Мы с ними подружились, потом ко мне главврач приходил, орал:
– Эти трое целыми днями пропадают, возвращаются пьяные, спросишь – говорят, в футбол играли. С тобой! Оставь их в покое немедленно! Ты хочешь, чтобы меня посадили?!?
Контроль спецкомиссии
Если сейчас российские футбольные клубы проводят огромное количество международных матчей – товарищеских и официальных, – то в предвоенные годы советские команды выезжали за рубеж только по решению руководства КПСС. Более того, подготовка к каждой поездке напоминала подготовку к военным действиям, и от выезжавших требовали только побед.
«Спартак», например, в 1940 году отправили в Болгарию. Общественность, во-первых, была поставлена в известность о том, что болгарский футбол на тот момент – один из лучших в Европе. Во-вторых, состав «Спартака» укрепили пятью футболистами ЦДКА, четырьмя динамовцами, двумя торпедовцами и одним игроком «Локомотива». И, наконец, организованный перед поездкой продолжительный тренировочный сбор проходил под неусыпным контролем специальной комиссии, образованной по инициативе Сталина. Вдуматься только! В состав комиссии, опекавшей футбольную команду накануне обычных товарищеских матчей, входили секретарь московского областного и городского комитетов партии А. С. Щербаков, член Оргбюро ЦК партии Л. З. Мехлис, заместитель председателя Совнаркома СССР, незадолго до этого занимавшийся политическими процессами в должности генерального прокурора А. Я. Вышинский, председатель ВЦСПС Н. М. Шверник. На собрании перед выездом Щербаков говорил об исключительной чрезвычайно ответственности, которая ложится на спартаковцев как на представителей социалистического государства, отправляющихся в монархическое государство.
Сила болгарского футбола была явно преувеличена. Две игры «Спартак» (а фактически – один из вариантов сборной страны) выиграл с общим счетом 13:2, и руководство Советского Союза высоко оценило это «достижение»: пять игроков, в том числе армеец Григорий Федотов и динамовец Михаил Якушин (в наше время даже мысль о том, что кто-то из ЦСКА или «Динамо» может на время зарубежного турне оказаться в спартаковском составе, не может присниться в самом кошмарном сне), стали заслуженными мастерами спорта.
Хлопоты тирана
Сталин болезненно относился к неудачам советских спортсменов. Хрестоматийной стала история о том, как он на Политбюро устроил обсуждение провала сборной СССР по конькобежному спорту, крайне неудачно выступившей в 1948 году на чемпионате мира в Хельсинки. Перед отъездом обещали «лучшему другу всех физкультурников» медали, но ничего выше двенадцатого места не привезли. На заседании выступил Сталин. Огрвыводы последовали незамедлительно: глава спортивного ведомства Николай Николаевич Романов лишился должности, а перед конькобежцами была поставлена задача – установить мировые рекорды на всех дистанциях. В противном случае, пригрозили им, никогда не разрешат выезд на соревнования за границу.
Через пять лет задание партии и правительства было почти полно – стью выполнено. Спас расположенный на высокогорье каток в Медео. Сталин, которому об этом доложили, разрешил команде участвовать в чемпионате мира 1953 года в том же Хельсинки. 15 февраля Олег Гончаренко выиграл титул абсолютного чемпиона и был увенчан лавровым венком. В понедельник в Советском Союзе, как известно, выходила только одна газета – «Правда». Номер в воскресенье был сверстан заранее. Дежурный редактор тассовскую заметку о победе Гончаренко отложил в сторонку. Сталин, которому «Правду» доставляли сразу – из типографии, позвонил в редакцию и сказал: «Весь мир верит, что в Хельсинки на чемпионате мира победил наш Гончаренко, а „Правда“ не верит?» И повесил трубку.
Дежурного редактора не расстреляли и даже не уволили. Он отделался легким испугом – строгим выговором. Перед вождем же «Правда» выслужилась следующим образом. Во вторничном номере газета напечатала фотографию конькобежного триумфатора на первой полосе – впервые в истории главного партийного органа такой чести удостоился спортсмен.
