Затем наступила эра СМИ, и обнаружилось, что за пределами книжки и строгого идеологического надзора все не так просто. СМИ расширили пространство мировмешательства человека, освободили его от обязательства воспринимать книжно-культурную информацию как единственный повод для рефлексии. Сегодня для подавляющего большинства телезрителей толстовские «мысль семейная» или «мысль народная» смотрятся оглушительными и экзотическими цитатами из энциклопедии культовых заблуждений XIX века. Серьезное к ним отношение воспринимается показателем патриархального вкуса.
Поначалу печатные СМИ, а потом телевидение, как главный массмедийный проект ХХ века, опровергли доминанты патриархального мышления – концепцию априорной строгости божественного бытия, курируемого Библией и книгой, и концепцию божественного времени. ТВ-обыватель ХХ века на скорую руку обучился множеству вещей, которые нивелировали некогда стабильные постулаты и догмы.
Свирепствующее ТВ в желании стать верховной идеей и главенствующим выразителем цивилизации набедокурило в отношениях человека с Богом. Атеистическая телепропаганда 1960-х годов активно лоббировала спор «лириков» и «физиков», один из смыслов которого заключался в полемике точного знания со словесной рефлексией. «Физики» из всех популярных теорий выбрали теорию Эйнштейна, отмеченную фатальной привлекательностью для обсуждения феномена божественного времени, и принялись активно ее продюсировать. Обыватель, не улавливая никакой разницы между теорией относительности и частным опытом неразличения второстепенного и значимого, вслед за «физиками» и ТВ принялся при каждом удобном случае настойчиво упоминать об «относительности всего и вся».
Радикальный оптимизм миропознания «физиков», поддерживаемых СМИ, выхолостил Бога, превратил его в разнообразное по функциям, облику и назначению НЕЧТО, синонимичное фатуму и принципиально недоказумое.
Для обывателя, подвергнутого пропагандистскому насилию СМИ, мысли о Боге и вечном становятся настолько относительными, что, оказалось, их можно отложить до ближайшей поездки в метро, в котором традиционно осуществляется встреча с книгой – этим испытанным источником знаний, ставшим удобным для времяпрепровождения в подземке. Человек по инерции читательской дисциплинированности начинает экономить на Боге, не без испуга игнорировать раздражающе нерешаемые проблемы, надеясь, что «физики» очень скоро предложат ответ на все вопросы, будоражащие сознание. Но «физикам», победившим сентиментальных «лириков», так и не удалось подобрать отмычки к вечным вопросам. Решением многих проблем стало телевидение.
В поисках Бога и истины современный обыватель нечасто обращается к книге, редко ходит в церковь. Застигнутый жизненными проблемами, он устало включает телевизор. Маккуэйл определил четыре причины, по которым люди пользуются СМИ. К ним относятся «потребность в информации, получение знаний о мире; обретение чувства идентичности через осознание собственных ценностей; упрочение чувства социальной принадлежности посредством получения знаний о жизни других людей; эмоциональный уход от реальности, развлечение, релаксация, забывание проблем и забот». Необходимо отметить, что религия и печатное слово классической культуры на сегодняшний день в этом смысле не могут составить конкуренцию ТВ.
В поисках Бога
Отношения современного человека – раба и апологета цивилизации – с Богом не следует искать в глубокомысленных философских и теологических трудах. Они много проще и как нельзя лучше отражены в ТВ-передачах и незамысловатых книгах писателей Запада, которые в отличие от русской литературы ХХ столетия активно обсуждают отношения человека с Богом, в книгах, повествующих о том, как человек старался постигнуть Бога, а у него ничего из этого не вышло.
Поиск Бога развернут во времени, но скомкан по качеству поступательности. Герой Р. Хьюза размышляет: «Представить себе Бога зрительно он не мог, дальше усов и тесных бриджей дело не шло»; «Когда растешь, Бог, наверно, тоже должен расти. Этого, конечно, Дик не предвидел: что Бог, в которого он обещал верить всю жизнь, был детским Богом»; «Когда Дику было пятнадцать лет и его готовили к конфирмации, ему предлагалась совершенно иная идея Бога – некоего безличного Всемогущества, никогда не вмешивающегося в науку…»; «…вовсе не тот Бог, у которого ты просишь мелких материальных выгод, не тот Бог, в которого он обещал верить, не тот, чье существование подтверждалось доказательствами, так живо сохранившимися в памяти»; «Казалось, единственное, о чем прилично просить этого Бога, – благодать, то есть чтобы Он сделал тебя лучше. Поэтому Дик молился только о благодати. Но результатов больших не видел».
Однажды, став взрослым, человек признается: «Я искал Бога в течение всей жизни, посвятив себя невероятному занятию – экстравагантному собиранию мудрецов, добродетельных женщин, мыслителей, деятелей, организаторов, созерцателей, юродивых и сумасшедших мулл, называемых святыми. Но за все время этих исследований длиною в жизнь я находил лишь мудрствования, которые ничуть не приблизили Бога ко мне».
Частный человек пытается сохранить хоть малую долю традиционных идей, но они в эпоху ТВ оказываются совсем неликвидны. Цивилизация и идеология потребительского общества побуждают обывателя-консуматора особенно не раскармливать духовные аппетиты, выбирать удобные идеи, незатратные по силам: потребность в вере или книжной философии, безусловно, реализуется, если они предложены в яркой упаковке и удобной расфасовке.
Сегодня, когда миром движет тележка из супермаркета, ТВ предлагает богатейший по ассортименту рынок образов и концепций. Влияние ТВ на обывателя ХХ века несопоставимо с ролью книги в традиционном обществе. Человек толпы вынужден атомизировать риски – он принимает на веру освященные временем идеи, но не делает их главенствующими из опасения быть обманутым. Отношение к ТВ тоже совсем неоднозначное. Обыватель включает ТВ, не доверяя ему, и никогда не выключает, жалуясь при этом, что нечего смотреть.
Традиционные инвестиционные фонды вечных истин – церковь и книжная культура – в конце ХХ – начале ХХI веков мрачно настаивают на собственной безальтернативности. Позиция церкви по отношению к ТВ нередко выглядит усталой борьбой против бесовства массовой культуры. В ответ звучат обвинения в мракобесии и фанатизме.
И стол и хоум
Так или иначе, наставническую функцию в жизни обывателя вот уже не менее полувека выполняет ТВ. Базовые активы ТВ, не столь устрашающие императивностью, состоят из акций, дающих великий простор для игры. Игровые технологии ТВ позволяют использовать этот простор в полный рост. Книга проповедовала: «Какой человек не любит быстрых и зубодробительных идей!», реклама на ТВ убеждает: «Какой обыватель не любит быстрой еды, неувядающей красоты, гарантированного рекламой спасения». В сравнении с книгой демократический и ненасильственный характер ТВ очевиден. Книга императивно провозглашала: «Как закалялась сталь!» ТВ рекомендует знать, как закалять стиль, оно инвестирует в иллюзии, является поставщиком приятных социальных снов.
У ТВ для всех есть и стол и дом – для мрачных озорников постмодерна и фактурных литературных генералов. В одних передачах старшее поколение упражняется в пресмыкательстве перед молодежью, в других – учительствует. Кладбище «правильных» мыслей представлено в стилистике хоум-видео – для частного просмотра. Прайм-тайм заполоняют дерзко-прогностические идеи, которые поначалу подаются Божественными откровениями, а затем разоблачаются как проявление умственного пигмейства.
Истина понимается ТВ как практически исполнимая удобная технологическая акция. Модные или случайные идеи, будучи озвученными медийными персонажами, обретают статус абсолютных, со временем развенчиваются, затем вновь делаются значимыми. Действенной делается процедура синонимии всего со всем, становится ясно, что Бог имеет такое же отношение к человеку, что и формула рекламной красоты 90-60-90 к дереву. ТВ с равной степенью убедительности удовлетворяет потребность: не покидая дивана, прикоснуться к таинственному коду мироздания или за завтраком притронуться к загадочным параметрам судьбы.
Философия культуры, начиная с середины ХХ века, делает акцент на теории рецепции и перцепции и начинает функционировать в отрыве от реальности, реальности в том смысле, который вкладывался в нее на протяжении XIX – начала ХХ веков. Философия постмодернизма описывает мир, в котором нет таких понятий как Бог, вера и гуманизм. За этими понятиями закрепляется отрицательная репутация. Либо они списываются на счет патриархального мышления.
Этические ценности в том или ином виде присутствуют на ТВ, они даже очень часто громко артикулируются. Однако создается ощущение их вторичности. В этом, кажется, и заключается специфика ТВ – здесь нет ничего главного: любая вещь, попадая на экран, превращается во что-то факультативное, что-то среднее между привычкой произносить нечто многозначительное и страстью к хамоватенькому слову «симулякр», смысл которого известен немногим телезрителям.
Человек ХХ века привык пользоваться и владеть вещами, устройство которых остается для него тайной. Большинство пассажиров самолета не понимают, как он умудряется держаться в воздухе. Мало кто из телезрителей может объяснить, как на экране приемного устройства возникает картинка. В сравнении с летательным аппаратом принципы работы, функции и назначение ТВ намного сложнее. Оставим в стороне техническую сторону вопроса, ограничимся функциями ТВ. Человеку предлагаются разрозненные картинки мира, со своими смыслами, претендующие на неоспоримую очевидность.
Ведущий принцип XXI века – «владеешь тем, что таинственно по устройству» – соседствует с фактом: «владеешь тем, что неясно по назначению, хотя как данность претендует на очевидность и кажется неоспоримым».
Есть вещи, которые не имеют простого объяснения. К примеру, уже упомянутая теория относительности. Кое-как, конечно, можно хореографически повести рукой направо, потом налево и глубокомысленно произнести: «все имеет косвенное отношение ко всему, о чем доподлинно ничего не известно». Или поступить еще выразительнее: на продовольственном рынке дать комментарий рынка финансового. При этом очевидна частичная справедливость подобных допущений. Их делает возможным отсутствие реального знания о чем-либо. Об истине, о Боге, о самом ТВ.