Я моментально вернулся к пропускному пункту. Действительно Пойколайнен, чемпион московской Олимпиады по стрельбе из лука. Не узнал его, наверное, только потому, что в очень уж необычном для совсем недавнего победителя летних Игр он предстал и странным каким-то делом – для обладателя золотой медали – занимался. Потом я выяснил, что для 18-летнего Пойколайнена настала пора служить в армии, в Финляндии с этим строго – не имеет никакого значения, олимпийский ты чемпион или же водитель автобуса. Единственное послабление – щадящий режим. После того, что мы называем «курсом молодого бойца», Томи отрядили в спортивное подразделение вооруженных сил, и у него даже было время для тренировок. И все же, стоит согласиться, невозможно представить себе российского олимпийского чемпиона, в военной форме проверяющего документы у журналистов при входе на арену. А тогда я представился Томи и попросил его выделить время для интервью. «Нет проблем, – ответил Пойколайнен, – но сейчас я занят, с поста отлучиться не могу, а потом нас отвезут в казарму. Позвоните туда». И он дал номер телефона.
Звонил я по этому номеру с очень высоким коэффициентом скептицизма: как же, позовут они солдата, в казарме-то, держи карман шире… Но – позвали, и интервью состоялось.
Как состоялось оно и с Марьей-Лиисой Хямяляйнен (после замужества – Кирвесниеми), выигравшей в 1984 году в Сараево три золотых олимпийских медали в лыжных гонках – на 5, 10 и 20 километров. Номер телефона помог раздобыть все тот же Фурухолм. Я позвонил. Мне ответили, что Марья-Лииса сейчас у мамы в сельской местности, и дали еще один номер. Новый звонок. Ответила мама олимпийской чемпионки: «Марья-Лииса сейчас подойти не может. Она доит коров. Перезвоните, пожалуйста, через час.» Первыми, когда трубку взяла Марья-Лииса, были мои поздравления с хорошим надоем.
И с Матти Нюкяненом, еще одним выдающимся финским олимпийским чемпионом – по прыжкам на лыжах с трамплина (одно «золото» в Сараево и три спустя четыре года в Калгари). Звонком я нашел его на тренировочной базе, он признался, что очень занят – напряженный график работы, но обещал при первом же появлении в Хельсинки позвонить. Позвонил и приехал в отделение ТАСС на Ratakatu.
Да что олимпийские чемпионы! Однажды мне нужно было подготовить материал о праздновании очередного дня государственной независимости Финляндии. 6 декабря торжественное заседание по этому поводу проходило в Куопио. Там должен был выступить президент страны Мауно Койвисто. Ехать примерно 400 километров туда и столько же обратно ради того, чтобы убедиться в том, что Койвисто выступил, не было никакого смысла. Из канцелярии президента поступил – с эмбарго до 19.00 – текст речи главы государства. Я на основе текста подготовил заметку. Оставалось только узнать, приехал ли Койвисто. Без пяти семь я позвонил в дом культуры Куопио, в котором проходило мероприятие. Трубку взял vahtimestari, вахтер по-нашему. Я представился и спросил: «Президент уже приехал?» – «Да, – ответил он, – только что. Проходит мимо меня. Позвать?..»
Горняки из Инты
Николай Николаевич Озеров рассказывал, как знакомые ему завидовали, когда он отправлялся на Олимпийские игры и удивлялись его рассказам – по возвращении – о том, что он ничего на Олимпиаде, кроме хоккейного дворца, не видел, поскольку практически не выходил из него, комментируя матчи турнира. Даже результаты советских спортсменов в других видах спорта Озеров узнавал из Москвы – не было тогда в комментаторских кабинках ни компьютеров, ни – тем более – Интернета.
Один из любимых рассказов Озерова на эту тему, как однажды ему во время репортажа сообщили в наушники:
– Николай Николаевич! А у вас там наши биатлонисты стали олимпийскими чемпионами!
– Шайба у Старшинова, передача Майорову… – это телезрителям. Потом, отключив на мгновение микрофон, – Москве:
– Какие молодцы!
И снова:
– Сейчас приходится вчетвером обороняться в своей зоне…
– Николай Николаевич, запишите имена чемпионов и при первой возможности сообщите об этом телезрителям и радиослушателям.
Озеров, не отрываясь от репортажа, записывает имена чемпионов.
– Бросок Викулова. Штанга!..
– И еще скажите, что на имя биатлонистов-чемпионов пришла телеграмма из города.
– Шайба в ловушке у Коноваленко. Из какого города телеграмма? Не слышу. Из какого?..
– Даем по буквам: Инна, Нина, Тамара.
Не прерывая репортаж, Николай Николаевич записывает имена и при первой возможности говорит телезрителям и радиослушателям:
– Дорогие друзья, только что поступило приятное для нас с вами сообщение: советские биатлонисты стали олимпийскими чемпионами! Первые поздравления им прислали три девушки – Инна, Нина и Тамара.
В Москве схватились за голову: какие девушки? Телеграмму прислали горняки из города Инты!
Ответный укус
Бывший президент футбольного «Спартака» Андрей Червиченко рассказывал о том, как однажды нигерийский нападающий Фло укусил спортивного директора клуба Александра Шикунова за руку:
– Мы никак не могли с ним расстаться. Неликвид, как говорят в футбольных клубах. Агенты привезли, расписали его достоинства. Мы купились. И – купили. А теперь надо было расставаться. Хотя бы для начала прилично сбросить ему зарплату. Вызвали его с Шикуновым в мой кабинет. И объявили парню, что отныне он будет получать ровно в три раза меньше – три тысячи долларов в месяц. Решение свое объяснили тем, что он не играет. Да и вообще, сказали мы ему, мы с тобой контракт в ближайшее время расторгнем. Так что решай сам: или ты без скандала уезжаешь, или нам придется подыскивать тебе другой российский клуб. Пока же – три тысячи.
Рассказывал ему все это доходчиво Шикунов через переводчика. Когда он речь свою закончил, Фло, молча все выслушавший, просто взял и укусил его за руку. И прокусил! Фло сам испугался от того, что прокусил человеку руку так, что пошла кровь. Я потом Шикунова травил: «Надо бы тебе от бешенства укольчик сделать».
Чача и мяч
Вова Шелия, обаятельный человек, всегда с уважением относящийся к старшим, известен не только как игрок сухумского «Динамо» и кутаисского «Торпедо» 70-х годов, но и как арбитр, частенько входивший в состав бригад, обслуживавших матчи чемпионата Советского Союза в высшей лиге.
Детство Вова провел в селе Алахадзы, расположенном между знаменитым местом отдыха Гагры и не менее знаменитой Пицундой.
«Неподалеку от нашего дома, – рассказывал Вова, – находилась спортивная база. Нас нельзя было оттуда выгнать. Взрослые разрешали нам играть в футбол. Счастьем было, когда туда приезжали тренироваться команды из Москвы. „Динамо“ делало это постоянно. Мы с открытыми ртами наблюдали за динамовскими тренировками. Нам доверяли подавать мячи, иногда улетавшие далеко за пределы поля. Каждого игрока мы знали по имени. Так получилось, что у меня сложились теплые отношения с Валерием Масловым. Он учил меня футбольным приемам, показывал, как правильно бить по мячу, подкручивать его, останавливать, жонглировать. Во многом благодаря Маслову, от которого я глаз не отрывал на динамовских тренировках, я и стал профессиональным футболистам. А еще нас связывал „товарообмен“. Я приносил на базу домашнее вино и чачу, а взамен получал футбольный мяч».
Новости от Островского
По Москве в советские времена регулярно прокатывались слухи о смерти или гибели того или иного популярного человека. Все знали, что официальная пресса постоянно замалчивает значимые события, и слухам потому большей частью верили.
Однажды прошел слух, что скончался знаменитый комментатор Николай Озеров. Он, по счастью, был жив-здоров, только-только вернулся из очередной зарубежной поездки, и его прямо из аэропорта повезли в Останкино: надо было прекратить слухи, а лучше всего это могло сделать появление Николая Николаевича на экране.
В те времена программа «Время» непременно завершалась сводкой спортивных новостей. Читал ее не диктор, а спортивный комментатор. У комментаторов был свой график выхода в эфир «Времени». Назначенный на тот вечер был вынужден ради такого события очередь свою пропустить.
За столом программы сидели втроем: дикторы Нонна Бодрова и Игорь Кириллов и Николай Николаевич. В кадре попеременно показывали Бодрову и Кириллова, рассказывавших о событиях в стране и мире. Последним перед спортивной частью был репортаж из дома-музея Николая Островского. Репортаж завершился, Бодрова включает микрофон и проникновенным голосом говорит:
– Со спортивными новостями вас познакомит Николай Островский…
О том, скольких усилий стоило оказавшемуся в кадре Озерову не расхохотаться, знает только он.
Японский лыжник
Георгий Сурков, работавший на советском телевидении, комментировал как-то международные соревнования лыжников. То ли чемпионат мира это был, то ли олимпийский турнир. Лыжные гонки обычно доверяют показывать телебригадам из северных стран, в частности, из Финляндии и Норвегии. Северные телевизионщики не оставляют без внимания выступления даже слабых спортсменов. Ставку они, разумеется, делают на лидеров, но и аутсайдеры не остаются в стороне.
Во время репортажа Георгия на экране возникла картинка. На одном из контрольных пунктов дистанции появилась фигурка спортсмена. На экране титры: 62. Keisuke Hirovato. Japan и время, за которое лыжник пробежал этот отрезок. Сурков прокомментировал: «На ваших экранах занимающий сейчас 62-е место японский лыжник Кейсуке Хировато». Пауза, и Георгий продолжил: «Да, действительно неважно выступает этот спортсмен».
С Японией связана и другая лыжная история. Знаменитая 30-километровая гонка лыжников на Олимпиаде-72 в Саппоро. Многие уже стартовали, когда буквально повалил снег. Вячеслав Веденин тут же принялся быстренько перемазывать лыжи – до старта ему осталось чуть больше минуты. Репортерам тогда разрешалось находиться в зоне, в которой спортсмены дожидались своей очереди. Японский газетчик, русским языком в какой-то степени владевший, поинтересовался у Веденина, как он относится к повалившему вдруг снегу. Ответ советского гонщика был зафиксирован на первой полосе вышедшей на следующий лень местной газеты: «Сказав волшебное слово – дахусим – русский лыжник выиграл золотую медаль».