«Где твоя дудка?»
Уникальная для мирового футбола история произошла в чемпионате СССР в 1950 году. В Москве ЦДКА, послевоенный лидер советского футбола, принимал «Шахтер» из Сталино. До этого армейцы, сезон всегда начинавшие неважно, потеряли по очку в Сталинграде, Куйбышеве и Харькове. «Шахтер» был с трудом обыгран – 2:1, причем победный гол ЦДКА забил при помощи арбитра: вратарь «Шахтера» Евгений Пестов зафиксировал в руках отправленный в его ворота мяч почти в полуметре от линии, однако судья Сигизмунд Лысаковский из Минска гол засчитал. Вот что через сорок лет после этого матча со слов Пестова записал член Союза журналистов СССР Л. Санин (запись обнародована известным историком и статистиком футбола Акселем Вартаняном):
«Оставалось играть минут десять, когда диктор по стадиону (в Москве! – А. Г.) сделал объявление, повергнувшее в шок и футболистов, и зрителей: „Настоящий матч опротестован (!!!) командой „Шахтер“ и будет переигран (!!!). О дне встречи будет сообщено дополнительно“. Мы ничего не могли понять. Какой протест? Ведь игра еще не закончилась».
Спустившись по завершении встречи в подтрибунное помещение динамовского стадиона, Пестов обомлел: навстречу ему шли министр угольной промышленности СССР Александр Засядько, которого футболисты «Шахтера» хорошо знали в лицо, поскольку он не раз с ними встречался – «Шахтер» все же, и Лаврентий Берия, которого в стране, даже не встречаясь с ним, знали все. Обомлевший Пестов по просьбе Засядько провел их в судейскую комнату, а сам остался в дверях, став свидетелем происходившего там. Один боковой арбитр как был в полусогнутом положении – бутсы расшнуровывал, так в нем и остался.
Второй манекеном застыл со стаканом чая в руках. А Лысаковский, оказавшийся к незваным гостям ближе всех, стал белее стены.
– Где твоя дудка? – рявкнул Берия, испепелив Лысаковского гневным, ничего хорошего не сулящим взглядом.
Лысаковский стал судорожно шарить у себя на груди, пытаясь нащупать непослушными пальцами сбившийся набок висевший на шее на шнурочке свисток. Наконец ему удалось это сделать.
– Вон он, – вымолвил бескровными губами перепуганный арбитр.
Берия характерно, по-бычьи, двинул подбородком в сторону и вынес свой приговор:
– Воткни его себе в…! Судить больше не будешь! – И, быстро повернувшись, зашагал прочь, увлекая за собой Засядько.
Дотошный Вартанян раскопал: в 1950 году Лысаковский судил еще одну игру, а на следующий год – две: на этом карьера 38-летнего арбитра завершилась. Берия с Засядько, наблюдавшие за матчем вместе и еще во время игры решившие назначить переигровку и заставившие объявить об этом диктора, оказали, между тем, «Шахтеру» медвежью услугу. К моменту переигровки ЦДКА здорово прибавил и растерзал горняков – 7:0. Точно так же армейский клуб разгромил «Шахтер» на его поле и во втором круге. «В следующий раз будут думать, прежде чем опротестовывать матч, говорили мы после 7:0», – отмечал в своих мемуарах форвард «команды лейтенантов» Валентин Николаев.
Патроны для Николая III
В свое время в Сокольниках на месте городской свалки по инициативе министра угольной промышленности и заместителя председателя Совета Министров СССР Александра Федоровича Засядько были построены теннисные корты «Шахтер». Они моментально стали знаменитыми – это было единственное место в Москве, где можно было проводить теннисные тренировки и соревнования зимой.
Одним из тренеров на кортах был легендарный Олег Леонидович Корнблит, в книге Виталия Мухина о котором – «Последний романтик эпохи» – я и обнаружил следующую историю: